Текст-подарок самой себе на день рождения. 21 сентября 2004

Коан
За то, чтобы научиться играть на гитаре, я бы отдал правую руку!
Че Гевара

Я расскажу вам не как было, а гораздо интереснее.
Сейчас я готовлюсь к тому, чтобы родиться.
Вы замрёте и отомрёте, и вот я уже здесь.
Вселенная слишком долго текла через моё прозрачное тело и состарила его настолько, что я уже не могу оставаться невидимой.
Все потерянные возвращаются, но иногда другого пола.
Вот и я чихнула и родилась. Не сразу поняла, куда. На всякий случай, потанцевала, чтобы проверить землю на прочность.
Так началась жизнь — коктейль: смешать ВСЁ и пить, пока не вырвет.
Довольно многое на этой планете мне понравилось. К сожалению, её очень портит, что на ней водятся люди. Самое удивительное, что я — одна из них. Как меня забросило в это тело, к этим родителям, по этому адресу? Этот вопрос с детства не даёт мне покоя. Почему меня зовут Оля Арефьева, а не как-то совсем иначе? Познакомьтесь со своим именем, уважаемый гость измерения. Здесь иначе нельзя, не поймут.
Я пахну дыханием, всё чаще пишу чужими руками и разговариваю со своим скелетом. Он отвечает мне изнутри лёгкой приятной болью. Внутри моей головы улыбчиво скалится череп, который ещё не съел свои зубы. В руках и ногах скрываются суставчатые сочленения, а рёбра и позвоночник покачиваются как ствол и ветки дерева.
Я люблю дышать. Ещё мне нравится кушать, спать, гулять, обниматься и собаки.
Иногда я вижу страшный сон о том, что у меня выпали все перья и теперь я буду ходить только на двух ногах. Летать всегда немного щекотно, главное — когда падаешь, всё время промахиваться мимо земли и не смотреть вниз. Самое трудное — летать внутрь.
Когда я летаю во сне, всё остальное вокруг настоящее, даже мысли. Однажды мне приснилось, что во рту у меня лишние зубы, в другой раз — что я сплю, лёжа в воздухе на высоте стола.
Ещё мне приснилось, что у меня другая душа. Что при прежнем теле и имени я совсем другой человек. Моими родителями в том сне были Матрон и Патрона.
С тех пор я ищу общий язык со своей левой рукой и не понимаю соседей по вселенной. Левая сторона отказывается меня слушаться, когда я пытаюсь прикармливать сны.
В какой-то из близлежащих жизней я была дервишем-бродягой. Мне и сейчас доставляет радость ходить по солнцу нагишом, засыпать под планетарием звёзд с солёной от моря кожей и класть обувь под голову. Крутить огни на веревочках и дёргать струны, удивляя аборигенов пространства, смотреть на прохожих как на рыб сквозь стекло. Я уже почти готова уехать куда-нибудь, где меня никак не зовут и просыпаться каждое утро в новых декорациях. Торговцы будут дарить мне интересную еду этого места планеты, дети — смотреть с ужасом и интересом, а взрослые — не замечать, потому что для них я прозрачна.
Я отпускаю свои волосы на ночь погулять, а днём связываю в косы. Я боюсь напустить в них ветра, чтобы потом не вычёсывать из головы лишние мысли.
У моего отца почерк — как курица лапой, у матери — круглый, как бока рыбок. У меня среднее — как курица лапой рисует рыбок. Мои глаза цветом тоже от матери до отца.
Я одинаково часто хожу в церковь и на концерты, так что порой путаюсь — перекреститься после песни, или захлопать после «Господи помилуй»?
Левым ухом я лучше слышу музыку, правым — человеческую речь. Моё сердце родилось позже меня, хотя это было в те времена, когда «раньше» и «позже» не имело значения.
Сейчас существует две меня — одна хочет, а другая не хочет.
Я предпочитаю хороший сон хорошему сексу и люблю просыпаться в одиночестве.
Каждый раз, просыпаясь, я попадаю всё в тот же сон жизни. Сон, в котором встаю, причёсываю длинные волосы и умываю бледное лицо. В нём обычно есть город, квартира с окнами в стенах и семья, состоящая из двух любимых мужчин и одной нелюбимой девушки. Я там то ли певица, то ли клоун, то ли гадалка — забыла. Ночные сновидения гораздо разнообразнее. Я не люблю спать одинаково. У меня всё время должны получаться разные сны.
