Сергей Жигалкин. Новое как метафизическая проблема (фрагмент)

С именем Сергея Жигалкина я встретилась, изучая наследие Евгения Головина.

Сергей Жигалкин его друг, соратник, ученик, продолжатель. Вообще, компания вокруг Головина была особая, очень мощная. Но об этом почитаете сами например, здесь

Итак, что говорят о герое сегодняшней рассылки справочники:

Сергей Жигалкин — философ и писатель, автор статей, рассказов, эссе, книги «Метафизика вечного возвращения»; переводчик с английского и немецкого языков, в том числе художественной прозы для издающейся при его участии коллекции «Гарфанг» (коллекцию ведет Е. Головин).

Также Сергей Жигалкин является основатель издательства «Nox», среди прочего, выпускавшего художественно-публицистический альманах «Splendor Solis».

А я вам приведу один его текст, который засел в моей голове подобно «Трактату о небытии» Чанышева.

Литература это или философия — грань тонка. Но если вы прочитаете его, то, возможно, не забудете, и что-то в вас неуловимо, но глубоко изменится.

Привожу начало, продолжение — по ссылке.

Ольга Арефьева

Что бы произошло, если бы мы вдруг начали считать, что новое возможно? Возникновение в нашем разуме новой мысли, например?

Но разве мы считаем, что новое невозможно?

Естественно, мы считаем именно так. Если только новым называть действительно новое. Обычно же, говоря о новом, мы редко имеем в виду новое в полном смысле слова, подразумевая под «новым» то, что даже при не очень внимательном рассмотрении оказывается довольно старым, о чем можно говорить как о новом только в весьма ограниченном и условном смысле.

Что мы обычно называем новым?

Одно из двух — полученное впервые или открывшееся.

Полученное впервые — это результат размышлений или действий, наших или чьих-то еще — природы, например. В некотором смысле результат всегда нов: только что построенный дом действительно существует впервые — раньше он никогда и нигде не существовал. Но новый дом похож на другие дома, и даже значительно отличаясь от прочих, он соответствует понятию «дом». Поэтому, хотя дом и начал существовать впервые, вряд ли можно назвать его новым в полном смысле слова. Дом просто перешел из существующего в потенции в существующее актуально. В актуальности дом нов, в потенции же давным-давно известен.

Если нечто существует в нашей фантазии в полном и законченном виде, а затем один к одному воплощается в реальность, это, отметим, далеко не всегда адекватно называемому нами существующим в потенции и существующим актуально. Такое понимание — простой переход с одного плана существования на другой — было бы слишком частным. Существующее в потенции означает, что одними только рациональными размышлениями или действиями можно превратить нечто ранее нам неизвестное во вполне осязаемый образ, концепцию или вещь. Неизвестное, которое мы таким образом можем превратить в известное, мы называем существующим в потенции, а неизвестное, уже превращенное в известное, — существующим актуально. При этом совершенно не важно, где именно находится существующее актуально — в окружающем мире, в нашем разуме, фантазии или где-либо еще — главное, что мы в состоянии его воспринимать.

Если наши размышления или действия чисто рациональны, то есть если мы не апеллируем к «озарению» (не останавливаем время от времени свои рассуждения или действия в ожидании, что в данный момент неизвестный нам смысл вещей откроется сам собой или что само по себе станет ясно, что и как дальше делать), то эти наши размышления или действия есть чистое комбинирование. При комбинировании известно, из чего, и известно, как. Если до нас никто и никогда не произносил вслух числа 16 732 946, а мы вдруг взяли и произнесли, это значит, что число 16 732 946 отныне существует актуально.

Но можно ли утверждать, что это число — нечто действительно новое?

Для нас как бы не ново ни одно число, встречались мы с ним или нет, поскольку мы знаем, как и из чего его получить: сложение и единица вполне определяют пространство всех чисел. Потенциально нам известно любое число.

Комбинирование не выводит из пространства, заданного из и как, и суть его не в рождении нового, а в превращении потенциально известного в известное актуально. Из комбинирования ничего подлинно нового не возникает, и если мы иногда называем результат комбинирования новым, то лишь в таком же ограниченном и условном смысле, в каком называем новым только что построенный дом.

