Хорхе Луис Борхес, Адольфо Бийом Касарес. Собрание коротких и необычайных историй.

Сканировано Полиной Канюковой
Посылаю с сокращениями

Ольга Арефьева

Предуведомление
Среди многих удовольствий, доставляемых литературой, есть удовольствие от повествования.
В этой книге читателю предлагаются некоторые образцы жанра, относящиеся к событиям
как воображаемым, так и бывшим на самом деле. Преследуя нашу цель, мы обратились
к текстам, созданным разными народами и в разные эпохи, не обходя вниманием древние
и обильные восточные источники. Шутка, притча и рассказ находят здесь приют,
если только они короткие.
В этих отрывках, смеем думать, заключена самая сущность повествования; остальное
— эпизоды, служащие иллюстрацией, психологический анализ, удачные или неуместные
словесные украшения. И мы, читатель, надеемся, что эти страницы развлекут тебя,
как они развлекли и нас.
Х.Л. Б. и А. Б. К.

Неведомый избавитель
Известно, что все людоеды живут на Цейлоне и все их жизни заключены в одном-единственном
плоде лимона. Слепец срезает плод лимона своим ножиком, и все людоеды гибнут.
«Индийские древности», I (1872)

Истребление людоедов
Может быть, жизнь племени людоедов заключается в двух пчелах. И тайну эту выдал
один людоед пленной принцессе: та притворилась, будто боится, что друг ее не
бессмертен. «Мы, людоеды, не умираем,- успокоил он принцессу.- Мы не бессмертны,
но тайну нашей смерти не угадает ни один человек. Я открою ее тебе, чтобы ты
не томилась зря. Взгляни на этот пруд: в самой его середине, на большой глубине,
стоит хрустальный столб, а на его вершине, скрытой под водою, сидят две пчелы.
Если какой-нибудь человек сможет погрузиться в воду, вынырнуть вместе с пчелами
и выпустить их на волю, все мы, людоеды, умрем. Но кто разгадает такую тайну?
Не печалься: можешь считать меня бессмертным».
Принцесса открыла тайну герою. Тот выпустил пчел, и все людоеды умерли, каждый
в своем дворце.
Лал Бехари Дэй.
«Бенгальские народные сказки»
(Лондон, 1883)

Встреча
Чжень-нян была дочерью господина Чан И, чиновника из Хунани, и был у нее двоюродный
брат Ван Чжу, юноша умный и видный собою. Они выросли вместе, и поскольку господин
Чан И очень любил юношу, то и сказал однажды, что охотно принял бы его как зятя.
Оба слышали обещание, Чжень-нян была единственной дочерью, юноша и девушка никогда
не расставались, и любовь росла день ото дня. Они уже не были детьми и стали
жить вместе, как муж с женою. Один только отец, к несчастью, не заметил этого.
Некий молодой чиновник попросил у него руки дочери, и отец, пренебрегая прежним
обещанием или забыв о нем, дал согласие. Чжень-нян, разрываясь между любовью
и дочерним долгом, едва не умерла от горя, а юноша в отчаянии решил уехать из
города, дабы не видеть свою невесту женой другого. Придумав какой-то предлог,
он сообщил дяде, что должен отправиться в столицу. Отговорить его дядя не смог,
поэтому щедро одарил его, дал денег на дорогу и устроил прощальный банкет. Ван
Чжу во время пиршества сидел угрюмый и задумчивый, говоря себе, что лучше уехать,
чем упорствовать в безнадежной любви. И вот как-то вечером Ван Чжу сел в лодку
и проплыл несколько ли, пока не спустилась ночь. Тогда
он велел кормчему привязать лодку, и оба устроились отдыхать. Заснуть Ван Чжу
не мог и около полуночи услышал шаги. Приподнявшись, он спросил:
— Кто это бродит здесь в такой поздний час?
— Это я, я — Чжень-нян,- прозвучал ответ. Изумленный, обрадованный, он ввел
ее в лодку.
Чжень-нян сказала, что всегда надеялась стать его женой, что отец поступил несправедливо
и что она не смогла стерпеть разлуки. К тому же она боялась, что Ван Чжу, один
в чужих краях, в конце концов наложит на себя руки. Поэтому она, пренебрегая
осуждением людей и отцовским гневом, решила последовать за своим нареченным,
куда бы тот ни направлялся. И оба в великой радости продолжили свой путь в Сычуань.
Минуло пять счастливых лет, и Чжень-нян подарила Ван Чжу двоих сыновей. Но вести
из дома не доходили, и бедняжка что ни день вспоминала об отце. Только это и
омрачало их счастье. Чжень-нян даже не знала, живы ли ее родные, и однажды ночью
поделилась с Ван Чжу своей печалью: ведь она, единственная дочь у отца, преступно
пренебрегла дочерним долгом.
— Ты добрая дочь, и я понимаю тебя,- ответил ей муж.- Прошло пять лет, и твои
родные, должно быть, на нас уже не сердятся. Давай вернемся.
Чжень-нян обрадовалась, они захватили детей и тронулись в путь.
Когда лодка подплыла к их родному городу, Ван Чжу объявил Чжень-нян:
— Не знаю, в каком расположении духа застанем мы твоих родных. Лучше я пойду
один и все выясню.
Завидев дом, он почувствовал, как сильно бьется сердце. Встретив тестя, Ван Чжу
пал на колени и почтительно попросил прощения. Чжан И изумился:
— О чем это ты? Вот уже пять лет, как Чжень-нян лежит без чувств в своей постели
и ни разу не поднялась.
— Я не лгу,- заверил его Ван Чжу.- Она чувствует себя прекрасно и ждет нас в
лодке.
Чжан И, не зная, что и думать, отправил двух служанок посмотреть. В лодке они
увидели Чжень-нян, довольную, в богатой одежде; она даже послала родным благие
пожелания. Служанки вернулись ошеломленные, и недоумение Чжан И возросло. Между
тем больная тоже услышала новость; недуг покинул ее, глаза заблестели. Она встала
с постели и нарядилась перед зеркалом. Затем с улыбкой, без единого слова, направилась
к лодке. Та, что ждала на борту, как раз двигалась к дому, и обе встретились
на берегу. Они обнялись, и два тела слились в одно: осталась одна Чжень-нян,
молодая и прекрасная, как прежде. Родные обрадовались, но велели супруге молчать,
дабы избежать досужих сплетен.
Сорок с лишним лет Ван Чжу и Чжень-нян жили вместе и были счастливы.
История из времен династии Тан (618-906)

Трудно угодить
Кардан заболел и слег. Дядя спросил его: «Чего бы ты хотел поесть?» — «Голову
двух барашков».- «Такой нету».- «Тогда две головы одного ба-рашка».- «Такой тоже
нету».- «Тогда ничего не хочу».
Ибн Абд Раббихи. «Китабаль идк альфериа» ‘, т. III
«Книга уникального ожерелья» (араб.).

