Игорь Голубенцев. Благоприятные приметы для охоты на какомицли.
охотники нарисовали себе на песке жен и стали с ними спать. Это было нехорошо. Поэтому теперь люди злые и низкорослые
сначала камням полагалось быть мягкими, а женщинам иметь шесть сосков
девушка стыдливо бросала в него камни
у нее не было матери и отца. Поэтому её тоже не было
это была девушка с красивыми позвонками
он был хорошим. Звери плакали, когда ели его
боги смотрели на меня искоса и знаки подавали неправильные
справа от меня бежали собаки, а слева — души предков
имел два лука: для дали и для близи убивал на охоте зверей
придумывал им названия, и только после этого ел
охотники, чтобы не распугать птиц, запели истошным шепотом
пока лежал под медведем, согрелся
девушка была почти так же красива, как полная луна.
Почти всем досталось по небольшому кусочку
она присела на землю, но под ней вырос гриб, и она забеременела
это случилось еще в те времена, когда солнце было мохнатым
в старые времена люди были другими — они были гораздо вкусней
в старые времена люди умели летать и были очень умными.
Теперь они едят грибы и курят
когда у людей выпали все перья, они некоторое время ещё умели летать…
а если спеть эту песню два раза вшестером, станет тепло и сытно
это было так, как всегда бывает это…
с тех пор, как люди придумали время, его прошло довольно много
они плыли на лодках, пока не состарились
встретили тёмного старичка. Он сказал им, что будет хорошо. И стало хорошо…
пенисы разбрелись по лесу и переливчато аукались
Он огляделся вокруг… Были благоприятные приметы для охоты на какомицли.
— Опять, — вздохнул Он, — придется охотиться на самого себя…
любила его за то, что он красиво почесывался
мужчины нашего племени сначала не знали, зачем им пенисы. Когда узнали, долго смеялись
он любил своих жен — часто ласково похлопывал их камнем из очага или чесал за ухом древком копья
не боялся никого — даже больших улиток
у него был зуб на меня. У меня на него были топор и копье
когда выпивал много пива, шутил — делал живых людей из птичьего помета… Буянил
он искоса подумал об этой женщине
он затаил дыхание и таил его две недели
поднимал руки к глазам, и глядя на пальцы, думал о детях
… и из меня сделают много хороших вещей: миску, бубен, палочку для еды …
его сделали вождём за то, что он смеялся последним
было весело: женщины плакали, мужчины пили пиво
а остановились они неподалеку от нас — в двух полетах орла
встретил удальцов. Они добродушно убили его
боги придумали мужчину и женщину, но забыли зачем
наконец боги разгневались, и на следующее утро все мужчины проснулись с пенисами…
охотился и бил рыбу. Думал только во сне
и пока он держал меня хоботом и тащил через кусты, я пел свою любимую песню
все охотники очень умело обращались с каменными топорами и копьями. Поэтому каждый приносил домой немало вкусных жучков и жирных личинок
убил кабана, заснул сытым. Проснулся мудрым
их боги оказались сильнее. Поэтому они едят свиней, а мы комаров
охотники попали туда, куда должны были попасть
рыба родилась везде — даже в лесу
они строили хижины из сухих плевков
эти птицы были очень похожи на людей — они говорили и носили повязки. Но у них не было косичек
и шаман достал зубами такое, что и сказать нельзя
поперхнулся во сне и стал шаманом
и вот, когда луна высохла и состарилась, она стала желтой
ели без соли, но с камушками
Он любил говорить с духами, но духи считали его странным
они родились, поели и умерли
Вздрогнул всем её телом.
Глаза цвета нёба.
У него была светлая голова. И много других трофеев.
После еды видел вещи в себе.
Встал затемно. Чуть позже пришли боги со своим солнцем.
Они достали трубки и заговорили.
Охотники открыли огонь. Стало вкуснее.
Какомицли дальше
Он посмотрел на небо, набухшее черными тучами; на ноги, покрытые большими комарами и пиявками. Шел дождь, падали метеориты. Он счастливо улыбнулся. Все это были благоприятные приметы для охоты на какомицли.
Боги вернулись, но гораздо крупнее и злее, чем мы ожидали.
А зверей делал разных: на мясо и на шкуры.
Мужчины пахли мясом, а женщины — мужчинами.
Боги тоже пытались варить пиво, но всякий раз получались люди.
И видел много тех, кто видел много.
Ночные бабочки слетались на блеск ее вульвы.
Уже третий день беру мясо из её рук.
Стал могучим воином со страшным лицом и твердыми кишками. Совершал незаметные подвиги в высокой траве.
Уронил слезу в чью-то рану.
Лил семя в ее следы.
На этот раз смерть пришла за мной похожая на четырех удальцов с топорами.
Отдавал семя богам. Боги отвечали снегом.