Также мы называем новым открывшееся — то, что было нам неизвестно, но потом вдруг стало известно в результате прямого столкновения или «озарения», например. Мы можем увидеть новый, ни на что не похожий пейзаж или можем «внезапно понять» нечто, никак не вытекающее из известных нам из и как. Новое ли это? Новое. В том ограниченном и условном смысле, что оно ново только для нас. В отношении такого нового мы всегда внутренне предполагаем, что оно и раньше существовало, только было нам неизвестно. И внезапно стало известно. Это очень важный момент — внутреннее предположение, что новое, с которым столкнулись, на самом деле существовало и раньше. Потому что, имея такое предположение, мы оказываемся инспирированными не идеей нового, а идеей познания. Мы имеем дело не с новым, а просто познаем нечто старое.

Поэтому открывшееся — то, что было нам неизвестно и потом вдруг стало известно и о чем мы предполагаем, что оно существовало и до нашего столкновения с ним, — мы не можем с чистой совестью назвать новым в полном смысле слова.

Полученное впервые и открывшееся, либо нечто, являющееся сплетением того и другого, в некотором (каждое в своем) ограниченном и условном смысле можно назвать новым. Но только в «некотором» — не в глубоком и не в полном. Однако именно это обычно мы и имеем в виду, произнося слово «новое». Такое новое возможно, более того, мы постоянно сталкиваемся с ним.

Но возвратимся к вопросу: можно ли назвать новым в полном смысле слова то, что уже было известно, хотя бы даже и потенциально, или то, что существовало и прежде?

Ни то, ни другое назвать новым в полном смысле слова нельзя.

Тогда что же такое новое?

Новое — это то, чего не было и что стало.

Это — то, чего не было вообще — ни в мире перемен, ни даже в Вечности — и что возникло прямо сейчас, на наших глазах.

Новое — то, что просто не существовало. Нигде и никогда. Ни актуально, ни потенциально. Не только, иначе, не существовало самого нового, но также и никакого «зерна», из которого оно могло бы произрасти. Новое — не следствие старого, за ним не стоит уходящая в прошлое цепь причин. Новое — это новое: оно не вытекает ни из чего.

Новое — это то, что возникло впервые, что неожиданно и необъяснимо для всех.

Однако всякий сразу и безапелляционно скажет, что такое новое невозможно. Потому что всё рождающееся имеет на то свои причины — всё является следствием чего-то. Потому что «само», по принципу «не было и стало», ничего не возникает, всё либо откуда-то приходит — откуда-то, где оно уже существовало, — либо создается «кем-то» (или «чем-то»), в ком (или чем) оно уже было в потенции. Новое невозможно. Так мы считаем.

На чем основана такая уверенность?

При внимательном рассмотрении оказывается, что ни на чем. Есть только предубеждения и скрытое инстинктивное желание, чтобы было именно так.

Если новое невозможно, как быть с тем, что существует Вселенная? Ведь Вселенная, если она возникла, — это новое (точнее, когда-то была новым). Поэтому, если мы утверждаем, что новое невозможно, и затем говорим, что Вселенная возникла, мы противоречим сами себе.

Здесь перед нами две альтернативы.

Первая — признать, что Вселенная создана Творцом, который «заранее», до «момента Творения», не знал и не мог узнать о ней абсолютно ничего. «Не знал» потому, что иначе Вселенная не возникла впервые, а уже была (была как потенция «внутри» Творца). И «не мог узнать» потому, что в противном случае Вселенная тоже уже где-то была — где-то «вне» Творца.

Такое признание, по существу, тождественное признанию нового возможным, выводит из противоречия, в котором мы оказались.

Однако как мы можем признать, что возможно создать то, к чему не ведет ни чувство, ни разум, ни интуиция — к чему вообще ничего не ведет? То, о чем не существует никакой идеи, — то, чего просто нет?

Конечно же, по причине немыслимости, мы не можем это признать.

Вторая альтернатива — сказать, что новое невозможно, и что Вселенная не возникла, а была всегда.

К сожалению, это тоже тупик. Если Вселенная была всегда, то к настоящему моменту она существует уже бесконечно долго. Другими словами, тогда до сегодняшнего «дня» прошло уже бесконечное число «дней». Но как может пройти бесконечное число дней? Бесконечность на то и бесконечность, что ее невозможно пройти.

В общем, со Вселенной нам ничего непонятно. И мы хорошо понимаем, что это не понятно. Мы понимаем, что как только касаемся метафизического, разумно уже ничего нельзя объяснить. Поэтому мы принимаем ту или иную концепцию возникновения и существования Вселенной, исходя не из разумных оснований, а из совершенно других.

Но ведь новое в полном смысле слова относится к сфере метафизического. Значит, нет и не может быть никаких разумных доводов, доказывающих, возможно новое или нет, значит, разумные доказательства того, что новое невозможно, — чистые предубеждения.