Доводы, приведенные Натаниэлем Готорном
Один человек днем, среди житейской суеты, почитает другого и всецело ему доверяет.
Однако по ночам его тревожат сны, в которых этот мнимый друг является ему в роли
злейшего врага. Впоследствии оказывается, что во сне ему открылась истинная сущность
этого господина. Объяснение — инстинктивная чуткость души.
Человек сильного характера всецело подчиняет своей воле другого, который по его
наущению что-то совершает и продолжает это делать даже после скоропостижной смерти
своего наставителя.
Богач завещает свой особняк и поместье бедной чете. Они переселяются туда и находят
там мрачного слугу, которого по условиям завещания не имеют права прогнать. Он
становится для них тяжкой обузой и в финале оказывается прежним хозяином поместья.
Двое ожидают некоего события, гадая, кто же окажется его главными участниками,
как вдруг выясняется, что событие уже происходит и что двое участников — они
сами.
Некто пишет повесть и видит, что она развивается вопреки его намерениям, что
действующие лица ведут себя не так, как он задумал, что происходят непредвиденные
события и наступает развязка, которую он тщетно пытается предотвратить. Это может
предвещать его собственную судьбу, ибо в числе своих персонажей он вывел также
и самого себя.
Натаниэль Готорн, «Записные книжки» (1868)

Сон Чжуан-цзы
Чжуан-цзы однажды увидел себя во сне бабочкой, а проснувшись, не мог понять,
человек ли он, которому снилось, будто он бабочка, или бабочка, которой снится,
что она — человек.
Герберт Аллен Джайлс. «Чжуан-цзы» (1889)

Брахманы и лев
Жили в одном городе четверо друживших между собой брахманов. Трое из них овладели
всеми науками, но были лишены здравого рассудка, а один не изучал наук, но был
рассудителен. И вот однажды собрались они все вместе и стали советоваться:
— Надо идти в другую страну. Склонив к милости тамошних властителей, мы добудем
себе богатство. А иначе, на что нам и знание? Пойдемте же все в другую страну.
И когда они прошли по дороге некоторое расстояние, старший сказал:
— Один из нас четверых — невежда, хотя и наделенный природным рассудком. Но
ведь одним рассудком без знаний нельзя добиться расположения царей. С какой стати
будем мы делиться с ним тем, что сумеем приобрести? Пусть же он идет домой.
Тогда второй сказал:
— Ты хоть и рассудителен, но знаний у тебя нет. Ступай же домой.
Но третий сказал:
— Не следует его отсылать. Ведь мы друзья с самого детства, играли вместе. Пусть
же он,
благородный, пойдет с нами и получит свою долю богатства, которое мы наживем.
И через некоторое время, идя по дороге через лес, они увидели кости мертвого
льва. Тут один из них сказал:
— Давайте испытаем наши знания. Вон лежит какое-то мертвое животное. Оживим
его силой приобретенной мудрости.
Тогда один сказал:
— Я знаю, как соединить кости. Второй сказал:
— Я облеку их плотью. Третий сказал:
— А я его оживлю.
И вот один соединил кости льва, а второй облек их плотью. Третий хотел уже было
оживить зверя, но рассудительный удержал его, сказав:
— Это — лев. Если его оживить, он всех нас растерзает.
Тогда тот ответил:
— Глупец! Зачем я стану носить в себе бесплодные знания?
Рассудительный сказал:
— Тогда подожди, пока я взберусь на ближнее дерево.
И едва он успел это сделать, воскресший лев вскочил и растерзал всех троих. Когда
же лев ушел оттуда, рассудительный слез с дерева и пошел домой.
«Панчатантра» (II в.)

Голем
Если бы праведные захотели создать мир, им бы это удалось. Сочетая буквы неизреченных
имен Бога, Рава смог сотворить человека и послал его к равви Зера. Тот заговорил
с ним, но поскольку человек не отвечал, раввин заявил ему:
— Ты — исчадие колдовства; возвращайся в свой прах.
Двое мудрецов, каждую пятницу изучая «Сефер Иецира», создавали трехлетнего бычка,
из которого готовили ужин.
«Сенхедрин», 65-6

Возвращение учителя
С самых первых лет жизни Мигыр — таково было его имя — ощущал, что он находится
не там, где должен находиться. Он чувствовал себя чужаком в своей семье, чужаком
в своем селении. Во сне он видел края, непохожие на Нгари: песчаные пустыни,
круглые войлочные шатры, монастырь на горе; наяву те же образы скрывали или замутняли
реальный мир.
В девятнадцать лет он сбежал, ибо жаждал отыскать реальность, имеющую подобные
очертания. Бродяжил, просил милостыню, работал, порой воровал. И вот пришел на
постоялый двор у самой границы.
Увидел дом и во дворе — усталый караван монгольских верблюдов. Вступил на крыльцо
и столкнулся лицом к лицу со старым монахом, что вел караван. И тогда они узнали
друг друга: молодой бродяга увидел себя престарелым ламой, а монаха — таким,
каким он был много лет назад, когда числился в его учениках; монах же узнал в
юноше своего старого учителя, некогда исчезнувшего. Они вспомнили паломничество,
которое совершили к святыням Тибета, и возвращение в горный монастырь. Говорили
без умолку, вспоминая прошлое; перебивали друг друга, припомнив какую-то подробность.
Монголы пустились в путь с целью найти нового главу для своего монастыря. Предыдущий
умер двадцать лет тому назад, и напрасно ждали они его перевоплощения. Теперь
они нашли то, что искали.
На рассвете караван не спеша отправился обратно. Мигыр возвращался к песчаной
пустыне, круглым шатрам и монастырю своего прошлого воплощения.
Александра Давид-Нель. «Мистики и маги Тибета (1929)

Боязнь гнева
В одной из битв Али свалил человека наземь и наступил коленом ему на грудь, чтобы
отрезать голову. Человек плюнул ему в лицо. Али поднялся, оставив противника.
Его спросили, почему он так поступил, и Али ответил:
— Он плюнул мне в лицо, и я побоялся убить его в гневе. Я бы хотел истреблять
врагов, лишь будучи чистым перед Богом.
Аль-Кальюби. «Навадир»‘
«Редкости» (араб.).

