О концертах в Норвегии летом 1998 года
Необычайные приключения и далеко идущие размышления Ольги Арефьевой на фестивале в Норвегии
Норвегия красивейшая страна. Мы были не в самом Осло, а в трёх часах пути на микроавтобусе — в населённом пункте Крагеро. Это на самом берегу моря, там наконец я воочию увидела, что такое фиорды. Неброская, но наполненная силой северная приморская природа мне показалась гораздо приятнее, например, убийственно жаркого в летний сезон Крыма, хоть некоторые ассоциации с ним возникают.
Вообще, говорят, зимой там не так уж и холодно, там скорее сыро и ветрено — хуже чем в Питере, поэтому Норвегия и считается холодной. А летом там очень хорошо, да и довольно малолюдно по сравнению с нашими морскими курортами. Побережье изрезано лабиринтами фиордов и включает множество островков. Норвежцы живут в домиках-пряниках, расположенных на довольно большом расстоянии друг от друга. Привычных русскому сердцу заборов почти нет. Нет и любимого мусора, грязи и неустроенности. Норвегия ухожена так, что вспоминается анекдот про хозяйственных хохлов, у которых даже дрова крашеные. Первая грязная лужа, встреченная на дорожке в прибрежном лесу нами была встречена как родная, басист Сева чуть не обнимать её бросился. Даже комары там, и те кусаться не умеют. Если бы российские комары так вяло боролись за существование!
Нет свалочных пейзажей, раскуроченных старых машин, облезлых сараев. Спиртное там крайне дорого, что Сева воспринял очень болезненно. Он беспрерывно пытался развести корректных норвежцев на пиво и получал невозмутимо-вежливые ответы, что пиво очень дорого и не входит в число оплачиваемых фестивалем насущных потребностей. Поэтому всё время пребывания у гостеприимных трезвенников он находился в мрачном состоянии духа. На ломанном английском мы попытались выяснить у наших сопровождающих, где же ближе всего тут продаётся дешёвое пиво, и получили обезоруживающий ответ, от которого долго хохотали — в России и в Америке! Но, как говорилось в детском поучительном рассказе, все засмеялись, а Ваня заплакал. А по мне, так это спиртное и не нужно, меня его отсутствие только радовало. На фестивале оно и вовсе не присутствовало ни по каким ценам. Организаторы объяснили, что это потому, что основные зрители фестиваля — молодёжь. Вот и правильно, а я вот сразу (как и во многих ещё случаях) вспомнила Россию — вряд ли у нас могло бы быть что-то подобное, бутлегеры прочно держат мафию и не пропустят так просто ни одно мало-мальское событие, потому что доходы от торговли спиртным зачастую выше доходов от билетов. То, что все концерты, таким образом, обречены проходить в алкогольном угаре и сопровождаются драками, дымом коромыслом и тому подобными большими и малыми человеческими жертвами, считается в порядке вещей. А вот у норвежцев не считается. Зато на всём многотысячном фестивале никаких инцидентов и неприятностей, даже повышенного голоса (кроме криков восторга) услышать не довелось.
