Нажраться и убиться об стену

Вчера прошлась по полуночному Питеру. И это показалось путешествием в какой-то город ужасов. Как-то упустила из виду, что суббота. Я невнимательна к дням недели, и не обращала внимания, к чему привязаны такие всплески. Возможно, такое происходит каждую субботу. Бродили толпы пьяных людей, и ещё часть непонятных мутно–полупрозрачных. Часть из них орали. В Питере — это не как в Москве. В Москве это происходит страшно и агрессивно и, мне кажется, более опасно. А в Питере больше полуразложившихся людей, которые сами по себе менее агрессивны, можно просто идти мимо и думать о жизни, благо, поневоле задумаешься.
И вот задумалась я о нескольких вещах. Для меня праздники – тёмное время, особенно, новогодний. Это время, когда я иду совершенно не в ногу с согражданами. Почему-то для большой части обитателей этой части реальности праздник – это нажраться в хлам, орать как дикие обезьяны, взрывать петарды и рвать винегретом у водосточной трубы.
И я, кажется, начинаю понимать, откуда это берётся. Но зайду издалека.
Во время карантина соблазнилась я на завлекательную рекламу марафона знакомого кундалини-йога. Надо было написать “с условиями согласен, противопоказаний нет”. И потом неделю вставать в 5 утра и три часа заниматься. Что, по обещаниям, должно было изменить жизнь и излечить от страха.
Я вообще-то йогу люблю, но не кундалини. Предпочитаю негромкие спокойные погруженные занятия, наслаждаюсь до стона протягиванием всех фасций, неспешной концентрацией на подробной работе во всех уголках тела. Никаких побед и свершений, только углубленный процесс.
На этом же марафоне оказалось, что нужно то несколько раз по пятнадцать минут изо всех сил прыгать, то много раз резко наклоняться с интенсивным выдохом, то удерживать расставленные и напряженные руки намного дольше, чем мыслимо вообще терпеть.
И всё это – выбрасывая из себя всю ярость, страхи, запреты, затыки, комплексы. Накручивая себя до головокружения, поднимая с самого дна всё, что можно в себе взбаламутить, и потом выхаркивать со свирепыми выдохами, желательно, удерживаясь от падения в обморок. Могут политься сопли, может начаться понос, может затошнить и вырвать.
Кое-как дожила до конца первого занятия марафона. И больше не пошла. Да и не смогла бы — икры от прыжков страшно болели, не совру, дней десять, из которых пять я вообще не могла ходить.
Но не только это меня остановило. Я обнаружила, что мне неинтересно делать то, что предлагалось на марафоне. У меня не отыскалось внутри столь высокого давления невыраженных чувств. Руководитель говорил: вы сейчас начнёте вспоминать обиды, боль, страх, можете испытывать ярость, плакать, кому-то станет ужасно стыдно или противно. Ничего подобного.