Андромеда
Никогда еще дракон не находился в столь добром здравии и хорошем настроении,
как в то утро, когда Персей убил его. Говорят, что впоследствии Андромеда поведала
Персею это обстоятельство: драконде встал вполне спокойным и бодрым, и так далее.
Когда я рассказал это Балларду, тот посетовал, что данная подробность не указана
у классиков. Я посмотрел на него и сказал, что я-то ведь тоже классик.
Сэмюэль Батлер. «Записные книжки»

Клятва заточенного
Знай, о рыбак,- сказал ифрит,- что я один из джиннов-вероотступников и мы ослушались
Сулеймана, сына Дауда,- мир с ними обоими! — я и Сахр, джинн. И Сулейман прислал
своего везиря, Асафа ибн Барахию, и он привел меня к Сулейману насильно, в унижении,
против моей воли. Он поставил меня перед Сулейманом, и Сулейман, увидев меня,
призвал против меня на помощь Аллаха и предложил мне принять истинную веру и
войти под его власть, но я отказался. И тогда он велел принести этот кувшин,
и заточил меня в нем, и запечатал кувшин свинцом, оттиснув на нем величайшее
из имен Аллаха, а потом он отдал приказ джиннам, и они понесли меня и бросили
посреди моря. И я провел в море сто лет и сказал в своем сердце: всякого, кто
освободит меня, я обогащу навеки. Но прошло еще сто лет, и никто меня не освободил.
И прошла другая сотня, и я сказал: всякому, кто освободит меня, я открою сокровища
земли. Но никто не освободил меня. И надо мною прошло еще четыреста лет, и я
сказал: всякому, кто освободит меня, я исполню три желания. Но никто не освободил
меня, и тогда я разгневался сильным гневом и сказал в душе своей: всякого, кто
освободит меня сейчас, я убью и предложу ему выбрать, какой смертью умереть!
И вот ты освободил меня, и я тебе предлагаю выбрать, какой смертью ты хочешь
умереть».
«Книга тысячи и одной ночи», ночь третья

Nosce te ipsum
Махди со своими ордами осаждал Хартум, а защищал этот город генерал Гордон. Иные
из врагов проникали за крепостные стены. Гордон принимал каждого и каждому указывал
на зеркало. Ему казалось справедливым, чтобы человек познал свое лицо, прежде
чем умереть.
Фергюс Николсон. «Антология зеркал» (Эдинбург, 1917)
1 Познай самого себя (лат.).

Интуиция
Говорят, что в самом сердце Андалусии была когда-то школа лекарей. Учитель однажды
спросил:
— Что с этим больным, Пепильо?
— Сдается мне,- отвечал ученик,- будто у него такая гемикрания свербит в
груди и в спину отдает, что хоть криком кричи.
— И с чего ты это взял, остряк?
— Господин учитель, мне подсказывает душа.
Альфонса Рейес. «Разграничение» (1944)

Объяснение
Непримиримый скептик Ван Чун отрицал существование вида фениксов. Как змея, заявлял
он, превращается в рыбу, мышь — в черепаху, а олень во времена мира и спокойствия
обращается в единорога, так и гусь становится фениксом. Эти изменения он приписывал
«благотворной жидкости»: именно благодаря ей за две тысячи триста пятьдесят шесть
лет до христианской эры во дворе императора Яо выросла багровая трава.
Эдвин Фростер.
«Дополнения к истории свободомыслия» (Эдинбург, 1887)

Миф об Александре
Кто не помнит стихотворения Роберта Грейвса, в котором поэт воображает, будто
Александр Великий не умер в Вавилоне, а отстал от своего войска и углубился в
недра Азии? Проплутав немало по неизведанным странам, он встретил войско желтых
людей и, поскольку умел лишь воевать, вступил в его ряды. Прошло много лет, и
однажды в день выплаты жалованья Александр с удивлением посмотрел на золотую
монету, которую ему вручили. Он узнал изображение и подумал: «Это я велел чеканить
такую монету в честь победы над Дарием, когда был Александром Македонским».
Адриенн Борденав. «Преобразование прошлого, или Единственная опора традиции»
(По, 1949)

Творение и поэт
Индийский поэт Тулсидас сочинил песнь о Ханумане и его обезьяньем войске. Прошли
годы, и царь заключил его в каменную башню. В застенке он принялся медитировать,
и из этой медитации возник Хануман вместе с обезьяньим войском, и захватил город,
и вторгся в башню, и освободил его.
Р. Ф. Бертон. «Индика» (1887)

Евгеника
Одна дама из высшего общества с такой страстностью влюбилась в некоего господина
Додда, пуританского проповедника, что умолила своего мужа позволить им лечь в
постель, дабы зачать ангела или святого; позволение было получено, однако ребенок
родился обычным.
Драммонд. «Бен Джонсиана» (около 1618)

Ученица
Красавица Цзы Ши нахмурила брови. Безобразная мужичка, увидев ее, застыла в изумлении.
Очень захотелось ей стать такой же; нарочно пришла она в дурное настроение и
насупилась. Потом вышла на улицу. Богачи заперлись на ключ и не высовывали носа;
бедняки похватали детей и жен и убежали в другие края.
Герберт Аллен Джайлс. «Чжуан-Цзы» (1889)

Замок
Направились они к огромному замку, на фронтоне которого красовалась надпись:
«Я не принадлежу никому и принадлежу всем. Вы бывали там прежде, чем вошли, и
останетесь после того, как уйдете».
Дидро. «Жак-фаталист» (1773)

Статуя
В Саисе изображение Афины, которую они называют Исидой, имеет такую надпись:
«Я есть все бывшее, и будущее, и сущее, и никто из смертных не приподнял моего
покрова».
Плутарх. Трактат «Об Исиде и Осирисе»

Предупреждение
На Канарских островах высилось огромное бронзовое изваяние всадника, который
указывал своим мечом на Запад. На пьедестале было написано: «Возвращайтесь. За
моей спиной ничего нет».
Р. Ф. Бертон. «Тысяча и одна ночь». II, 141