Вообще, о норвежцах надо сказать дополнительно. По своему спокойствию, безмятежному душевному и физическому здоровью, написанному на их лицах, они выглядят взрослыми младенцами на фоне изборожденных морщинами борьбы за существование, размышлений о судьбах мира и тотальной алкоголизации представителей любимой Родины. Они трудолюбивы и хозяйственны. Всё у них устроено так, как хотелось бы, так, как действительно нужно для человека. Чистенькие дома-особнячки, ухоженно-подстриженная зелень, цветы, в которых утопает каждое строение, новейшие марки машин у каждой домохозяйки. Какой ужасный контраст с нашими убогими деревенскими лачугами и рассыпающимися облезлыми городскими многоэтажками, задыхающимися от квартирных дрязг, соседствующими с кичливыми дворцами нуворишей! Подумать только, в нашей стране всё могло бы быть точно так же, стоило бы русским захотеть! Они процветают на чахлой каменистой почве, а мы в гигантской богатейшей стране всем вокруг должны! Там нет тараканов, как класса, в магазинах товары лежат на виду россыпями (у нас бы всё давно поворовали). На автомобилях редко-редко увидишь сигнализацию, а услышать обычный в Москве жуткий ор сирен и вовсе не довелось. Стоянки автомашин не напоминают обезьянники, охраняемые вооружёнными войсками, похоже, многие из них и вовсе не охраняются, лишь стоит автомат, куда надо бросить монетку за постой (интересно, проверяет ли кто-нибудь честность оплаты? Возможно, что нет, ведь им и в голову не придёт мухлевать). После одного дня в отеле мы поняли, что окна и двери запирать не обязательно, что оставленная в произвольном месте фестивальной толпы сумка будет абсолютно сохранна через любой срок, что гулять по улицам можно в любое время суток, в том числе и одиноким девушкам — ничего никому не будет грозить (погуляй-ка ночью по Москве!). Отель (на самом деле спортель) располагался на самом бережку моря, в котором мы купались, несмотря на прохладу и на то, что мы, похоже, были единственными купальщиками во всей Норвегии. Море там чистое, прибрежная вода при внимательном рассмотрении кишит мелкими прозрачными креветками, близкие каменистые мини-островки служат местами гнездовий крикливых чаек, которые начинают пикировать на тебя при попытке подплыть, в воде болтаются красивые медузы. Когда я в одиночестве загорала под мягким северным солнышком возле кромки воды, ко мне чуть ли не вплотную подплыли два неведомо откуда взявшихся белых лебедя, возможно, надеясь на угощение. Ни фотоаппарата, ни сотоварищей не было поблизости, поэтому делиться впечатлениями пришлось потом на пальцах. Оказывается, лебеди плавают не только в пресной, но и в морской воде! В общем, не страна, а рай. Кормили в спортеле завтраком по принципу шведского стола. Набираешь себе из многих блюд завтрак по своему вкусу. Даже креветки один раз были (в любом количестве, но много ли их съешь за раз и с утра?). Точно так же кормили выступающих и работающих на фестивале. Кофе, чай, соки, ветчина в нарезке, сыр, компоненты салата, который смешиваешь сам по своему желанию — всё это постоянно было доступно, плюс горячее в середине дня. Поначалу это было интересно, потом быстро приелось. Уже второй раз замечаю это с собой — с трудом могу есть в чужой стране, еда «не лезет» или кажется безвкусной. Называю про себя это «германский синдром» — впервые встретилась с этим во время нашей поездки в Берлин. Зато по приезде в Россию мгновенно возвращается аппетит и интерес к жизни. На фестивале все говорили по-английски и даже я впервые в жизни преодолела речевой ступор и начала вовсю болтать, загружая вежливых и покладистых иностранцев чудовищными малопонятными конструкциями. Мои все надо мной смеялись, призывая выражаться проще, но мой организм отказывался это делать. Мне было ужасно интересно. По эмоциональному драйву это сравнимо с отгадыванием кроссворда!
И всё же мы немедленно и невыносимо дружно затосковали по Родине. Что же заставляет эмигрировавших русских пролетариев всех стран всю жизнь безумно рваться в нашу грязную и опасную? Прям по анекдоту про глиста, увидевшего небо — потому что тут наша родина. И никакими домиками-пряниками нас не выманишь. Да, кстати, никто и не рвётся привечать русских на своих хорошо окультуренных участках мировой почвы. Они везде приносят с собой необязательность, пьянство, мелкое воровство, крупные мафиозные структуры и: загадочную необъяснимую русскую душу.
Не раз мы задумались, как же получилось, что в благополучных европейских странах чудесно, но СКУЧНО! Люди приличны, здоровы и ОДИНАКОВЫ! А в России тяжело, опасно и безумно насыщенно! Всё равно меня не покидает ощущение того, что находясь в России, я живу в сердце мира, в центре духовных процессов, в самом потоке!
