Сопроводительные материалы к диску Видеоантология CD1

Материалы 1990-1996.

1. «Аллилуия», «Поколение на коленях».
Концерт в Брянске (90г), любительская съёмка Бориса Пчёлкина.
Первый состав «Ковчега» — О.А., Владимир Симбирцев (гитара), Людмила Кикина (голос, скрипка).

Эта съёмка запечатлела второе в жизни выступление едва оперившегося «Ковчега». В Брянск нас пригласили после удачного выступления в Москве, в зале «Россия», на фестивале нетрадиционной православной музыки «Пробуждение». Организатор «Пробуждения» Игорь Королёв разыскал и позвал меня по совету Сергея Гурьева, который был на фестивале рок-акустики в Череповце. В Череповец же меня никто не приглашал — я приехала сама из Свердловска в лютый мороз, а братья-музыканты из тусовки скомороха-художника Букашкина не оставили пропадать на улице. В Череповце мне тогда всё же дали выступить — но не на большой сцене, где среди участников были Майк, Янка, Юрий Наумов, группа «Адо» и Ник Рок-н-ролл, а на малой — в фойе, куда высыпала вся публика в перерыве между «большими». Хотя я успела спеть всего три песни, моё выступление было замечено и имело резонанс, а после — и продолжение в Москве. «Пробуждение» стало поворотным моментом судьбы — для выступления я нашла певицу-скрипачку Людмилу Кикину и гитариста Владимира Симбирцева, а после осталась в не верящей слезам Москве. Так что, хотя слова «концертный зал «Россия» и звучат громко, в сентябре 90-го года мы были совсем молодыми и неопытными. Новые песни учили на ходу, в крови бился тигром адреналин.

В Брянске, куда мы приехали плацкартным вагоном, происходил студенческий фестиваль. Какой-то взрослый дядя из начальства по непонятной причине отнесся к нам с неприязнью, не хотел давать выступать, потом урезал лимит до трёх песен. Мы вышли на сцену крайне растерянными и начали выступление, заикаясь. Но внезапно из зала пошла мощнейшая поддержка. Зрители хлопали и пели с нами, в темноте вспыхнуло множество огоньков зажигалок. Бешеные овации, крики и топот полностью подтвердили победу. Тот дядя, которому мы сначала не нравились, долго жал руку, извинялся, что не сразу понял и что-то не то подумал (уж не знаю — что). Мы чувствовали себя настоящими звёздами. Вокруг толпилась восхищённая молодёжь, нам оставляли телефоны, звали в гости, просили автографы. Такого триумфа нельзя было предвидеть. Вернувшись в Москву, мы гордо ожидали продолжения в том же духе, но жизнь щёлкнула по носу — больше нас никуда и не думали звать, а в Москве где-либо ещё выступить было невозможно. Потянулись невыносимые будни беспросветной бедности, одиночества и безвестности в чужом городе.

В это же время, если помните, началось резкое повышение цен, тотальный дефицит, введение «карточек покупателя» для москвичей (к числу которых я не принадлежала) и тому подобные радости социума. Миру стало не до нас.

В конце концов «Ковчег» распался, оставив на память домашнюю запись сомнительного качества. После «Ковчега» был довольно ураганный период «Блюз-Ковчега», не оставившего никаких видео-свидетельств своего существования. Есть лишь концертная кассета. В «Блюз-Ковчеге» играли Андрей Сорокин (гитара), Сергей Кургалимов (клавиши, Алексей Баринов (ударные), Сергей Смирнов (бас).

2. «Папоротник».
Фрагмент утраченного клипа, съёмка Геннадия Немых (1993г).
«Акустик-ковчег»: О.А., Александр Воронин (флейта), Пётр Акимов (виолончель), Ян Черняк (гитара), Александр Бочагов (бонги).