Тень шахматных ходов
В одном из рассказов, входящих в «Мабиногион», два враждующих короля играют в
шахматы, между тем как в ближней долине их рати сражаются и истребляют друг друга.
Прибывают гонцы, дабы поведать о ходе битвы; короли, похоже, не слышат их; склонившись
над серебряной доской, они передвигают золотые фигуры. Постепенно выясняется,
что обстоятельства боя повторяют обстоятельства игры. Ближе к вечеру один из
королей опрокидывает доску, получив шах и мат, а немного погодя окровавленный
всадник объявляет ему: «Твое войско бежит, и королевство потеряно».
Эдвин Морган.
«Воскресный путеводитель
по Уэльсу и Корнуоллу»
(Честер, 1929)

Преступные глаза
Рассказывают, что один человек купил девушку-рабыню за четыре тысячи динаров.
Однажды он взглянул на нее и горько заплакал. Девушка спросила, отчего он так
горюет, и он ответил: «У тебя такие прекрасные глаза, что я забываю восхвалять
Бога». Оставшись одна, девушка вырвала обе зеницы. Увидев ее такой, хозяин расстроился:
«Зачем ты изуродовала себя? Теперь цена тебе меньше». Девушка отвечала: «Не хочу,
чтобы осталось во мне хоть что-то, удаляющее тебя от восхваления Господа». Ночью,
во сне, человек этот услышал голос, говоривший ему: «Цена девушке стала меньше
для тебя, но возросла для нас, и мы ее у тебя забрали». Проснувшись, он нашел
под подушкой четыре тысячи динаров. А девушка умерла.
Ахмед аш-Ширвани. «Хадикат аль-Хафран»‘
1 «Сад загробной жизни» (араб.).

Пророк, птица и сеть
Рассказывают израэлиты, что один пророк проходил как-то раз возле натянутой сети;
птица, сидевшая поблизости, сказала ему: «Божий пророк, встречал ты в жизни своей
такого простака, как тот, что натянул здесь свою сеть, дабы уловить меня — меня,
которая видит сеть эту?» Пророк удалился прочь. На обратном пути он увидел птицу,
попавшую в сеть. «Странно,- воскликнул ОН- Не ты ли некоторое время тому назад
говорила здесь то-то и то-то?» — «Пророк,- отвечала птица,- когда наступает назначенный
миг, у нас нет уже ни глаз, ни ушей».
Ахмед ат-Тартуши. «Сирадж аль-Мулук»‘
1 «Светильник властителей» (араб.).

Повар
Господин и дама были столь же высокомерны, сколь искушены в тайнах хорошей кухни.
В первый раз, когда повар явился к ним с колпаком в руке, чтобы задать вопрос:
«Простите, сударь и сударыня, довольны ли вы?» — он получил ответ: «Вы узнаете
это через метрдотеля!» Во второй раз они не ответили ничего. В третий раз они
подумали, не вышвырнуть ли его наружу, но так и не решились, потому что это был
единственный повар. В четвертый раз (Боже мой! они жили на окраине Парижа, им
было до того одиноко, до того тоскливо!) они отважились сказать: «Каперсовый
соус превосходен, но куропатка с гренками слегка жестковата». Затем разговор
зашел о спорте, о политике, о религии. Этого и добивался повар: он был не кем
иным, как Фантомасом.
Макс Жакоб.
«Стаканчик для игральных костей»
(1917)

Спорщики
Несколько гаучо в распивочной беседуют о письме и произношении. Альбаррасин из
Сантьяго не умеет читать и писать, но полагает, будто Кабрера не знает о его
невежестве; он заявляет, что слово «трара»‘ написать невозможно. Крисанто Кабрера,
тоже неграмотный, утверждает, будто написать можно все, что говорится. «Ставлю
по стаканчику всем,- говорит Альбаррасин из Сантьяго,- если ты напишешь ?трара»».-
«Идет»,- отвечает Кабрера, вынимает нож и острием чертит какието каракули на
земляном полу. Сзади высовывается старый Альварес, глядит на пол и заключает:
«Ясней ясного: трара».
1 Трара — железный треножник для сосуда с мате. (Прим. X. Л. Борхеса и А. Биой
Касареса.)
Луис Л. Антуньяно.
«Пятьдесят лет в Горчсе
(полвека в степях провинции Буэнос-Айрес)»
(Олаваррия, 1911)

Недоумение труса
В войске поднялся мятеж. Один хорасанец кинулся в седло, но в суматохе накинул
уздечку на хвост и говорит коню: «Какой широкий стал у тебя лоб и какая длинная
грива!»
Аль-Абшихи. «Мустатреф» 1
«Диковинное во всех родах изящного» (араб.).

Возврат ключей
Когда римские легионы заняли город Иерусалим, первосвященник, который знал, что
погибнет от меча, пожелал вернуть Господу ключи от ковчега. Он бросил ключи в
небо, и рука Господа их взяла. Все это было уже предречено в Апокалипсисе Баруха.
Мишна. «Таанит», гл. XXIX

Искусное погребение
В Гиркании чернь содержит на общественный счет собак, богатые — на частные средства;
мы знаем, что эта порода собак дорога; но каждый запасается ею по своим средствам,
чтобы они его разорвали, и притом такое погребение считается наилучшим.
Марк Туллий Цицерон. «Тускуланские беседы», кн. I

История двух царей и двух лабиринтов
Рассказывают люди, заслуживающие доверия (хотя всеведущ один лишь Аллах), что
был в незапамятные дни на островах в Вавилонском царстве царь, который собрал
зодчих и ведунов и повелел им выстроить лабиринт столь запутанный и хитроумный,
что самые благоразумные из мужей не отваживались туда войти, а кто входил, все
гибли. Творение сие было возмутительным, ибо смущать умы и творить чудеса — дело
Божие, а не человеческое. Со временем явился к нему один из арабских царей, и
царь Вавилона, дабы посмеяться над простотою своего гостя, завел его в лабиринт,
где тот блуждал, оскорбленный и потерянный, до самого заката. Тогда он взмолился
к Богу о помощи и наткнулся на дверь. Уста его не проронили ни единой жалобы,
однако же он сказал царю Вавилонскому, что у него в Аравии лабиринт еще лучше
и что, если Господь позволит, он покажет царю это место. Затем вернулся в Аравию,
собрал князей и военачальников и вторгся в земли Вавилонские, да так стремительно,
что завладел городами, разбил войско и пленил самого короля. Привязал его к спине
быстроходного верблюда и сказал: «О, повелитель времен, владыка всего сущего,
прославленный в веках! В Вавилоне ты хотел, чтобы я потерялся в бронзовом лабиринте
со многими лестницами, дверями и стенами; сегодня Всемогущий счел за благо, чтобы
я показал тебе мой лабиринт, где не нужно ни подниматься по лестницам, ни открывать
двери, ни обегать нескончаемые галереи, ни натыкаться на стены».
Затем развязал его и оставил посреди пустыни, где тот и умер от голода и жажды.
Да славится имя Того, кто вовек не умрет.
Р. Ф. Бертон. «Вторичное посещение Мидии» (1879)

