Священники и скоморохи, или заметки об авангарде

«был на концерте Оли Арефьевой. Удивился, но… уехал разочарованый. Хорошие песни переходят в непонятные глоссолалии шаманские… страшные, одержимые… второго отделения не слыхал — нужно было на поезд ехать.»

Несколько строчек о.Агафангела послужили толчком для актуальных размышлений об искусстве. Так что спасибо за то, что натолкнул на них. Если в моей аргументации есть слабые места, то готова их обдумать.
Впрочем, дискуссии, особенно с религиозным уклоном, — не самый мой любимый способ занять время. А тут, боюсь, вскинутся любители хорошенько поспорить, благо, их в интернете немало. Тем более, тема благодатная, наполненная противоречиями и нерешёнными проблемами, как на уровне церкви, так и на уровне общественного мнения.

Я знаю о.Агафангела. С одной стороны — иеромонах — это слово означает иерей (священник) + монах, с другой — гиперобщительный человек, тусовщик, да не обидит его это слово, ибо так и есть. Его заметки о концерте — поспешные, конечно, и не очень обоснованные. Зайти с большим опозданием на одно отделение концерта, придраться к одной-единственной песне (это была «Армия тепла»), не прочувствовав всё остальное, убежать на поезд и кинуться писать в инет скороспелые выводы… Так серьёзные люди не делают.
Интересно, что концерт этот был очень удачным, жаль, что ему этого не довелось по-настоящему услышать и почувствовать. Ну да ладно.
«Глоссолалии» в терминологии о.Агафангела — вокальный приём, которым я пользуюсь и собираюсь пользоваться дальше, как и многими в своём арсенале. Мне эти звуки интересны. Если их требует песня и моё личное стремление к реализации гаммы ощущений от себя и от мира, я хочу их применять и изучать.
Мне крайне интересен именно поиск, новаторство, традиции редких народов (тибета, тувинцев, индейцев) — чем потрясающе владеет, например, Саинхо. Рассматривая с позиции техники — это определённые положения голосовых связок, способы звукоизвлечения, резонирования. Многое из возможного для человека в этой широкой области — в современном пении — «не принято», непривычно. Этого не показывают по телевизору, это не респектабельно и не «принято в приличных домах». И о.Агафангел тоже, получается, делит по внешней форме вокальные приёмы на чистые и нечистые. Отсекаются целые ветви искусства — просто потому что на поверхностный взгляд человека, воспитанного общепринятой культурой, непонятно, и нигде такого не слышали.
Русские архаичные записи тоже отличаются, кстати, манерой, не применяющейся сейчас в концертном мэйнстриме. И эту манеру долго выхолащивали, замещая поддельными «валенками» и матрёшками.

А ещё раньше были жестокие гонения на скоморохов — как раз людей, занятых поисками авангардного (по тем временам) рода. Вообще, русские рок-музыканты в своей ищущей, искренней части часто и есть — современные скоморохи. Как относиться к ним — церковь ещё не определилась: от гневного осуждения до попыток объединяться и проповедовать (а одно ли и то же?) вместе. И то и другое часто выглядит смешно и несообразно. Причина в том, что невозможно составить критерии и единообразные правила, по которым можно было бы запросто разделять искусство на хорошо и плохо. По которым, не включаяя сердце, интуицию, культурную базу (которая о-о-ч-чень разная) и вообще не рискуя ошибиться, любой священник мог бы точно определить: за он или против. Не такие простые сейчас времена. А священники — тоже люди, так же, как и все, прошедшие через юность — кто советскую, кто андеграундную, кто, по новым временам, — буржуазно-развращенно-вседозволенную. У многих есть увлечение рок-музыкой, никуда не девшееся с получением сана, или наоборот классовая ненависть к ней. У всех имеются свои вкусовые предпочтения, комплексы, предрассудки и человеческие недостатки. И всяк в итоге судит-рядит по-своему и внушает это своей пастве.

Мой взгляд таков: внутри церковной музыки есть и должна существовать традиция, и чем старее — тем лучше, строгая дисциплина — она налагается на себя самими пришедшими в её стены. Мирское же искусство, особенно экспериментальные формы, не регулируется ничем, кроме внутренних установок самого автора. Свободу воли никто не отменял, и ограничить её человек может только сам внутри себя добровольно.
Это, кстати, ещё и пересекается с давним спором о том, как можно петь в церкви. Когда спорили насчёт сладкого раскрасивого партесного (многоголосного) пения и одноголосного сосредоточенного знаменного, тоже ставили вопросы о искусстве, сфере допустимого для него. Но это в применении к службе, где есть чёткие рамки и цели: сопровождать молитву. Много было сломано копий, ломаются они до сих пор, а в мирских делах всё ещё сложнее.
Встаёт вопрос: зачем вообще искусство? Развлекать? Сопровождать пьянку-гулянку? Духовно развивать и возвышать? Как бы ни были развращены наши времена, возвышающее действие мирского искусства очень часто имеет место. И вопросы жизни-смерти оно ставит, и добра-зла. Только не под строгим уставом «контролирующих организаций», а самостийно. В этом и есть его особое очарование, тут-то и ценна самобытность, искренность, неангажированность. У людей, особенно молодёжи, вообще часто уже аллергия на прописные истины. А потребность в истине есть: только самостоятельно выстраданной и найденной, близкой к актуальной повседневности, а не преподанной в готовом разжёванном виде обязательного учебника.