Мужчины видели дальше — мочились стоя.
Колдун с нехорошим глазом и черным семенем.
Все его крылья росли из плохого места.
Вдыхал пыль, выдыхал песни.
Остановил кровь, но через год передумал.
Пил пиво крепкое, как копыто.
Не следил за словами и стрелами. Людям в душу, богу в темя.
Знал четыре способа красиво сложить покойника.
Ее песни цепляли мертвых за живое.
Вспоминая пещерных львов, смеялся над обычными.
И птицы отпоют меня женскими голосами.
Шрамы на лице рассказывали о его прошлом, а глаза и копье — о моем будущем.
Стрела засела между душой и печенью.
Вошел слева и считался ненастоящим.
Шутил так, что боги еще не отсмеялись.
Кровь уютно свернулась у него на груди.
Целил в сердце, но попал в молоко.
Пристрастился к крови, зализывая раны.
Воды отошли и настала пора суши.
На этот раз не сразу понял куда родился.
Славил небо утробными звуками.
Был рожден для больших дел в коротких снах.
Тело было тесным в паху и за ушами.
Приснился себе спящим и понял, насколько устал.
Умирал головой вперед.
Старик теребил седую бороду седыми ногтями.
Да еще волки целовались в зарослях.
Пили то, что заостряет морду.
Врага запивают грязной холодной водой.
Шаман высосал из меня длинную хворь с умной мордочкой.
А чтобы они умирали радостно — вынимая копье, улыбался, шептал ласковое.
Зверь был страшным, и душа ушла ниже обычного.
Чтобы вспомнить, кого убил, облизал копье.
Шаман пришел в себя. Издалека.
После пива солнце садилось быстрее.
Заяц оказался крепким, подмял под себя.
Ласково ущипнул ее за середину.
После удачной битвы рвало амулетами.
И снился себе уже семьдесят лет.
Да и я почти усоп. Дальше — волки, вороны, мухи, черви…
А потом боги свесились солнцем.
В одних забывал стрелы, в других — семя.
Снизу звали солнцем; сверху бубном.
В эту ночь зачал семерых.
Любил ее до первой крови.
Одолевали тяжелые мысли о камнях, бревнах, сырых шкурах.
В свой последний гон еще казался рогатым.
Был полон злого мяса и трудных ребер.
Растянул песню от горла до ушей.
Потерялся между грибами и травой.
Мои перья прилипли к ее животу. Снова учусь ходить.
Запало в душу и там сдохло.
Рвали пах на широкой лыжне.
Я пел тайное. И мухи жужжали о том же.
Сердце болело к удаче.
Помнил себя яйцом.
Смерть была неторопливой. Он заметил ее издалека.
Вплела меня в косу.
Курил детский табак, да и спал с веслом.
Собачья упряжка. И жизнь не лучше.
Жизнь долгая, как слюна после табака.
Стертые клыки и морщины на копье.
Звери боялись. Дым стелился.
Торопливо умерли, не дожидаясь, когда я начну мстить.
Потом выросли клыки мудрости.
Любил в полсердца, брал за душу.
Не поверил ушам, но желудок кричал о том же.
Мед стекал по его усам ей в рот.
Был старше на локоть.
Клопы целовали меня в затылок; пахли о своем.
От второго удара из головы потекла кровь, невеселые мысли и то, чем мы смазываем лыжи.
Зарубил это на носу. Потом оттащил ближе к корме.
Старался попасть под топор тонкой работы.
Копья и мужчины не брали ее.
Услышал, как кто-то сглотнул в кустах.
Не успел разглядеть жену до свадьбы, а после и не пытался.
Мертвый, бегал к жене, пока боги спали.
Родились посередине времен, чуть ближе к хвосту.
Погоня долгая и кровопотливая.
Пил крепкое, чтобы спрятаться от богов.
Жил на горизонте, прямо под солнцем.