Однажды мне приснилось, что я умерла. Когда проснулась, оказалось — и правда.
В моих волосах ласточки свили гнёзда, а когда я купалась, в дырку между ног вплыла рыба и поселилась внутри.
Когда настал конец света, никто ничего не сказал мне об этом. Поэтому мне ваш мир давно не свой.
Если бы люди были брусками, на одних брусках были бы выпуклости, а на других — выемки. Они бы стремились сложиться друг с другом и избегали этого. В языке брусков все знаки были бы разрешены, кроме названий этих выемок и выпуклостей, а также процесса их соединения. Тем не менее, все без исключения бруски бы соединялись вместе и получалась стенка. Слово (знак), означающее стенку, было бы и приличным и дозволенным. А процесс её образования — ни в коем случае.
Меня восхищают деревья. У них много медленных мыслей. Сквозь землю мне видно, что их подземная часть больше, чем надземная.
Хочется, чтобы было, с кем помолчать.
Ещё часто хочется потрогать небо. Оно мягкое и уворачивается из рук. Растения любят меня, грибы трутся об ноги, птицы задевают голову крыльями. Из-под воды смотрят заспанные рыбы.
Толстею я не от еды, а от воздуха. Так как воздуха на планете всё меньше, я становлюсь худее и худее.
Зато мне всё ближе камни. У них такие разные лица, что как-то неудобно наступать. Я посасываю свой язык и смотрю из головы на воздух. Я больше не боюсь своего страха.
Всё свободное время я читаю книги — один день правым, один левым глазом. Всё прочитанное я помню отдельно для каждого глаза.
То, чему я учу других, я не умею сама, но зато я умею учить. Потом у моих учеников получается всё, что угодно, если они хотят этого.
Я вижу, как переливаются ваши внутренности. Через глаза из тела, как собака из будки, высовывается душа. Вы на самом деле сгустки жидкости на каркасе из косточек.
Люди, прекрасные и бессмысленные существа, необходимые и отвратительные, куда мне до вас…
Послушайте вкус во рту. Посмотрите на свои ногти. Что прямо сейчас надето на вас? Какие брюки? Что вы ели сегодня на завтрак? Запомните это навсегда, и оно никогда вам не пригодится.
Сегодня я была с вами предельно откровенна.
Не ждите от меня этого впредь.
Мне мала моя тень. Мне тесно и холодно в своей коже. У меня много лишних мыслей. Я не та, за кого себя выдаю.
Хочу в подарок повязку на один глаз, пуховые ангельские крылья и высокие ходули. Буду надевать это всё одновременно. Я знаю, я нахожусь на этой планете до тех пор, пока существует это «хочу». Поэтому главное, чего я хочу — не хотеть.
Когда я стану такой старенькой, что умру, у меня перестанет хватать сил даже на одну букву, тогда я буду писать свои книги в голове. Вот тут-то и начнётся!
Мои стихи уже покинули рукописную форму, очередь за этим посланием.
Нажав кнопку ручки об грудь, я записываю на колене: «К желаниям надо относиться с осторожностью. Вдруг они возьмут, да и выполнятся?» (чихнула)

Этот текст написан максимально субъективно и пристрастно. В нём слишком много буквы «я». И я дарю сегодня себе его в знак дружбы и любви. И это неудивительно — ведь я сама себе, пожалуй, самый близкий и дорогой человек. Милая Оля! Поздравляю себя с днём рождения!

Если вы хотите тоже меня поздравить, то письмо должно начинаться так: «Здравствуй, Оля. Спасибо тебе огромное за то, что ты есть. Ты очень красивая и умная, особенно когда ты рядом со мной. Я тебя люблю и хочу с тобой встретиться, жить вместе и посвятить свою жизнь тебе. Да воспарят в твою честь божественные коровы. Да хранит тебя энергия буто! Твой Мурзик»

Письма, не начинающиеся указанным, образом не читаются.
Пишите.

Ольга Арефьева
21 сентября 2004