Кстати, о религии. Фестиваль-то был не простой, это был международный фестиваль христианской музыки. И вот тут-то я и увидела наиболее поразившие меня вещи. Как известно, в православной церкви есть сторонники крайнего аскетизма — даже в религиозном искусстве, утверждающие, например, что, стоя в церкви на службе, нельзя позволять себе слишком наслаждаться музыкой, дабы не отвлечь себя от мыслей о Боге. Мирское искусство абсолютным большинством священников не признаётся вовсе, хотя на эту тему и существует некий плюрализм, и имеется ряд священников, которые общаются с интеллигенцией не только с позиций «немедленно бросай то, чем ты занимаешься!», будь ты хоть художник (не иконописец), будь хоть музыкант (не поющий в церковном хоре) или кто другой.
У них же церковь в основном (была представлена) протестанская. В течениях, к сожалению, не разбираюсь (методисты, лютеране и т.д.), но что общее в протестантских течениях — это непризнание, на их взгляд, человеческих, привнесённых моментов религиозного выражения. В частности, служба у них упрощена, в храмах нет икон, а церковь служит скорее клубом — там встречаются, общаются, пьют кофе, проводят концерты. В церковных службах активно используется собственная музыка прихожан, независимо от стиля. Вот тут то мы и подошли к главному. То, что я увидела на фестивале, поразило музыкальным многообразием. Христианский хард (международно признанная группа «Иерусалим», мне она ни капли не понравилась — старые юноши в героических позах, несколько морально устаревшая музыка), христианский рэп (положенная на рэп протестантская служба, после которой, кстати, многотысячную толпу, весь день плясавшую и поедавшую сосиски, причащали при свете факелов). Христианский дэнс — оклахомская группа «RAZE» с подвижным чернокожим солистом в сопровождении многонациональной танцевальной группы. Солист выдавал бешеные кульбиты и прыжки, очень насыщенным голосом проговаривая энергичные рэповые тексты, в припевах его подхватывала полная негритянка с кантиленными распевами, а между песнями он проповедовал Христа прозой. Его деятельность массовика-затейника была чрезвычайно профессиональна и плодотворна, послушная публика радостно кричала, где и что надо, исполняла за ним сложные композиции из многообразных притопов-прихлопов и махов руками в разные стороны, а после бешеных прыжков послушно затихла и опустила глаза в минутной молитве (чем-то напомнило русскую минуту молчания). В общем, не считая некоторого религиозного шока, группа мне понравилась. В России она бы имела бешеный успех.
Но ни с чем не сравнить группу из ЮАР «Хэшу-Бэшу». Первая встреча с ней произошла, когда я попросила двух застенчивых колоритных миниатюрных негритяночек сфотографироваться со мной (надеюсь, что фотография получится). Вскоре Игорь Королёв (менеджер, организовывавший поездку) мне про них рассказал, что эта группа пела и танцевала, проповедуя Христа на африканских площадях ещё во времена жестокого апартеида, что по героизму равносильно чему-то вроде наших героев Советского Союза. Гуляя по центру Крагеро утром, когда до концертов было ещё далеко, мы услышали их на площади. Задний ряд — отстроенные по гамме конги, передний — маримбы (африканская разновидность ксилофона). Играют чернокожие в джинсиках. Описать музыку трудно подробно, но кратко — это полнейший улёт! Народные ритмы на мелодичных ударных инструментах, приправленные хоровым пением, перекликающимся с запевами солистов, и неожиданные, как прорыв в космос, синхронные выходы уже описанных выше ладненьких чернокожих девчонок. Танцы их убивают наповал. Сочетание скромности и простонародной отвязанной раскованности, совершенно крышесносительные наборы смелых движений из всех областей человеческой жизнедеятельности напоминали шаманские описания мира. Вот тебе и папуасы! Всё в лучших традициях пародируемых на всех пионерлагерных праздниках Нептуна вывернутых ступней и отставленных поп, но такая мощь и сила, что всерьёз задумываешься о превосходстве чёрной расы над белой. Окончательно меня добило посещение их концерта в церкви. Признаться, я не совсем понимала, куда иду. Да, в церковь, да, там будет Хэшу-Бэшу, но что я