Зато я очень ярко ощутила, что то, чем я занимаюсь всю жизнь на сцене, давно во мне проделало всю эту работу. Да, я продолжаю наблюдать за своими чувствами и эмоциями, обдумывать жизненные ситуации и отношения с людьми. У меня бывают сильные эмоциональные реакции.
Но во мне нет глубокого неудовлетворенного желания орать, крушить и выплескивать ярость. Я переработала болезненные эмоции и вытащила невыраженные чувства благодаря своей профессии. Результат — песни и концерты, а не сломанные урны и водосточные трубы.
Но такая ситуация, ясное дело, не у всех. И вовсе не кундалини-йога дает большинству возможность выплеснуть задохнувшуюся энергию.
А свирепый русский праздник, бессмысленный и беспощадный.
Это важная отдушина — возможность впасть в измененное животное состояние и бесконтрольно фонтанировать всем, что внутри копится под высоким давлением маски цивилизованного человека. Эта форточка спуска пара настолько социально дорога человеку, что стала ключевой частью самосознания определенных слоев общества. Маркером идентичности «свой-чужой».
Все после праздников подсчитывают ущерб, потирают синяки и с наслаждением обсуждают, как круто они потеряли человеческий облик. Любимая тема и такая знакомая смущенная, но на деле страшно довольная улыбка, в которой есть что-то от накормленного монстра.
И тут я чужая. Не моё.
Праздник для меня возникает просто так. Я переживаю глубокое праздничное ощущение когда, например, пришли в гости друзья, мы приготовили совместный вкусный ужин, смеемся и разговариваем, читаем вслух книжки, размышляем о жизни и искусстве. Когда я играю в интересные игры, часто сама с собой – складываю слова в стихи или прозу, линию в рисунки. Когда я просто иду или еду на самокате по городу и созерцаю погоду, облака, здания, негромкий отсвет неба на всем. Когда играю с группой, особенно в определенные моменты репетиций — вот-вот музыка только начинает получаться, складываться из компонентов. Когда пою с кем-то хором народные песни на голоса и теряю время и пространство. Когда я на тренировке кручу тяжелый шест или сложные веера, и у меня начинает получаться новый элемент.
Я давным-давно не культивирую никаких праздничных атрибутов. Не ставлю ёлку, не покупаю гирлянд и свечек, не устраиваю и не жду ритуальных поздравлений, не жду подарков и цветов, и вообще специально прошу их мне не дарить.
Даже если это всё происходит в силу общественных традиций, для меня участие в поздравлениях получается отбыванием утомительной повинности.
Я же хочу говорить с людьми без масок.
Люди ритуалами заслоняются от искренности. Притом, часто желая, но не умея сказать нечто большее, настоящее, даже имея это за душой.
С одной стороны, ритуальные формы выражения тех или иных чувств хороши тем, что исполнил — и вроде как выразил. Если не знаешь, как — то вот готовая фигура. Встал на одно колено, вручил кольцо. В церкви перекрестился и поклонился, поцеловал ручку. Разослал дурацкую мигающую открытку всему контакт-листу. Сунул цветы и сказал «поздравляю, желаю».
Можно это сделать с душой, а можно просто набором движений. Только в первом случае форма не только не обязательна, но и тесна. А во втором — позволяет вложить в нее или любое содержание, или никакого, равнодушие и скуку.
Хочется не забывать, что то, что _на самом деле_, важнее того, как это упаковано и подано.
Что чувства важнее формы их выражения.
Что жизнь и счастье важнее их изображений, переходящих в имитации.
Концерт и пережитые на нём чувства важнее, чем съемки, цветы и подарки.
А невидимое присутствие людей, их тепло и мысль дороже, чем ритуальные слова, которые часто бывают неловкими, неуместными и вымученными.

Вообще, артист – это такая фигура-праздник. То, что у людей происходит редко, у него — всё время. Это его работа – продуцировать самые яркие, самые светлые чувства. И в связи с повторяемостью и возможностью на них влиять, есть время их хорошенько рассмотреть. Откуда берутся, как развиваются, от чего могут умереть.
Не открою Америку, сказав, что всем своим опытом я убеждена, что живость и счастье происходящего крепко связаны с искренностью.
А убивает их — подделка, натужная фальсификация.

Поэтому многие люди, работающие на свадьбах, ненавидят свадьбы (а некоторые — и людей) – там подделки встречаются очень много. Искусственные слова, замученные жених с невестой, самовыражающиеся кто во что горазд пьяные гости.
Людей понять можно: трудно быть искренними, не имея к этому привычки, будучи неестественно наряженным и в непривычной обстановке. Как не замахнуть для храбрости и «раскованности», которая в итоге оказывается не тем, чем обещалась. У многих гостей есть лишь два варианта поведения, часто оба по очереди: сидеть, забившись в угол — или пойти во все тяжкие, раскрасневшись, выдавать бородатые анекдоты и пересказывать услышанное про политику в телевизоре. Потом голоса всё громче, зацепились и… какая свадьба без драки?
Орущий в микрофон банальные благоглупости тамада, попса на десятикратной громкости — всё это попытки прибавить счастье поворотом волшебной ручки. А ручки такой, увы, не предусмотрено.
Даже вкусная еда с дорогим алкоголем проходят всуе и в итоге выблевываются. Чтобы ими насладиться — тоже надо немного покоя и внимания к своим ощущениям. Не до них, необходимо срочное натужное внешнее выражение, постепенно с помощью алкоголя переходящее в компромат.