Признание
Весной 1232 года близ Авиньона рыцарь Гонтран д’Орвиль убил ударом в спину ненавистного
графа Жоффруа, господина этих мест. И немедля признался, что отомстил за обиду:
дескать, его жена изменяла ему с графом.
Его приговорили к отсечению головы и за десять минут до казни позволили повидаться
с женой в темнице.
— Зачем ты солгал? — спросила Жизель д’Орвиль.- Зачем покрыл меня позором?
— Затем, что я слаб,- ответствовал рыцарь.- Так мне всего лишь отрубят голову.
Если бы я признался, что убил его как тирана, меня бы сначала подвергли пытке.
Мануэль Пейру

Другая версия «Фауста»
В эти годы братья Подеста колесили по провинции Буэнос-Айрес, представляя пьесы
из жизни гаучо. Почти во всех селениях в первый вечер ставили «Хуана Морейру»,
но, приехав в Сан-Николас, решили, что будет уместно объявить «Черного Муравья».
Надобно вспомнить, что одноименный персонаж был в годы своей юности самым знаменитым
разбойником в той округе.
Накануне спектакля какой-то тип, низенький, в летах, одетый опрятно, хоть и небогато,
появился в шатре. «Говорят,- заявил он,- что один из вас выйдет в воскресенье
перед честным народом и станет утверждать, будто он — Черный Муравей. Предупреждаю:
никого вы не обманете, потому что Черный Муравей — это я и всякий меня здесь
знает».
Братья Подеста обошлись с ним учтиво, как они это умеют, и постарались ему втолковать,
что означенная пьеса играется именно в честь его легендарной персоны. Все было
бесполезно, хотя в гостиницу и послали за можжевеловкой. Мужик твердо стоял на
своем, заявляя, что никто никогда не осмеливался оскорбить его и, если кто-нибудь
станет выдавать себя за Черного Муравья, он, старик и все такое, спуску наглецу
не даст.
Пришлось смириться с неизбежным! В воскресенье в назначенный час Подеста представляли
«Хуана Морейру»…
Фра Дьяволо. «Критический взгляд
на происхождение нашего театра».
«Карас и каретас» (1911)

Высшая мука
Демоны рассказали мне, что существует ад для возвышенных душ и для педантов.
Их оставляют в нескончаемом дворце, почти пустом, без окон. Грешники обегают
его весь, будто бы что-то ищут, а потом, известное дело, начинают болтать, что,
мол, страшнейшая мука — не участвовать в созерцании Бога, что нравственная боль
ощущается живее телесной и так далее и тому подобное. Тогда демоны низвергают
их в огненное море, откуда исхода нет.
Лже-Сведенборг. «Видения» (1773)

Магнит
Жил-был один магнит, а рядом с ним по соседству обитали некие металлические опилки.
Однажды двое или трое из них ощутили внезапное желание навестить магнит и начали
говорить о том, как бы это было чудесно. Другие опилки, случившиеся поблизости,
подслушали этот разговор, и ими овладело то же самое желание. Еще другие присоединились
к ним, и наконец все опилки принялись обсуждать этот вопрос, и смутное желание
все более и более отливалось в намерение. «Почему бы не пойти сегодня?» — сказал
кто-то из них, но остальные придерживались того мнения, что лучше подождать до
завтра. Тем временем, не отдавая себе в том отчета, они невольно подвигались
все ближе к магниту, который лежал совершенно спокойно, вроде бы и не замечая
их. И так они продолжали обсуждать этот вопрос, все время незаметно продвигаясь
ближе к соседу, и чем больше они говорили, тем отчетливее становилось намерение,
пока самые нетерпеливые не объявили, что отправятся с визитом в этот день, что
бы ни предприняли остальные. Иные утверждали, что считают своим долгом навестить
магнит и что долг этот следовало исполнить уже давно. И, разглагольствуя, они
продвигались все ближе и ближе, даже не замечая, что двигаются. И наконец нетерпеливые
возобладали и в едином необоримом порыве вскричали все вместе: «Нечего больше
ждать. Мы пойдем сейчас, мы пойдем сию минуту». И они единодушно ринулись вперед,
а в следующий миг облепили магнит со всех сторон. Тогда магнит усмехнулся — ибо
опилки не сомневались, что явились к нему с визитом по своей доброй воле.
Хескет Пирсон.
«Жизнь Оскара Уайльда,
гл. XIII (1946)

Жест смерти
Молодой персидский садовник сказал своему принцу:
— Сегодня утром я встретил смерть. Она мне угрожала. Спаси меня. Я хотел бы
каким-нибудь чудом оказаться этим вечером в Исфагани.
Добрый принц дал ему лошадей. В тот же день принц сам встретился со смертью.
— Почему,- спросил он,- сегодня утром ты угрожала нашему садовнику?
— Но я не угрожала ему,- отвечала смерть,- мой жест означал удивление. Ведь
я увидела его утром далеко от Исфагани, а именно там сегодня вечером я должна
его забрать.
Жан Кокто. «На шпагате»

Чудо
Йогу понадобилось перебраться через реку, но у него не было ни пенса, чтобы заплатить
перевозчику, и тогда он просто зашагал по поверхности воды. Услышав эту историю,
другой йог заявил, что такое чудо и стоит ровно один пенс, цену переправы.
У. Сомерсет Моэм. «Записные книжки» (1949)

Наказанная наглость
Моджалаид рассказывает, как Ной проходил однажды мимо лежащего льва и дал ему
пинка. Он ушиб ногу и не мог заснуть всю ночь. «Боже,- воскликнул он,- твой пес
причинил мне боль». И Господь послал ему следующее откровение: «Бог осуждает
несправедливость, а первым начал ты»,
Аль-Кальюби. «Китаб ан-Навадир»
1 «Книга редкостей» (араб.).