Это чёрно-белое кино было сделано в качестве студенческой работы во ВГИКе по теме «эффекты». Очень жаль, но этот красивый клип так и остался недоделанным, а потом материалы были потеряны, о чём будет рассказано ниже. О группе тех времён есть, что вспомнить. Многие (например, Сергей Калугин) из тонкой прослойки слышавших первые концерты или кассетную запись концертного альбома «Аку-Аку» (сейчас собираемся его реставрировать и выпустить) до сих пор считают именно этот период моей абсолютной вершиной. И впрямь, вокруг творилось нечто невозможное. Я умудрилась не только выжить без денег и почти без связей в чужом городе (спасибо тем, кто тогда давал мне приют и поддержку), но и написала свои самые лучшие песни. «Ночь в октябре», «Чёрная флейта», «Сделай что-нибудь», «Голубочек» — они появлялись одна за одной, порой по песне в день. Ощущение такое, словно с неба лился луч божественного света. Меня распирали сила и творческая энергия. При этом, выступать мне всё равно нигде не давали. Первое исполнение таких песен, как «Она сделала шаг» и «Фарфоровая девочка» были в единственном месте, где всё же можно было выйти на сцену на три-четыре песни — в «Рок-кабаре» Алексея Дидурова. «Кабаре» собрало вокруг себя горстку бардов, поэтов, графоманов и непризнанных гениев, котрые выступали по субботам перед несколькими десятками зрителей. Отовсюду гонимое, оно постоянно меняло место дислокации. В эпоху «Аку-Аку» кабаре пребывало в деревянном домике в глубине Измайловского парка. Примерно в это время мне по очереди встретились два уникальных музыканта — виолончелист Пётр Акимов и флейтист Александр Воронин. С Петром Акимовым мы познакомились ещё на «Пробуждении», где он выступал с «Клубом кавалера Глюка». Я несла по лестнице гитару и он подскочил, предлагая свою мужскую помощь в этом трудном деле. Этот момент запал в душу Петру. А мне в качестве знакомства запомнилось другое. На следующий день на квартире у Людмилы Кикиной я слушала его совершенно незабываемо-безумное пение «Ой, как вчера я с печки слез» под собственный аккомпанемент на виолончели. То, что это станет предтечей отдельного жанра — «безобразий Петра Акимова», никто пока не предвидел. Примерно через год, когда он вновь приехал в Москву, мы случайно встретились на улице, узнали друг друга — и решили попробовать играть вместе. С флейтистом Сашкой Ворониным мы познакомились на фестивале «Индюки златоглавые», где я пела с «Блюз-Ковчегом», а он играл с группой Андрея Сучилина «До-мажор». На основе этого ядра стал зарождаться новый проект — «Акустик-Ковчег». К нам присоединились Ян Черняк и Александр Бочагов.

Когда мы играли вместе, нас выносило в самые высшие, запредельные сферы духа. Было очевидно, что происходит что-то незаурядное. Чтобы вообще было, где выступать, я испросила разрешения Алексея Дидурова на базе «Рок-кабаре» организовать «Аку-Клуб». В том же помещении, на том же аппаратике, только в другой день, пятницу. Сама удивляюсь своим организаторским способностям, проявившимся в критической ситуации. В клубе, по замыслу, должны были выступать с концертами акустические группы, не вписывающиеся в трёх-песенный формат рок-кабарешных вечеров, больше напоминавших литературно-бардовские чтения. Оказалось, что такого рода неприкаянных талантов — пруд пруди. Пришлось решать две противоположные задачи — искать и уговаривать выступить кого-то интересного и отбиваться от напористых навязываний себя со стороны групп, ну, скажем так, недостаточно в тот момент готовых к выходу на сцену. В кратчайшие сроки у меня завелось множество нужных и ненужных знакомств, а голова пошла кругом от проблем. Зато стало заметно резкое изменение социального статуса — раньше я никому особо не была нужна, а тут вдруг почувствовала уважение и давление одновременно. Сами мы в клубе дали буквально несколько концертов. К счастью, они были записаны, хоть и на советские кассеты, и доморощенные копии пошли по рукам в качестве концертного альбома «Аку-Аку». Несмотря на слабенький звук еле живого аппаратика, на то, что я порой пела по тетрадке с только что сочинёнными словами, а порядок песен составляла «на лету», получилась уникальная по энергетике запись. За спиной начали вырастать крылья.