там увидела! В голых протестантских стенах, лишённых икон, те же чернокожие, но полуголые и в перьях. Сценой служит алтарная часть, выставлен мощный аппарат, у каждого микрофон. Первую минуту я приходила в себя, затем забыла обо всём. То же происходило и со всей публикой. То, что с ней творилось, трудноописуемо. Зрители (и я) от восторга были просто на потолке. Свист, топот между песнями, восторг на грани слёз! С красными, как помидоры, от перевозбуждения щеками после концерта мы бросились их благодарить. Давно я не испытывала ничего подобного. И это в церкви! История эта заставила меня крепко задуматься, а может, они правы? Может, действительно церковь должна быть ВОТ ТАК близка к народу? Может, они правы, не закрывая дорогу к вере артистам, веселящейся молодежи, панкам (их на фестивале встречалось немало — причудливо выстриженных и раскрашенных), байкерам (там даже присутствовал христианский мотоклуб — колоритного вида викинги в куртках с крестами на спине и с пепси-колой в руках). А может, для их тепличной цивилизации возможна такая прямо скажем, поверхностная c точки зрения православного человека форма общения с Богом, а для нашей суровой страны контрастов и опасностей нужна особая строгость и особая сила благодати? Какие у них там особо грехи? Только некоторая поверхностность уэллсовских элоев, для них и церковь такая — среднее между лекторием и кафе. У нас же, по-моему, и происходит основная борьба мирового добра с мировым злом, и всё должно быть по правде, по максимуму. У нас нет такого размаха благотворительности и легкоусвояемой пропаганды «суперкниги» и «суперзвезды» — Христа. У нас, чтобы найти веру, надо переступить через чувство самости, прорваться через кордон «всезнающих» старушек, с неприятием относящихся к забредающим в церковь легкомысленным невеждам-мирянам, надо победить непонятный поначалу церковнославянский язык, надо смириться с необходимостью соблюдения длительных постов и найти в организме резервы мощности, чтобы выстаивать длинные службы: Наша вера — не леденец в сверкающей обложке, она трудна, требует самоотречения и мощной работы над собой. Зато у нас и самые могучие старцы в монастырях молятся за весь мир, и скорее, по их самоотверженным молитвам свет всё ещё стоит, а не по пляскам обернутых в блестящее западных проповедников. Ничего не хочу о них сказать плохого, думаю, что Богу угодно любое устремление к Нему, и младенческое и взрослое. Мы Его дети, и Он радуется всякому нашему движению к добру, но есть разница в степенях искушений и побед (падений — тоже!).
Но отвлечёмся от философии. На фестивале работало четыре сцены, которые поочерёдно менялись — то одна главная то три других одновременно. Любая команда играла на хороших инструментах, со всеми работали профессиональные звукорежиссёры. На большой сцене 40 квт звука и программируемый пульт — предварительная настройка каждой группы занимает максимум 10 минут, после чего она запоминается пультовым компьютером и затем выход группы перед зрителями практически не отнимает времени.
Что мне ещё понравилось на фестивале — это хоры. Совершенно отличная от российской высокоразвитая культура, выросшая из негритянских госпелов. Вполне эстрадная по подаче, эта культура пронизывает у них и церковь и проповедническо-развлекательную деятельность. Высочайший уровень пения, полнейшая чистота и слаженность, красивейшие расклады на голоса незамысловатых блюзовых гимнов, конечно, делает им честь. У нас ни на эстраде, ни в многочисленных музучилищах (где, кстати, на эстрадных отделениях культивируется именно подобный стиль пения) так петь не умеют. А внешне это выглядит стандартно — компания похоже одетых молодых людей и девушек, в сопровождении небольшого рок-бэнда (кстати, прекрасно играющего), под управлением молодого же дирижёра. Поют очень весело, коллективно пританцовывая и одинаково раскачиваясь, у каждого в руке микрофон, запевают всё новые солисты, выделяющиеся из недр хора, и поют один лучше другого. У нас похоже на них поёт только Маша Кац. Из песен часть общеизвестна — их подхватывают слушатели, часть — собственного сочинения или сочинения кого-либо из участников подобных же тусовок.
