Про «Картонное пальто»

Написано оно за пять минут, и я сама, по правде говоря, не очень задумывалась о тексте и подтексте. Более-менее сознательно туда наставлены рифмы — нескладушки (попробуйте с выражением прочитать текст вслух, как стихи, — сразу всё поймёте!). Но по смыслу я подробно разобрала его только сейчас и теперь могу попытаться пояснить, что же там такое заложено. А там действительно всё оказалось очень тонко! Это ещё одна иллюстрация к тезису о том, что пишем не мы, а нами пишут. Либо так — пишет не сознание, а подсознание. А мы потом зачастую не совсем понимаем, о чем своё же произведение! На интуитивном уровне всё очевидно — и слушатели все правильно почувствовали. И про что, и зачем там поётся. А вопрос, за какие ниточки дёргают какие слова, обнаружился только при попытке перевода стихотворения. Рассказываю честно, как я это всё понимаю.

Судя по всему, героиня не одинока. Ей есть, кому сказать «купите мне на рынке» — найдутся друзья, которые побегут для неё на рынок. И действительно, как-то жалостно звучит её просьба… Поэтому побегут не столько, чтобы порадовать, сколько, чтобы утешить — от странной и непонятной тоски. Но когда принесут искомое (интересно — оно в мирке этой песенки запросто продаётся в каком-то месте вроде «Тишинки», или не существует, как и здесь?), выяснится, что надо совсем не это, а вообще — то, не знаю, что. Получается, что на рынок посылала только за тем, чтобы сказать — а вот и зря вы туда бегали! Не помогут мне ваши подарочки! А вот тоскую по чему-то такому, чего вы мне не можете дать… Так что спасибо — за то, что внимание проявили. Может быть, мне это внимание было важнее подарочков. И бонжур — который по-французски вовсе не «спасибо», а скорее, «здравствуйте» (я ваша тётя? :-)). В общем-то, всё равно, французского (как и немецкого!) она не знает, только так, для красоты употребляет всякие слова (дальше будет «зер гут» и «ангажамент» — с простонародным аканьем). А Овидий с Бодлером для неё — тоска зелёная (реально цитирует Бодлера — «Цветы зла» Костя Кинчев в альбоме «Энергия» — про мёртвую лошадь). Но всё-таки, несмотря на то, что «мне ничего не надо», героиня подарки с рынка ПРИНИМАЕТ! И нелепую шляпку, и смешное удивительное пальтишко — они дальше присутствуют уже, как её вещи. Они-то как раз ей подходят, потому что она сама такая — нелепая, смешная и удивительная. Однако подарки (несуществующие, потому что все события пока происходят в некоем пространстве возможного будущего) не утоляют её тоски. И муж, который на самом деле совсем не муж, и возможная поездка по венец, в которой радостного — только новенький трамвайчик (даже не оркестр!). Вроде всем хорош этот самый «дядя», и усы у него до ушей, и Овидия читает алкашам, и весь народ растроганно плачет… Да вот не наливает и выпить не даёт! Почему именно выпить? Да потому, что у алкашей в этом весь мир, всё счастье, и никакой Овидий и Бодлер его не заменит! А героине-то тоже чего-то сильно не хватает в «хорошем дяде»! Она, может солидарна с алкашами — как бы тот не был хорош, а чего-то ВАЖНОГО и ей не наливает и не даёт! Чего? Непонятно…(«- Чего же тебе надо? Мармелада-шоколада? — Нет! — Винограда-лимонада? — Нет! — Ничего тебе не надо, твоя отрада — автострада, от Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы! (Умка)). Потому, не дождавшись воображаемой поездки под венец, она вдруг заявляет — «а я так не могу!» (заверни меня в фольгу :-)), надевает ту самую (пока ещё некупленную) фарфоровую шляпку и то самое картонное пальто — и с таким вот несолидным багажом не уезжает — нет! УХОДИТ от этого самого мужа-не мужа! Куда же? А в Бразилию! Вы правы, в ту самую, где много диких обезьян, и куда из Ливерпульской гавани всегда по четвергам плывут только «Дон» и «Магдалина». И ту, где на самом деле не бывала и не будет никогда ни «ваша тётя», ни Киплинг, ни наша нелепо одетая героиня — Бразилия-то тоже воображаемая! Может быть, она не дальше Арбата, эта самая Бразилия! Но уход-то совершенно реальный — эх, бедный дядя с усами! Не видать тебе «тётю» в роли жены! И один только ты не знаешь, ПОЧЕМУ. А все остальные — и алкаши, и драгдилеры, и кондукторы (которые даже не штрафуют безбилетницу!) — ЗНАЮТ! Особенно после того, когда любимое-ненужное-безумное пальтишко, играющее заглавную роль в этом воображаемом спектакле, героиня безжалостно отдаёт в обмен на не менее бесполезную, но так соответствующую настроению «гитару без струны» («научилась играть на рваной струне»). Зачем же ей гитара? Во-первых, затем, что ей вообще всё равно. Ничего не надо и ничего не жаль. Она потом и гитару отдаст, и котёночка, и цыплёнка («где собаконька моя?»). Но пока гитара ещё есть — она нужна, чтобы спеть. Например, ту самую песенку про Картонное пальто (по иронии судьбы, песенка на самом деле поётся БЕЗ гитары). И тут-то все всё поймут, если и раньше уже не догадались. Только вот ничего не поймёт «самый толстый дядя», который, услышав печально-весёлую песенку, не найдёт ничего лучше, чем подарить тупой «зер гут» и предложить свою ненужную руку с сердцем. Потому что это на самом деле всё тот же дядя, что и был с усами до ушей. Только в другом обличье. И любой другой «дядя» — потому что всё это дяди «не те!» («Не плачь, дядя, не ты один сиротка!»(В. Луферов)). Правильно подмечено — настоящего мужа дядей не называют. И с дядями вообще всё ясно, в каком бы виде они не приходили. Потому, что птичка уже упорхнула из их всех вместе взятых клеток! Но тоска-то осталась… И поэтому — вдруг снова — «Ку! пите мне на рынке!..» — Что, нашей тёте опять взгрустнулось («Вы уже большая тётя, скоро вы уже умрёте» (Умка))? Опять куда-то бежать искать то, не знаю, что? А поможет? Да, поможет, но только не совсем…

По остальным вопросам — к Фрейду.

Ольга Арефьева