И опять — судьба поманила и бросила. Новорождённый «Акустик-Ковчег» начало штормить и раскачивать после первых же удачных концертов. У некоторых членов команды «сорвало крышку» на почве собственной важности. Начались разговоры на полном серьёзе о том, что «культовый музыкант должен» и «не должен», участники начали тянуть одеяло на себя и группа затрещала по швам. Мы ещё несколько раз играли, всё хуже и хуже, со ссорами и выяснениями отношений. «Аку-Клуб» я потихоньку сняла со своих плеч, объединив его с клубом «ДВА» Джона Евсеенко. Заниматься другими группами мне стало некогда, а собственная причиняла сплошную головную боль. Всё это продолжалось краткие несколько месяцев. Ощущение, что за нас боролись две силы — тёмная и светлая. Вдруг группу, не выдержав дрязг, покинул самый скромный её член — Пётр, на котором, можно сказать, почти всё держалось. Забегая вперёд, расскажу что через семь лет он вернулся, и наши творческие отношения возобновились с той точки, на которой прервались. Мы записали в дуэте двойной альбом «Анатомия», и сейчас Пётр — единственный из музыкантов, кто участвует сразу во всех моих проектах. Ещё раз убеждаюсь в том, что в жизни нет ничего случайного. Пётр — музыкант, посланный мне судьбой. Наше с ним музыкальное взаимопонимание идеально. Оставалось только повзрослеть и найти понимание человеческое.

Группа ещё записала в состоянии полураспада альбом «Колокольчики». В студии постоянно находились только я и звукооператор Всеволод Королюк. Остальные приходили по одному, никто между собой не общался. Записывая вокал, я была неожиданно обескуражена тем, что почувствовала себя выброшенной на берег рыбой — волна бешеной энергетики, владевшая мной на концертах, бесследно испарилась, в холодной пустоте студии пелось совершенно не так, вернее, не пелось совсем. В это время я опасно заболела аллергией — покрылась с ног до головы (к счастью, кроме лица) красными пятнами, переходящими в незаживающие волдыри. Врачи небрежно говорили «крапивница», пока не стало ясно, что это нечто посерьёзнее. По знакомству меня, иногороднюю, устроили в больницу, месяц я провела под капельницей, пропустила сессию в Гнесинском институте (пришлось потом долго навёрстывать) и заодно потеряла работу преподавателя аэробики в ДК Ховрино (оказалось — навсегда, больше вернуться к этому занятию как-то не довелось). Запись была на стадии предварительного сведения, когда ещё и студия закрылась. Помещение опечатали, а следы многоканальных исходников обнаружились лишь тогда, когда они были проданы вместе со всем оборудованием студии и стерты — «почищены» новым хозяином. Так что начисто свести не удалось. Ещё лет пять потом я была пятнистой как ягуар, пока постепенно не побелела. «Колокольчики» долго не хотели выпускать — я не могла смириться с тем, как непохож был результат на то, что я чувствовала на сцене и ожидала на записи. Но потом выпустили и выяснилось, что альбом нравится очень многим. Так что слава Богу, что хоть в таком виде часть песен удалось записать.

3. «Будем Были». 
Фестиваль нетрадиционной православной музыки «Пробуждение». Дворец Съездов, лето 93г.
«Акустик-Ковчег»: О.А., Александр Воронин (сопрано-саксофон), Пётр Акимов (виолончель), Александр Бочагов (бонги).

Этот фестиваль, как и первое «Пробуждение», организовывал тот же Игорь Королёв. Каким-то невероятным образом ему удавалось пробиваться в самые престижные залы Москвы. Выступать в Кремлёвском Дворце Съездов мне ни до, ни после не приходилось. Выглядело всё очень пафосно, но в зал набрались какие-то непонятные хулигански настроенные зрители. Возможно, они были привлечены именем Шевчука, стоявшем на афише в числе участников; возможно, организаторы раздавали благотворительные билеты трудным подросткам. Когда Сашка-Флейтист шёл на этот концерт, в подземном переходе около «Дворца» на него напали гопники, возможно, из будущих зрителей, и дали «по лицу». Просто так, ни за что. Слишком интеллигентным, видимо, показалось это лицо. Это ещё не всё. Почему-то именно перед нашим выступлением на сцену вышла тётенька-ведущая в длинном платье и торжественно сообщила, что Шевчука не будет. Заодно и наше выступление объявила. Замечательно. Выходили мы под разочарованный вой, свист и улюлюканье зала. Первые две песни из трёх ушли на то, чтобы вообще привлечь внимание и хоть чуть-чуть успокоить зрителей. Себя тоже приходилось изо всех сил держать в руках. В результате на этой записи играем как-то заторможенно. Переуспокаивались. Но Сашка-флейтист на сопрано-саксофоне поливает совершенно гениально. По-моему, здесь он играет не хуже Гарбарека. Это единственная съёмка, где вообще видно, как здорово он мог играть, больше особо-то ничего и не сохранилось. Кто не знает — Сашка погиб в 1998 году от удара током.