Ещё понравилась поп-роковая группа «Ньюс Бойз» — известные деятели христианского фронта, музыка в меру модна, весела, тексты про Христа, а по стилю — что-то из приукрашенного движения, порожденного «Нирваной» и «Оазисом». Работать и двигаться умеют, звук прекрасный, сами молодые и симпатичные. Не исключено, что они и многие из участников фестиваля рано или поздно попадут в Россию, тем более, что Королёв и ещё один молодой менеджер Серёжа из Питера загорелись идеями проведения чего-либо подобного каждый в своём городе.
Вы спросите, а как же выступил «Ковчег» на этом, по всему видать, знатном мероприятии? Не буду преувеличивать, фурора мы там не произвели. Языка они не понимают, конечно, так что смысл текста для них сокрыт за семью печатями, да и печальные мелодии русской души их, желающих веселиться, не пробили. Самыми популярными стилями на фестивале были — ритм-энд блюз, блюз, рэп, дэнс, хард. Мы со своей акустикой оказались не у дел. Может быть, надо было колбасить, развлекать и пробивать их во всю ивановскую, но как-то не захотелось. Все-таки мы не попса. Хотелось играть то, что на самом деле интересно нам самим. Мы играли «Аллилуию», «Плакала девушка», «Голубочка», более-менее расшевелили их «Фуражечкой», и так далее. Ещё, наверное, сыграло роль то, что они о нас абсолютно ничего не знали. Только название, да и то на футболках оно было напечатано как «Kovchvg», а на карточках артиста — как «Korvcheg». И ещё — мы выступали во время ливня и ФУТБОЛА.
Итак, подробнее. Второй и третий дни фестиваля были омрачены сильным, почти непрерывным ливнем. Поле раскисло, около сцены образовалась гигантская лужа, но зрители мужественно терпели и, как ни в чём не бывало, прыгали и веселились в этом болоте. Я не выдержала, так как слишком легко была одета, поэтому многое во втором дне пропустила. Отдельная статья — футбол. Ровненько во второй фестивальный день команда Норвегии участвовала в 1/8 финала чемпионата мира. И что же? На время игры концертная программа была приостановлена, вместо этого на сцене на большом экране транслировался матч. На малых площадках фестиваля шли концерты, но зрителей там было по полтора инвалида. Все остальные поголовно стояли под ливнем на поле, всматриваясь в зеленоватый экран с трудноразборчивым бледным из-за дневного света изображением и бурно болели за своих (которые, кстати, проиграли в тот день). Я, честно говоря, не будучи любителем азартных и вообще никаких игр (кроме музыки) не могла надивиться, глядя на это безудержное фанатство. Чувствовала себя инопланетянкой. Мы («Ковчег») несколько наверстали упущенное ещё одним выступлением на следующий день, но львиная доля зрителей уже отсутствовала, видимо, обломанная проигрышем своей команды и замученная холодом и ливнем.
Зато после окончания последнего выступления последней группы (это были «Ньюс Бойз», привыкшие к гигантским аудиториям, но из-за дождя перенесённые с остатком зрителей в шатёр одной из малых сцен) немедленно (чуть ли не минута в минуту) выглянуло солнце, и последующие два дня мы наслаждались райской погодой. После схлынувшей молодёжи остались охапки зонтов (буржуи, понимаешь, кончился дождь — и бросили). Гринпис (кстати, состоявший из молодых и юных добровольцев и совмещавший в себе некие функции охраны — представьте, как там было мирно!) работал исключительно слаженно, собрал весь мусор, а мы набрали себе по зонтику-два. Также мы разжились брошенной вполне хорошей палаткой (её поленились даже собрать, так и стояла несколько дней сиротка — одна , пустая, в чистом поле, с которого сошла волна кемпинга). Поначалу как-то застеснялись — может, хозяева ещё объявятся? Но, конечно, напрасно — никто не вернулся и все оставленные и брошенные в большом количестве вещи, видимо, отправились в мусорные контейнеры — у них вообще уровень жизни не тот, чтобы сильно о них беспокоиться.