Многие (но далеко не все) музыканты, тамады, ведущие праздников, аниматоры-затейники постепенно становятся циниками. И вместо музыки, красоты, которым изначально хотели служить, начинают продуцировать внешние проявления псевдо-радости на потребу заказчика. Но если сам не испытываешь тех чувств, которые выдаёшь на сцене, то рано или поздно перегоришь и сгниёшь морально. Потому только немногие артисты не спиваются, не расплываются и не превращаются в свадебных генералов или ресторанную обслугу.
Остаются собой те, кто хотят испытывать на сцене только настоящие чувства, и никак иначе. Пусть музыка будет менее популярной, пусть будут меньше платить, пусть будет больше трудностей и у’же круг слушателей, но ради чего своим делом заниматься, если не получать удовольствия? Деньги, как ни странно, ничего не компенсируют и счастья не дают. Кто-то выбирает их и приходит в тупик. А условие того, чтобы удовольствие приходило — быть собой, честным и настоящим.
Мой опыт пляшет вокруг праздников и концертов. Но мне кажется, что такое есть в любой профессии.
И вот мы в рассуждениях подбираемся к людям, которые ждут праздника, чтобы нажраться и убиться об стену. Почему?
Наберусь наглости и предположу: потому что они живут не свою жизнь. Не делают того, что должны, не выполняют жизненное предназначение, не выражают и не обдумывают свои эмоции, ненавидят свою работу.
Может быть, эта работа рабская и бессмысленная, может быть сопряжена с обманом и продажей совести. Может быть, она не та, которая им написана на роду.
И вот они ждут выходных и праздников, чтобы провести с собой тот самый процесс, который предложил йог на марафоне кундалини. Проораться, проблеваться, рыдать, рычать и хохотать, выкрикивать матерные слова и бабахать петарды. Общество особо не предлагает других вариантов переработать эти завалы спрессованной дурной энергии.

И вижу ещё две потребности, которые закрывает традиция диких праздников.
Это — быть видимыми.
И на ручки.
Чего хотят люди, которые орут как обезьяны и пинают мусорки? Они хотят получить то, чего не получают нормальным образом. Чтобы их увидели. Услышали. Обратили внимание. Приняли, что они есть, и никуда не делись. Старый добрый вопрос пьяницы “ты меня уважаешь?”
Если весь мир не дает любви, если постоянно, начиная с родителей и одногруппников по детскому саду постоянно говорит, что ты не нужен, ты никто, ты ушлёпок, дегенерат, навязчивое неприятное ничтожество, то что будет делать человек? Тот, кто сидит внутри наглой, грязной, агрессивной скорлупы – в тысячу раз больше нуждается в том, чтобы его видели и принимали.
Но так как или этого никто не дает, или в силу каких-то тотальных детских травм некоторые — ненасытные чёрные дыры, сколько не дай, всё мало, они начинают вынимать из общества внимание насильными и грязными способами.
Но чем более отвратительные, агрессивные, вымогающие формы это принимает — тем больше мир их ненавидит и отторгает. Замкнутый круг.
Чего хочет пьяница, которого надо тащить, спасать, уговаривать? На ручки. Потерять ответственность за свою жизнь, пусть ее волочит кто-то другой. Замечали таких людей — которые, понимая это или нет, но специально ставят себя на грань — только чтобы окружающие бросились их спасать?
Это и специально болеющие (не всегда осознанно), и те, кого надо вечно вытягивать из долгов, наркомании, угрозы тюрьмы, из проигрышей в азартных играх, пьянства и самоуничтожающего поведения.
И вот когда находятся спасатели, бедняги падают на их руки и вдруг испытывают неизъяснимое блаженство. Возвращение в животик к маме. Их тянут и волокут, а они наслаждаются и балдеют. И начинают хотеть повторить это ощущение.
По доброй воле другие люди не хотят быть кому-то прислугой, няньками и ответственными за безобразное поведение. Тогда начинается шантаж, манипуляция, постановка себя за грань, где всё время надо заходить дальше и дальше. Увидев реальную опасность для жизни, окружающие просто не могут не броситься спасать.
Так возникает игра со смертельным исходом. Спасающие быстро начинают что-то подозревать, а потом им и окончательно надоедает. Постоянное спасение обходится крайне дорого по времени, энергии и нервам. А игра идет всерьез: без реальной опасности для жизни — окружающих в нее не втянешь.
Про подобное я бы хотела вам рассказать следующую историю, но устала писать, а вы устали читать. Потому, может быть, в следующий раз.

А пока насчет праздников. Ох уж это нехорошее время.
Хотелось, чтобы больше народу вышло из деструктивных сценариев празднования.

Поищем искреннюю радость без искусственной гиперстимуляции? Что этому мешает? Что не дает быть счастливыми без громоздких ритуалов?

20 декабря 2020
Из ЖЖ Ольги Арефьевой