4. «Джа пустит трамвай». 
Программа «Тин-тоник», осень 94. Монтаж на основе концертной съёмки Александра Калагова 26.10.94 в клубе «Не бей копытом».
«Регги-Ковчег»: О.А., Всеволод Королюк (ударные), Михаил Трофименко (бас), Мстислав Кондратьев (гитара), Борис Марков (перкуссия).

Во время студийной работы над «Колокольчиками» Всеволод Королюк, сначала участвовавший в записи только как звукооператор, стал помогать записывать некоторые музыкальные партии, а потом и вовсе принял решение уйти из «Круиза» и играть со мной. С благодарностью вспоминаю его слова «буду помогать, чем могу». Это был настоящий подарок судьбы: нам оказалось по пути на долгие годы. Сева — потрясающе талантливый музыкант и разнообразно одарённый человек. Лучше всего у него получается играть на барабанах и петь, но может он ещё многое: играть на флейтах, бас-гитаре, рулить звук, играть на индийских струнных и ударных инструментах.

Я вспомнила, как на концерте «Акустик-Ковчега» на выставке «Love Street» ко мне подошёл начинающий басист — Михаил Трофименко и сказал, что хочет играть со мной. Я позвонила ему, мы встретились и начали пытаться играть вместе. Втроём мы уже были силой. Новый проект ожидал быстрый головокружительный взлёт — у меня к тому моменту накопилось много регги-песен, которые были отвергнуты «Акустик-Ковчегом» ввиду их, якобы, примитивности (на самом деле — потому, что играть внешне простую музыку регги не очень просто). Песни, бывшие яблоком раздора в прежней группе, оказались необычайно востребованы публикой. Я впервые увидела, как люди не сидят неподвижно, с мучительным усилием воспринимая интеллектуальный поток, а радостно пляшут. Я сама всегда любила танцевать, и у меня от этого зрелища в душе праздник. «Джа пустит трамвай» впервые была исполнена ещё в «Аку-Аку» — поначалу в качестве пародии, но дальнейшая её история оказалась сложнее. Я, как оказалось, написала настоящий регги-гимн и ещё кучу песен, которые вдруг зажили собственной жизнью. Почему они решили прийти в мир именно через меня, в жизни не пробовавшей растений силы — до сих пор загадка. Но они мне нравятся не меньше моих других песен и обладают особым качеством — не надоедают сколь угодно долго. Начался большой период «Регги-Ковчега». Кроме регги мы чего только ещё не играли — и старое и новое в моих излюбленных стилях. К группе присоединялись музыканты, состав модифицировался и трансформировался, но к регги мы возвращались неизменно. Эта съёмка запечатлела нас в начале пути — мы ещё не избалованы успехом, не достали друг друга и не устали от многолетнего взаимного созерцания свойственных каждому недостатков.

5. «Кайф». 
Программа «Тин-тоник», осень 94. Монтаж на основе картин Иеронима Босха и концертной съёмки Александра Калагова 26.10.94 в клубе «Не бей копытом».

6. Костёр. 
Киносъёмка Михаила Орлова, весна 95. Умкина песня «Джанки» в исполнении О.А.

Как и «Папоротник», тоже студенческая работа ВГИКовца — на этот раз Михаила Орлова. Снимали на даче у Наташи Зарицкой ранней весной. Итог состоял наполовину из кино, наполовину из видео (плёнки не хватило), и, на мой взгляд, получился посредственным, а вот кусочки киносъёмок остались очень красивые. Идея положить их на домашнюю запись из архива чуть более поздних времён возникла в процессе подготовки этого диска.