Напоследок один из главных организаторов устроил нам с Ньюсбойз и английской фолково-кантрёвой группой «Why?» путешествие на яхте на один из островов, где стоит его дача. Познакомил с женой, детьми, показал дом, до отвала накормил местной фирменной пищей — креветками, которые там водятся в преизобилии. Одна стена дома стеклянная — с видом на море, обед происходил на просторной белой веранде, внутреннее устройство дома очень уютно и европейски-свободно, мелкий сынишка развлекается на досуге игрой на «телекастере» через хороший комбик. Всё бы то же самое, но чтобы было в России!
Ольга Арефьева
24-30 июня 1998г.
А вот и отклик
Здравствуйте, Ольга.
Я уже писал вам в свое время по поводу творческих исканий и т.д. А сейчас вот прочел вашу статью о Норвегии и захотелось тоже как-то отреагировать на прочитанное.
Дело в том, что я 11 с лишним лет прожил в Финляндии, так что мне до боли знакома вся эта скандинавщина, о которой вы писали. Слово «скандинавщина» не несет никакого ругательного оттенка. Наоборот, я очень ее люблю, можно даже заменить этот термин на «скандинавизм».
Абсолютно с вами согласен, что все те огромные плюсы прохладной-но-не-очень-то-чтоб-совсем жизни норвежцев, подмеченные вами — действительно Плюсы с большой буквы. Ощущение невероятной безопасности и достаточной дружелюбности — покоряет. И в то же время — жизнь на отшибе. Не настоящая, какая-то невсамделишная, как будто лишенная специй. Говорят, что такая же картина наблюдается во многих европейских странах — Голландии, Бельгии, Австрии и т.д. Это не совсем скандинавский синдром. Это Европейский синдром. Люди там — проще, понятнее, прямолинейнее, законопослушнее и очень легко управляемы. Они — Хозяева. Хозяева на своей земле. Это чувство заменяет им многие другие, которые в изобилии водятся в России. Мы — кто угодно, только не хозяева. У нас ничего нет. У нас другое отношение к собственности. У нас святой тот — кто ничего не нажил, но все отдал. И это в крови всех русских. Но не скандинавов.
К чему я все это? Отношение к себе, людям и Богу там — не может быть транслировано русским. Вы очень правильно почувствовали, что здесь у нас — идут процессы. Духовные, политические, уголовные, какие хотите. Там не идет ничего. То есть процессы-то, конечно идут, но они столь вялотекущи и незаметны, что не ощущаются нами, привыкшими к глобальным переменам. За одну мою короткую жизнь я застал здесь на Родине — 5(!) Первых лиц Государства, 2 Революции ( Перестройка и Реформаторство), ГКЧП и Расстрел Белого Дома, пожил в 3 (!) образованиях (Советский Союз, СНГ, просто Россия ), живу по паспорту несуществующего уже государства (СССР). Уже дважды менялась идеология (социализм с человеческим лицом, возврат к «общечеловеческим» ценностям)… И т.д.
Попробуйте найти что-нибудь подобное там — и у вас не получится. Ничего радикального и кардинального. Все степенно, разумно и размеренно.
Духовную жизнь — тоже сравнивать не следует. Количество умов в России, ежедневно решающих для себя глубокие философские и религиозные вопросы — не просто превышает, а вообще не идет ни в какое сравнение с числом правдоискателей в той же Норвегии.
И вот это наводит меня на мысль. Давно уже наводит. Духовная жизнь оторвана от земли. Чем духовнее — тем оторванней. Трудно думать о высоких материях, идя за плугом. Мы страдаем. Страдание есть мера нашей чистоты. Так нас учат. Так говорит церковь. Не по делам судим мы человека, а по тому — много ли он страдал. Если много — значит он Человек с большой буквы.