Рассказ
Король приказал (Я хочу, чтобы ты умер как Ксиос, а не как ты сам), чтобы Ксиоса
отвезли в совершенно чужую страну. Имя его изменили, черты лица искусно исказили.
Жителей той страны заставили поверить в то, что его прошлое, семья, способности
были совсем не такими, какими он обладал в действительности.
Если он вспоминал что-то из своей прошлой жизни, ему возражали, говорили, что
он сумасшедший и так далее…
Ему приготовили семью, жену и детей, которые называли его мужем и отцом.
И наконец, все говорило ему, что он — это не он.
Поль Валера. «Осколки историй»

Вездесущий
По пути из города Шравасти Будда должен был пересечь пространную равнину. С различных
небес боги сбросили ему зонтики, чтобы предохранить от солнца. Дабы не обидеть
благодетелей, Будда почтительно умножился, и каждый из богов видел Будду, шагавшего
под его зонтиком.
М. Винтерниц. «Индийская литература» (1920)

Вездесущий
Версия, записанная сэром Уильямом Джонсом, гласит, что один индийский бог, которому
досаждало безбрачие, попросил у другого бога уступить ему одну из четырнадцати
тысяч пятисот шестнадцати жен, коих тот имел. Муж согласился с такими словами:
«Возьми себе ту, которая будет незанята». Нуждающийся обошел четырнадцать тысяч
пятьсот шестнадцать дворцов, и в каждом дама была со своим господином.
Тот повторил себя четырнадцать тысяч пятьсот шестнадцать раз, и каждая из женщин
думала, что она единственная пользуется его милостями.
Саман Перейра.
«Сорок лет в долине Ганга»
(Гоа,1887)

Оплошность
Рассказывают:
Ребе Элимелех ужинал со своими учениками. Слуга принес тарелку супа. Ребе задел
тарелку, и суп пролился на стол. Молодой Мендл, который стал потом раввином Риманова,
воскликнул:
— Ребе, что ты наделал! Они всех нас отправят в тюрьму.
Другие ученики заулыбались и, наверное, рассмеялись бы громко, если бы их не
сдерживало присутствие учителя. Тот, однако, хранил серьезность. Кивнув, он сказал
Мендлу:
— Не бойся, сын мой.
Через некоторое время стало известно, что в этот день указ, направленный против
иудеев всей страны, был представлен императору на подпись. Несколько раз император
брался за перо, но что-то все время его отвлекало. Наконец он поставил подпись.
Потянулся за песком, но по ошибке взял чернильницу и вывернул ее на бумагу. Тогда
он порвал документ и запретил приносить ему новый.
Мартин Вубер

Секта Белого Лотоса
Жил однажды человек, принадлежавший к секте Белого Лотоса. Многие из желавших
постичь тайные искусства считали его своим наставником.
Однажды чародей пожелал отлучиться. Он поставил в сенях миску, покрытую другой
миской, и велел ученикам присматривать за ними, но ни в коем случае не открывать
и не заглядывать внутрь.
Но едва он скрылся из виду, как ученики подняли крышку и увидели, что в миску
налита чистая вода, а в воде — кораблик из соломы, с мачтами и парусами. Удивленные,
они стали тыкать в кораблик пальцами. Тот опрокинулся. Они тотчас же подняли
его и снова накрыли миску.
В тот же миг явился чародей и спросил:
— Почему вы ослушались меня?
Ученики повскакали на ноги и принялись все отрицать. Чародей заявил:
— Мой корабль потерпел крушение в дальних пределах Желтого моря. Как смеете
вы обманывать меня?
Однажды вечером он затеплил в углу дворика маленькую свечу и приказал ученикам,
чтобы те оберегали ее от ветра. Прошел час второй стражи, а чародей не вернулся.
Усталые и сонные, ученики улеглись спать. Наутро оказалось, что свеча погасла.
Они зажгли ее снова.
В тот же миг явился чародей и сказал:
— Как посмели вы нарушить приказ? Ученики все отрицали:
— Воистину мы не сомкнули глаз. Как могла потухнуть эта свеча?
Чародей объявил им:
— Пятнадцать миль блуждал я во тьме по пустынным местам Тибета, а вы хотите
меня обмануть.
Это вселило в учеников страх.
Рихард Вильгельм. «Китайские предания» (1924)

Покровительство книги
Ученый У из Цзянлина оскорбил чародея Чан Цзы-шеня. Будучи уверен, что тот замыслил
отомстить, У провел всю ночь на ногах, читая при свете лампы священную Книгу
Перемен. Вдруг он услышал, как ветер засвистел вокруг дома, и в дверях показался
воин, грозящий копьем. У бросил в него книгой и свалил наземь. Нагнувшись, он
увидел всего лишь фигурку, вырезанную из бумаги, и заложил ее между страницами.
Чуть позже, размахивая топором, в дом ворвались два маленьких злых духа с черными
лицами. И они тоже, стоило У свалить их наземь книгой, оказались бумажными фигурками.
У спрятал их, как и первую. В полночь какая-то женщина, стеная и плача, постучалась
в дверь.
— Я — жена Чана,- сообщила она.- Мой муж и сыновья напали на вас, и вы их
заключили в книгу. Умоляю, выпустите их.
— Ни сыновей ваших, ни мужа не держу я в моей книге,- отвечал У.- Здесь только
фигурки из бумаги.
— Их души находятся в этих фигурках,- объяснила женщина.- Если на заре они не
вернутся, тела, которые лежат в доме, не оживут.
— Проклятые чародеи! — вскричал У.- Вправе ли они надеяться на сострадание?
И не подумаю их отпускать. Жалея вас, верну вам одного из ваших сыновей, но больше
ничего не просите.
И он дал женщине одну из чернолицых фигурок.
Наутро он узнал, что чародей и его старший сын умерли этой ночью.
Г. Уиллоуби-Мид. «Китайские духи и призраки» (1928)