7. «Каждый шаг через больно», «На хрена нам война», «Дорога в рай», «Андеграудный рай», «Кобыла», «Время, назад» 
— фрагменты выступления в «Программе А» (апрель 95).
Над программой работали: Григорий Шестаков, Сергей Антипов, Игорь Шакуров.

Программа «А» — это одна из наших лучших концертных съёмок. Приглашение застало меня в яростный момент жизни. Тотальное несогласие с несправедливостью мира несколько экстремистски-юмористично реализовалось в полугодовом существовании без переднего зуба. Даже были какие-то концерты без него. Народная молва с интересом относилась к этому факту. Но по случаю съёмок в «Программе А» было решено всё-таки зуб вставить. Так как денег было мало, то пришлось обратиться к старичку врачу-надомнику, оказавшемуся форменным коновалом. Он не только ужасно больно, с грубыми и неисправимыми ошибками сделал свою работу, но ещё и за два дня до съёмки и за день до концерта (о котором ниже) попал анестезией в кровеносный сосуд и учинил мне флюс, фингал под глазом и синюю щёку. Чтобы замазать их на съёмке, потребовался килограмм косметики. На картинке поэтому лицо у мен непривычно пухлое и заслоняется красиво висящей прядью волос.

За день до выступления в «Программе А», 2 апреля 95-го, в студии Гнесинского училища на Ордынке в живом режиме происходила запись второй части альбома «Батакакумба», впоследствии выпущенной под названием «Регги левой ноги». А вечером происходил тотальный концерт в клубе «Не бей копытом» по случаю вручения призов «Фонда загубленного детства», где я стала «Крутизной года», «Вокалисткой года» и «Композитором года». «Регги-Ковчег» в целом и по частям тоже получил кучу мест в разных номинациях. Даже Сергей Калугин стал «гитаристом года» почему-то именно в качестве музыканта группы «Регги-Ковчег» (хотя сам регги терпеть не может и играл его с нами очень мало). Там тоже пришлось замазывать фингал. Народная молва снова с большим интересом отнеслась к сочинению версий его появления.

Тем более, именно на этом концерте, напоминавшем вавилонское столпотворение, меня, только что прибывшую со студии и вышедшую на минуту из набитой людьми гримёрки в зал, чтобы попытаться (безуспешно) сдать шубу в переполненный гардероб, не хотел пускать обратно и ударил небейкопытовский охранник. «Ночные волки» разбили ему за это нос и заставили извиниться — так и помню страшное зрелище, как он размазывает по носу кровь и вдавливает из себя «извините». Я при этом была довольно домашней девочкой, которой из средств самообороны известны одни слёзы, и только про себя удивлялась, куда же это я родилась. Похоже, эти апрельские дни отличались какой-то особой концентрацией добрых и злых сил.

Состав «Регги-Ковчега» на этой съёмке считается «золотым». О.А. — голос и гитара, Игорь «Сталкер» Вдовченко — гитара, Всеволод Королюк — барабаны, Михаил Трофименко — бас, Борис Марков — перкуссия. На подпевках поучаствовала Ксения Чекулаева.

Индейская рубаха сшита Наташей Зарицкой, а кисточки подарены Кирой Скрипниченко, автором обложек к двум первым кассетам «Ковчега» (картинки с туканом и с бабочкой, сидящей на черепе). Сейчас с фактически закрытой, но не сдавшейся «Программой А» обсуждается возможность выпуска этого концерта на видеокассете.

Передача «Программа А» на Первой программе центрального телевидения

8. «Эй, ухнем». 
Программа «Живьём с Максом» 3 августа 95г.
«Регги-Ковчег»: О.А., Игорь «Сталкер» Вдовченко (гитара), Михаил Трофименко (бас), Борис Марков (перкуссия).

9. «Панихида по апрелю». 
Программа «Живьём с Максом» 3 августа 95г.
Участники — все те же, плюс опоздавший Всеволод Королюк.