Какомицли еще дальше
хоронили с почестями: стоя, с открытыми глазами. Живьём
раздвинул рёбра и плюнул прямо в душу
зато та жизнь удалась
гадал на крови из верхней трети
а во втором сне поворачивай направо и больше не оглядывайся
гладил женщин против шерсти
пил седьмую с половиной воду
судьба — красный волк — ест меня с головы
чтобы все слова сбились в одно
грею поясницу пеплом предков
всё это было отмечено острым запахом
дым зубы чернит, душу гладит
трубка — хозяйка ртов
всё, чем живу — надписи и признаки
рос белым, как трава через камень
зло овец своих кормит мясом
в сотне локтей от живых
твоя дорога посыпана солью, моя — добрым помётом
тоже боюсь умирать — шептала спина
тот, кто кочует, назад не смотрит. Просто оглядывается чаще
голова у него закружилась прямо под ногами
тогда я закопал копьё и вышел на тропу игры
когда сломали нож, отбивался кишками
крики мух на закате
горячие головы. Теперь — холодные тела
боги были маленькие и не умели ходить
нас здесь принимали за людей
душа на исходе
молодое солнце — крепкое и зелёное
теперь всё не так: быки мельче, мухи крупнее
желудки нараспашку, ноздри шире плеч
хорошее копьё. Таким и промахнутся приятно
находя людей, забывал о голоде
с тех пор боги стали правильного цвета
хорошо подвешенные языки
пожертвовал ему коня
глядя вокруг, чувствовал себя убийцей
какомицли не знали, что они
пил из людей
их мясо отдавало табаком и глупостью
откормленные жёны радуют ближе к весне
принесённый в жертву злился, дымил и плевался искрами
мы были красивее, умнее, жирнее, сытнее
следы рассказали слишком много
по твоему лицу ходят вши, по моему — люди
взял в жены девушку с красивой лыжнёй
след простыл. И у деревьев ломило бока
просто не мог бросить его непогребённым, недоеденным
задумался на зиму
последнее, что порадовало над костром — собственный вкусный запах
боги злились, и теперь он — большой зверь с мелким сердцем
часто попадались на глаза, хотя вокруг было много других приманок
сильно пахло комарами
а когда второе копьё вышло боком, начал сердиться
дарил ей круглые камушки, мошонки врагов и самые красивые слова
КОММЕНТАРИИ К КАКОМИЦЛИ
Амулеты — объясняют богам, кто чей. Имеют маленькую душу.
Боги — видом ужасны. Живут в другую сторону и носят наши души в уголках глаз.
Боги не умеют умирать, поэтому их очень много. Завистливы, злопамятны, любят шутить.
Борода — мирит голову с шеей. Прячет клыки. Мешает пить пиво.
Брови — усы над глазами.
Бубен — говорящая кожа. В руках шамана делает богов ближе, а духов послушнее.
Стук бубна натягивает небо, кормит душу. Мужчины слушают удары, женщины промежутки.
Бумеранг — кривая палка для ленивых с хорошей памятью.
Ветер — всегда дует в правое ухо. Надо только правильно встать.
Вода — привыкая падать с неба, течет всегда вниз. Огонь воду злит, звери лакают, люди мутят.
Вождь — матерый удалец. Глаза не опускает. Улыбается кулаками, смеется копьем.
Воины — бывают свои и чужие. Свои лучше. Свои втыкают в чужих острое. Бьют тяжелым. У своих — головы, у чужих — черепа.
Волк — тоже охотник. Волка кормят ноги, туловище, а в голодную зиму и голова.
Волосы — живые, но не болят. Чтобы вели себя тихо, волосы заплетают в косички.
Борода — знак внимания духов, все, что ниже — за лишнюю спесь.
Враги — люди как мы, но хуже. Татуированная кожа врагов идет на обувь, лодки, амулеты. Враги невкусные, но полезные.
Время — люди вдыхают будущее и выдыхают прошлое. Становится душно.
Вульва — то, чем цветут женщины.
Вши — берегут голову от длинных мыслей. Хорошего хозяина не меняют.
Главное — если отнять у охотника тело, копье, жен, душу — останется главное.
Глаза — бывают орлиные, хитрые, нарисованные на камне. Цвет — от матери. Солнце слепит их, но удальцы не щурятся.
Голова — для косичек. Хороший трофей. У врагов маленькая.
Горло — невкусная часть шеи. Песни и пиво одним горлом не ходят.
Грибы — пенисы неродившихся воинов. Женщины их боятся, а охотники едят. Бывают красные — эти для шаманов.
Грудь — у женщин — место, где отдыхают глаза охотников. У мужчин — чешется и рубцуется.
Деревья — умные, но доверчивые. Людей не боятся, поэтому идут на дрова.
Дети — маленькие люди с мягкой головой. Мальчики или девочки — как семя упадет.
Когда начинают высовываться над травой — получают имена.
Дождь — небо все еще любит землю, и шаманы громко поют, напоминая ему об этом.
Во время дождя растут грибы и дети; после — все остальное.
Дом — место, где охотник может спать с открытым ртом.
Дрова — бывшие деревья. В огне живут быстро и ярко. В сезон дождей особенно любимы.
Друзья — не беседуют поверх копья. Пьют пиво и стучат по плечам теплыми ладонями. Почти несъедобны.
Душа — прозрачная или мутная; мужская и женская. Одна на двоих или много у одного. Извлечь душу из тела — проще простого: шаманы делают это бубном, удальцы — копьем.
Во время сна бродит без тела и не всегда приходит обратно. В конце концов, тоже стареет и умирает.
Еда — добравшись до миски, звери теряют шкуры, становятся теплее и зовутся едой.
Желудок — мешочек счастья. Прямо под сердцем.