Мне интересны джазовые и авангардные эксперименты — Валентины Пономарёвой, например. Тут даже текста нет, есть один голос, придраться не к чему в плане формальном. Какая в это вкладывается энергия — чёрная или светлая — вопрос очень скользкий, потому что интуитивный. У о.Агафангела внутри по-видимости сидит предубежденность, он трактует услышанное как чёрное. Но вполне может быть вложено и что-то другое. Что я вкладывала и вкладываю в необычные звуки? Далеко не всегда что-то страшное. Авангард для меня, скорее, поиск новых возможностей в искусстве.

Есть люди, которые зависают на наслаждении чёрным. Одна лишь чёрная краска — получится ли картина? Вот певица Диаманда Галас: у неё страшное, жуткое, унылое, раздираемое страстями, но этим и завораживающее, пение. Имеет ли право искусство заниматься такими энергиями? Вопрос личный каждого человека, его собственного пути и поиска и, опять же, свободы воли. Отношусь с интересом и уважением к её голосовым возможностям и богатству палитры, к силе её переживаний и огромному таланту. Но её путь — её путь, и я, пожалуй, не хочу его повторить. Я не могу её слушать долго, но вижу в искусстве определённые сферы, где её записи можно применять: например, в мрачных театральных сценах.
Вообще, эмоции печали, неразделённой любви, ярости, потерянности, страха смерти и тому подобные — это важные краски, без которых картина не состоится. Они выполняют роль тени. Убрать из картины тень, оставить только светлые тона — будет пусто, плоско, однообразно. И неправдиво. Мир-то у нас неоднотонен и имеет объём.
Работая с театром, я особенно ярко поняла, что только «чистенького» не бывает. Динамика театрального спектакля (концерт им тоже в какой-то степени является) представляет собой развитие от чего-то к чему-то, проход и провод зрителя через переживания, часто сильные. Как Дантовы круги ада и рая.
Если чувства существуют, и тебе лично хочется их выразить — это невозможно игнорировать. И неверным было бы кастрирование своего эмоционального мира — на сцене только улыбаться, петь про солнышко и цветочки. Я хочу петь про всю полноту своих переживаний и вижу в этом глубокий смысл и своё призвание. Я чувствую себя счастливой и правильно двигающейся по жизни только когда удерживаю определённую планку искренности в выражении своих мыслей и состояний.
Когда искусство состоит из одного ада — да, тяжело и неприятно. Но когда в произведении (или в целом спектакле, концерте) происходит выход из его кругов, прорыв, победа — это уже символика человеческой жизни. Это выражается и в музыкальной структуре: произведение после многочисленных гармонических отклонений разной степени напряженности заканчивается, как правило, тоникой (основным аккордом тональности, вокруг которого всё строится), и это вызывает ощущение финала. Так устроены практически все структурированные музыкальные произведения. Кто-то даже формулировал музыкальную космогонию, по которой тоника символизирует Бога. Но не бывает музыки из одной тоники. И в драматургии, как правило, есть завязка, развитие, кульминация, развязка. Корни принципов, по которым строится музыка и драматургия, лежат, видимо, вообще в структуре психики человека. А психика резонирует с принципами мира — поэтому язык многих символов понятен людям с любой культурной базой. Мы неминуемо сталкиваемся с трудностями в жизни — за этим мы на Земле и находимся. И если мы через них прошли и вышли к свету — значит, всё было не зря. Так, на мой взгляд, и происходит рост человеческого существа, это и выражают в различных формах совершенно разные произведения искусства.

«Человек — это животное, получившее задание стать Богом»
(Василий Великий)

Авангард, прорыв — это всегда в какой-то степени маргинальные действия, не понимаемые обществом, массой, естественно стремящимися к стабильности, а значит — к знакомым и устоявшимся формам. Конечно, у «старого доброго проверенного» всегда есть и найдутся апологеты, защитники, пассивно и активно отрицающие опасное новаторство.
И в этом есть смысл: бОльшая часть общества работает на стабилизацию: так устроила природа. Но при этом малая часть всё равно ищет и будет искать свежие пути. И далеко не всегда старое знакомое признанное — безопасно и позитивно, а новое обязательно отрицательно и душегубительно. Часто и вовсе не так. Все привыкли к духовному насилию над детьми — когда «для их же блага» вколачивают «разумное-доброе-вечное» — а на деле ребёнок усваивает только факт насилия над ним и тягостное чувство бесправия и беззащитности. Все привыкли к попсе, коммерции, рекламе — по большому счёту — торговле людьми, их душами.
Показывают по телевизору — вроде плохое, но своё, знакомое, чего тут бояться. Зато пение Саинхо — шаманское, опасное: ужас. А, на мой взгляд, это высокое достижение искусства и духа.

Понятно, в какой-то момент развития духа бывает так, что искусство отпадает, человек перестаёт в нём нуждаться, так как выходит на другие уровни. Но пока мы (и о.Агафангел, раз на концерты ходит) ещё не достигли этого момента. И пишем и поём, и слушаем и живём так, как это соответствует нынешним переживаниям и стоящим перед нами вопросам (мировым, конечно, никак не меньше)

UPD: Еще раз подчеркну: не приписывайте мне обиду. Про меня столько всего пишут, что из-за всего переживать и на всё отвечать — невозможно ) Часто в гораздо более крепких выражения, ну и что. Кстати, похвалы — это ещё большие искушения. В общем, тут нужна психологическая устойчивость и трезвость.
Конкретный пост — только повод. Тема наболевшая и интересная, захотелось написать.
Кстати, о.Агафангел написал в ответ тоже целую статью. Советую почитать, очень любопытно, в том числе комменты.
По-моему, не зря это мы, правда ж? Культурная дискуссия получилась однако.

30 ноября 2006
Из ЖЖ Ольги Арефьевой