О точности в науке
…В этой Империи Искусство Картографии достигло такого Совершенства, что Карта
одной Провинции занимала целый Город, а Карта Империи — целую Провинцию. Со временем
эти Несоразмерные Карты перестали удовлетворять, и Коллегия Картографов начертила
Карту Империи, имевшую размер Империи и точнейшим образом совпадавшую с ней.
Менее Приверженные к Изучению Картографии Последующие Поколения сочли, что столь
пространная Карта Бесполезна, и не без Непочтительности оставили ее на Милость
Солнца и Зимней Стужи. В Пустынях Запада остались еще разрозненные Руины Карты,
в коих селятся Дикие Звери и Нищие Бродяги; во всей Стране не осталось другого
памятника Географическим Наукам.
Суарес Миранда.
«Странствия Осмотрительных Мужей», кн. IV, гл. XIV (Лерида, 1658)

Прилежный
С шести лет ощутил я желание зарисовывать контуры предметов. К пятидесяти годам
я выставил собрание рисунков, но ни один из тех, что я выполнил до семидесяти
лет, не удовлетворяет меня. Лишь в семьдесят три года смог я познать, хоть и
приблизительно, истинную форму и природу птиц, рыб и растений. Следовательно,
к восьмидесяти годам я сделаю большие успехи; в девяносто проникну в сущность
вещей; в сто непременно поднимусь к новым, неописуемым высотам, а если доживу
до ста десяти, каждая точка, каждый штрих на моих рисунках оживут. Пусть те,
кто проживет столько, убедятся, выполню ли я свои обещания. Написал в возрасте
семидесяти пяти лет я, ранее Хокусаи, теперь носящий имя Хуакиво-Ройи, старец,
сведенный с ума рисованием1.
Адлер-Резон. «Японская литература»
1 Хокусаи умер в возрасте 89 лет. (Прим. X. Л. Борхеса и А. Биой Касареса.)

Превратности утешения
Это, должно быть, случилось за тысячу семьсот лет до классической эпохи в царстве
Ся, простиравшемся до излучины Желтой реки. Народ тогда гордился своей религией:
люди избавились от веры в морских змеев, львов, колдунов, сглаз, считая все это
грубыми предрассудками, но при этом не впали в чреватый безверием материализм.
Был у них один-единственный догмат веры, но в нем никто не сомневался. Никто
не сомневался, что кроме своей головы каждый обладает еще головой предполагаемой
и что кроме своего туловища каждый человек обладает еще туловищем предполагаемым;
то же относится последовательно к рукам, ногам и иным членам, как бы ни были
они малы. Никто в этом не сомневался, пока не явился еретик, который в португальских
хрониках записан как Книгочей с одним лицом, а в сводах иезуитов — как Книгочей
без лица. Проповедуя, человек этот встречал всяческие трудности и препятствия.
Когда он пытался внушить, что ни один калека, используя предполагаемую ногу,
не мог все же обходиться без костылей, ему отвечали, что подобные увечья, к сожалению,
встречаются часто, но это не аргумент против истинной веры, да и в конце-то концов,-
чуточку сбавляя пафос, приводили ему последний довод,- зачем отказываться от
столь мало обременительного верования, которое в грустную минуту, каковых выпадает
немало, может нас поддержать и утешить?
Т.М. Чан. «Чертог отдохновения» (Шанхай, 1882)

Спасение
Это — история о стародавних временах и царствах. Скульптор прохаживался вместе
с тираном по дворцовым садам. Там, вдалеке, за лабиринтом для прославленных чужеземцев,
на опушке рощи обезглавленных философов, скульптор разглядел свое последнее творение:
фонтан в виде наяды. Подробно объясняя детали, опьяняясь триумфом, художник заметил
на прекрасном лице своего повелителя угрожающую тень — и понял причину. «Как
же такое мизерное существо,- думал, без сомнения, тиран,- может сделать то, на
что я, пастырь народов, неспособен?» Но вот птичка, пившая из фонтана, вспорхнула
и улетела, и скульптору пришла в голову спасительная мысль. «Сколь бы ни были
жалки эти создания,- молвил он, указывая на птичку,- надобно признать, что летают
они лучше нашего».
Адольфо Бийом Касарес

Бессонница
Человек ложится спать пораньше. Но сон не идет. Разумеется, человек вертится
с боку на бок. Запутывается в простынях. Закуривает. Немного читает. Снова гасит
свет. Но заснуть не может. В три часа он встает. Будит друга в соседней комнате
и делится своей бедой. Просит совета. Друг советует прогуляться немного, чтобы
слегка утомиться. Потом сразу выпить липового чаю и погасить свет. Он все это
делает, но уснуть не может. Снова встает. На этот раз идет к врачу. Как это всегда
бывает, врач говорит много, но человек так и не может заснуть. В шесть утра он
заряжает револьвер и вышибает себе мозги. Человек мертв, но заснуть ему так и
не удалось. Бессонница — упрямая вещь.
Вирхилио Пиньера (1946)

Отключился
Один охотник, чтобы выгнать дичь, поджег лес. И вдруг увидел человека, выходящего
из скалы.
Человек невозмутимо прошел сквозь пламя. Охотник бросился следом за ним:
— Эй, постойте. Как вам удается проходить через скалы?
— Скалы? А что это такое?
— А еще я видел, как вы прошли сквозь огонь.
— Огонь? Что значит огонь?
Совершенный даос, стерший свой след в мире, уже не ведал различий ни в чем.
Анри Мишо. «Варвар в Азии»

Обвиняемый
Рассказывают:
Император в Вене издал указ, ухудшавший и без того жалкое положение евреев Галиции.
В эти годы учился в ешиве ребе Элимелеха серьезный, прилежный человек по имени
Файвл. Однажды ночью он встал, вошел в комнату ребе и сказал ему:
— Учитель, я хочу вчинить иск Богу.
Он произносил это, и собственные слова приводили его в ужас. Ребе ответил:
— Так тому и быть, но суд по ночам не заседает.
На другой день приехали в Лежайск двое мудрецов: Исроэл из Кожениц и Янкав Ицхок
из Люблина. Оба остановились в доме ребе Элимелеха. После трапезы ребе позвал
человека, который говорил с ним, и велел:
— Изложи нам теперь твой иск.
— У меня нет силы говорить,- произнес Файвл, запинаясь.
— Я дам тебе силу,- сказал ребе.
И Файвл заговорил:
— Почему нас держат в рабстве в этом царстве? Разве не говорит Господь в Торе:
«Сыновья Израиля — слуги мои»? Он отправил нас в чужие страны, но должен был
оставить нам свободу, чтобы мы служили ему.
На это ребе Элимелех ответил:
— Теперь истец и ответчик должны покинуть помещение суда, как того требует закон,
дабы ни один из них не повлиял на решение судей. Удались же, Файвл. Тебя же,
Владыка мира, мы не можем попросить выйти, ибо слава Твоя наполняет землю и без
Твоего присутствия мы не смогли бы жить ни минуты. Но и к тебе, Господи, мы будем
беспристрастны.
Все трое долго размышляли молча, закрыв глаза. На закате позвали Файвла и огласили
вердикт: иск его признан справедливым. В ту же самую минуту император отменил
указ.
Мартин Бубер