В те времена — не то, что сейчас, ещё были прямые музыкальные эфиры на всю страну, так что выступление было крайне ответственным. Телевидение не баловало вниманием неизвестные рок-группы, дождаться приглашения можно было разве что раз в год по великому везению. Кстати, за приглашением стоял заинтересовавшийся мной Дмитрий Дибров, которого я тогда и знать не знала, а познакомились мы много позже — в «Антропологии».

Выступление происходило утром. Пришлось вставать в шесть, что мне совсем несвойственно. В результате в эфире я была варёной, напряжённой и дёрганой. Помню, меня отчитывала крайне противным голосом какая-то позвонившая в эфир с сотового телефона (тогда они были в диковинку) телезрительница за то, что я на прямой вопрос ведущего о доме и семье честно ответила, что ни того, ни другого у меня нет.

В этот день Сева Королюк перепутал время или проспал — в общем явился только к концу передачи. Так что эфир превратился в ад: я судорожно думала, что и как играть дальше, параллельно пела, перестраивала туда-сюда струны и отвечала на вопросы, не имея единой секунды на то, чтобы как-то собраться. Тогда я ещё не научилась приклеивать программку скотчем к стойке, и она у меня всё время падала. В общем, всё было ужасно, но в конце концов мы победили — заиграли слаженно и лихо… и тут-то пошли титры. Конец «Панихиды по апрелю» отрезало. А съёмка получилась очень красивой — тогда умели снимать. Недостающий кусочек подставлен из документальной съёмки Александра Калагова с записи «Батакакумбы» и «Регги левой ноги» в одном флаконе (как раз с того самого дня, который описан выше, в истории «Программы А»).

10. 1 июня 96г. 
День защиты детей отмечают в Царицыно дети цветов. Съёмка на 8-мм кинокамеру то Ольги Арефьевой, то Петра Мудрёнова. Музыка Карлоса Сантаны.
Когда вижу это, почему-то хочется плакать…

11. «Голубочек». 
Концерт на Васильевском спуске 12 июня 96г.
Состав: О.А., Михаил Трофименко (бас), Всеволод Королюк (ударные), Борис Марков (перкуссия), Александр Соков (гитара)

Выступление из периода нелепого контракта с «Райс Мьюзик». Попасть на столь крупное мероприятие без их посредничества было бы немыслимо. Перед такой огромной аудиторией мы играли впервые в жизни. Опять получилось, что выступили миротворцами — толпа вела себя шумно, напирала на оцепление. Наш «Голубочек» принёс немного мира, на некоторое время обстановка стала более спокойной. Мы и «Машина времени» были единственными, кто выступал живьём. Это было очень трудно — в жёстком лимите времени, буквально секунды на выход и включение на огромной сцене, на которой друг друга-то не видишь. Остальные участники привычно чесали под попсовые фонограммы в обрамлении мелькающих танцоров. Я считаю, что мы выдержали важный экзамен — честно, чисто и уравновешенно сыграли в невозможной обстановке.

И съёмка получилась очень красивой. Конечно же нам её так и не переписали, хотя и обещали. Телевизионщики — люди ненадёжные.

Ольга Арефьева

Эти комментарии — не систематическое изложение всей моей творческой истории. Скорее, сопутствующие мысли и воспоминания, которые возникали в голове при виде тех или иных съёмок. Некоторые важные эпизоды жизни и исторические встречи с людьми совершенно выпали из внимания, некоторые вовсе неважные, наоборот, упомянуты на этих страницах. Кроме съёмок, конечно, происходило множество других событий — концерты, записи, поездки, репетиции, интервью, частная жизнь и увлечения, компьютерная переписка и жизнь сайта… Потянув за любую из ниточек, можно размотать подобный же клубок воспоминаний, и будет он совсем другим. Но всё же эти заметки — некий срез довольно бурной и насыщенной событиями личной истории, и по нему можно составить некоторое эмоциональное представление о том, как всё это было.

Многие интересные съёмки не вошли в этот диск. Например, на отдельный (и не один) диск просятся дибровские «Антропологии», или хотя бы фрагменты из них. Но у нас нет хоть сколько-нибудь качественных оригиналов. Ещё можно выпустить диск, посвящённый «Рояль-Ковчегу». Думаю, будут появляться и новые съёмки. В общем, продолжение следует!

Ольга Арефьева