В Скандинавии — не так. Вопрос о страданиях даже не входит в повестку дня. Во главе угла стоят совсем другие проблемы. Они не так мыслят. Они не так верят. Они не отрицают внешнюю красоту, ограничиваясь красотой внутренней. У них нет внутренней беспредельной широты души, как у русских. Наша церковь потому старается ограничить, оторвать от мирской суеты, наложить какие-нибудь запреты пожестче, потому что русские очень многого хотят. Наши желания — беспредельны, а вы как раз пели про «Беспредел», так что это вам понятно. Для русских не существует барьеров. Мы верим в свою богоизбранность, в особенность, нинакогонепохожесть.
Скандинавам этого ничего не надо. У них есть свои гордыни. Свои герои. Они их чтут, любят, но не пытаются доказать миру свое высокое мессианское предназначение. Их гордость — это гордость короля, наведшего порядок в своем королевстве, в котором все могут безбедно жить. Это не спесивое чванство зажравшегося барина, а спокойная гордость радеющего хозяина.
Темперамент норвежцев, как и всех скандинавов принято считать холодным. Это не совсем так. Если говорить про финнов, которых я видел в избытке, то это люди умеющие смеяться, но не всегда знающие, что для этого надо сделать. Это народ в ожидании. Они понимают, что многого не понимают, но способны ждать, когда же поймут и не считают себя при этом ущербными. А они и не ущербные. Просто им не нравится балансировать на большом пальце левой ноги, стоя над краем духовной пропасти, и смотреть все время за горизонт, ожидая оттуда чьей-то (возможно господней) помощи, повторяя слова любимой молитвы.
Возможно, а скорее наверняка, природные условия, сурово умеренные, холодно красивые — и сформировали этот своеобразный скандинавский дух. Северо-европейцы — не муравьи, как японцы. Не снобы, как американцы. Не южане, с их руказаламливанием и темпераментом. И даже не континентальные европейцы, с их стремлением к полной цивилизованности.
Они — местечковые, но гордые, говорящие -» А у нас красивое место».
Они — могут быть веселыми и слегка буйными, но это у нас называется тихим хулиганством.
Они внешне неприветливы, но всегда готовы прийти на помощь.
Они похожи на детей, которые имея много полезных игрушек, не лезут внутрь, чтобы сломать и подсмотреть «а что внутри?», а стараются сохранить их подольше, а в течение жизни возможно научиться у старших как они делаются.
Лютеранство (а именно эта вера, прижившаяся в Норвегии, да и вообще во всей Скандинавии и почти всех странах Балтии, и уже давно считающая себя полноправной религией, а не ветвью протестантства), по-моему имеет малое отношение к нашему пониманию духовности. Наши ценности далеки от джинсов на паперти. Лютеранство, опять же по-моему, пытается спасти человека, с одной стороны, привив ему мысль о любви к Богу, но с другой стороны, оградив от острых душевных переживаний, самокопания и самоотречения. То есть у тебя УЖЕ есть защитник и не надо к нему особенно рваться, это ему не нужно, просто помни о нем, и он тебя не оставит. В этом есть много смысла, потому что бесконечное самокопание является причиной недовольства собой и окружающим миром. В огне духовной борьбы можно и не заметить, тез самых лебедей, о которых вы писали. Но в этом также полно своих ограничивающих моментов, поэтому нам чуждо (в общей массе), такое упрощенное понимание религиозности.
Прожив столько лет (детских лет!) в Финляндии, я не могу не любить ее. А заодно и все Скандинавию. Кстати, если говорить о Музыке, то на мой взгляд, самая лучшая ПОП-музыка делается именно там. В Швеции, в основном, конечно, A-HA — в Норвегии. И это говорит о действительно высокой образованности скандинавов
Нам можно у них многому научиться. Например, как обеспечить себя урожаем, живя на скалах, и как потом экспортировать все это еще и в другие страны.
Я очень рад, что вам понравилось в Норвегии, потому что на эту жизнь стоит посмотреть, а природа — своеобразна и удивительна.
И еще спасибо за подробную статью о вашем пребывании там.
Валентин Виноградов