Опасности излишнего благочестия
В день, когда Абу Нонас зашел к своему другу, крыша дома заскрипела. «Что это?»
— спросил он. «Не бойся, это крыша славит Всевышнего». Услышав эти слова, Абу
Нонас покинул дом. «Куда ты?» — изумился друг. «Боюсь, как бы в порыве благочестия
— отвечал Абу Нонас,- она не простерлась ниц».
«Нусхат аль-Джуллас»1
«Услада собеседников» (араб.).

Концовка для фантастического рассказа
— Странно! — сказала девушка, осторожно пробираясь вперед.- Какая тяжелая дверь!
— С этими словами она тронула дверь рукою, и та внезапно с громким шумом захлопнулась.
— Боже мой! — воскликнул мужчина.- Кажется, она не открывается изнутри. Глядите:
вы нас обоих заперли здесь!
— Только не обоих. Вас одного,- сказала девушка, прошла сквозь дверь и исчезла.
И. А. Айрленд. «Посещения» (1919)

История о лисах
Ван увидел двух лисов, стоявших на задних лапах у дерева. У одного в лапе был
зажат листок бумаги, и оба весело смеялись, словно над удачной шуткой.
Ван пытался спугнуть их, но они оставались на месте. Тогда он выстрелил в того,
кто держал бумагу, попал ему в глаз и унес листок. На постоялом дворе он поведал
о своем приключении прочим гостям. Пока он говорил, вошел некий господин с поврежденным
глазом. Он с большим интересом выслушал рассказ Вана и попросил показать ему
листок. Ван уже протянул руку, но тут хозяин постоялого двора заметил у вошедшего
хвост. «Это лис!» — воскликнул он, а господин тотчас же превратился в лиса и
убежал.
Лисы раз за разом пытались вернуть себе бумагу, испещренную непонятными значками,
но им это не удавалось. Ван решил возвратиться домой. В дороге он встретил все
свое семейство, направлявшееся в столицу. Домашние объявили, будто это он сам
повелел им двинуться в путь, а мать показала письмо, в котором он просил распродать
все имущество и приехать к нему в столицу. Ван поднес письмо к глазам и увидел
чистый лист. И хотя у них не осталось крыши над головой, Ван сказал: «Возвращаемся».
Однажды появился младший брат, которого считали умершим. Стал расспрашивать о
семейных невзгодах, и Ван поведал ему всю историю. «Ах,- проговорил брат, когда
Ван дошел до приключения с лисами,- где же сам корень зла?» Ван показал документ.
Брат вырвал бумагу у него из рук и поспешно спрятал. «Наконец-то я обрел то,
что искал»,- воскликнул он и, обратившись в лиса, исчез.
Ню Сэнжу. «Сюань гуай лу»1 (IX в.)
1 «Записи о странном из мира тьмы» (кит.).

На всякий случай
Редвальд, король восточных саксов, был приобщен в Кенте к таинствам христианской
веры, но, вернувшись в свое королевство, позволил жене и неким мерзопакостным
учителям соблазнить себя, и они отвратили его от истинной веры, так что в одном
и том же храме он воздвиг алтарь Христу, а рядом другой, поменьше, где приносил
жертвы бесам.
Беда Достопочтенный. «Церковная история англов», //, 15
1 Беда называет бесами древних германских богов. (Прим. X. Л. Борхеса и А. Биой
Касареса.)

Один
Рассказывают, что ко двору Олафа Трюггвасона, обращенного в новую веру, однажды
вечером явился старик, закутанный в темный плащ, с лицом скрытым широкополой
шляпой. Король спросил его, умеет ли он что-нибудь делать, и чужестранец ответил,
что умеет играть на арфе и знает много преданий. Он играл на арфе старинные напевы,
рассказывал о Гудрун и Гуннаре и, наконец, поведал о рождении Одина. Сказал,
что пришли три парки; две предрекли счастье и удачу, а третья вскричала в гневе:
«Младенец проживет не дольше свечи, что горит у его изголовья». Тогда родители
погасили свечу, чтобы Один не умер. Олаф Трюггвасон не поверил этому рассказу,
но чужестранец, твердя, что все так и есть, вынул свечу и зажег ее. Все смотрели,
как она горит, а старик сказал, что уже поздно и ему пора. Когда свеча догорела,
пошли на его поиски. В нескольких шагах от королевского дома лежал мертвый Один.
Хорхе Луис Борхес и Делая Инхеньерос. «Древнегерманские литературы»
(1951)

Золотая середина
Малерб не очень-то верил в иную жизнь и, когда с ним говорили об аде и о рае,
заявлял: «Жил я как и все другие, умереть хочу как все другие, и уйти туда, куда
уходят все другие».
Таллеман де Рео. «Занимательные истории», гл. XXIX

КОММЕНТАРИИ
Многие тексты, составившие антологию, представляют собой контаминации различных
отрывков из оригинальных произведений или вольные их переложения. Составители
часто опускают части предложений или целые предложения, на их взгляд, малосущественные
или отяжеляющие повествование. Все эти случаи — за единичными исключениями —
специально не оговариваются.
Что касается комментариев и справок об авторах, то составление их представляет
немалую трудность. Причиной тому — не только насыщенность текстов историческими
и культурными реалиями, но и трудность отделения апокрифических авторов от действительно
существовавших: здесь всегда остается известная доля сомнения. Так что указания
подобного рода даны лишь тогда, когда сведения о трудах апокрифических литераторов,
приведенные Борхесом и Биой Касаресом, содержат намек на те или иные значимые
для них обстоятельства.
Стоит заметить, однако, что «Собрание коротких и необычайных историй» не требует
никаких дополнительных справочных материалов. Возможно даже, что они противоречат
идеям, заложенным составителями в антологию. Однако традиция, как нередко бывает,
оказалась сильнее…

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2001