Жена — сидит у очага; смотрит похожие сны. Мешает слезы с кровью, пот с молоком, семена с семенем. Когда грустит, — рожает девочек. Живет дольше, но умирает в тот же день.
Женщина — умеет рожать детей, танцевать и петь тонким горлом. Главное прячет внутри. Радует.
Жертва — ее надо жечь без остатка. Боги не любят объедков.
Жертвоприношение — то, что, по мнению людей нужно богам. Если жертва угодна, — дым идет к небу. Если нет — в глаза.
Жизнь — начинается и заканчивается в темноте. Недлинная, но радует тех, кто об этом не знает.
Жучки — любят притворяться мертвыми.
Засада — место в кустах, где кабан встречается с копьем, а медведь — с бледными, мокрыми удальцами.
Звери — не носят косичек; говорят невнятно. Состоят из костей, мяса и поджилок. Любят сзади. Мехом греют охотников. Без названий несъедобны.
Земля, — когда молодое время еще растило черную бороду, земля была жирной;
сочилась кровью. Люди боялись ходить по ней, — летали.
Зима — время красных носов. Зимой охотники просят у волков шкуры, но носят и мехом внутрь
Знаки — попадаются везде. Люди читают по ним свою жизнь. Обычно неправильно.
Зубы — все дело в корнях — говорят старики. Удальцу зубы мешают. У женщин бывают не только во рту.
Имя — вслух не говорят. Названное — делает людей слабыми, а зверей — съедобными. И наоборот.
Кабан — осторожный, но любит песни охотников. За это часто висит над костром.
Камни — из очага и все остальные. Думают, но медленно. В огне лежат смирно — ни поморщатся, ни вскрикнут.
Клык — длинный зуб для мяса и красоты.
Клубни — травяные головы. Не бегают, но хорошо прячутся.
Клюв — твердый конец птичьего лица.
Кожа — прячет кости, мясо и поджилки. Хорошая кожа покрыта татуировками, шрамами и родинками. Ту, что на конце пениса, боги забирают себе.
Колесо — он еще не знал колеса. Мы уже тоже.
Комары — хорошо поют, любят красное. Не злопамятны и легки на подъем.
Копье — зубы мельче — копья длиннее.
Корова — большой зверь с теплой шеей и молоком внутри.
Косички — то, что отличает охотников от зверей и богов. Белеют от страха и старых мыслей. Мозги под косичками меньше сохнут.
Кости — то, что ломают воинам и ломит у стариков. Из них делают палочки для еды. У девушек — красивые.
Кровь — внутри голубая, снаружи — красная. Плохо отмывается. У удальцов — с молоком. Охотники носят под ногтями.
Крылья, — приделав их птицам, боги показали, что они думают о людях.
Кулак — кучка пальцев. У вспыльчивых живёт сам по себе.
Легкие — тянут дым из трубки. У зверей и девушек — розовые и нарядные. У охотников — черные, мужественные…
Лицо — голое место вокруг носа.
Личинки — маленькая безногая еда.
Лодка — тоже плавает. Лучшие лодки делают из кожи врагов. Татуировками внутрь.
Лук — тот и другой выбивает слезу; слепит.
Луна — теперь старая и седая. Тянет кровь из женщин, делает людей глупыми. Любит волков и собак.
Люди — боги вылепили мужчину и женщину, а люди завелись сами.
Масло — чтобы гладко.
Мать — даже у богов есть пупок. Где грудь, которую они сосали?
Медведь — любит людей. Может обнять, потрогать голову. Это лечит от многих болезней.
Мир — боги создали этот мир во сне, после совокупления натощак.
Миска — место, куда охотники загоняют зверей.
Мозги — бывают в голове. Наружу выглядывают глазами. Не болят, но часто сохнут.
Молния — быстрый огонь, наказывающий высоких.
Молодые — держат жизнь в коренных зубах. Черная грудь, толстые ноги. И амулеты за спину, и хранители побоку.
Молоко — кровь с потом.
Моча — молоко, пиво, кровь, вода… Все как-то связано.
Мужчина — в старые времена ходил налегке, думал веселое, блестел щеками. Боги завидовали. Теперь таскает пенис, копье, жен.
Мумия — правильно высушенный покойник. Нужна для любования. И сама взгляд не отводит.
Муха — жужжит. Детей держит в большой нужде.
Мясо — растет на костях и вместе с ними быстро бегает. Если поймаешь, можно есть. Мясо врагов дает силу. Мясо друзей — грустную силу.
Наконечник — молодые воины точат наконечник. Старые полируют древко.
Небо — многие видели, но мало кто трогал. Небо помогает мертвым воинам, держит птиц за крылья, волков за зрачки.
Ноздри — те, что длиннее хвоста — хобот.
Ноги — у девушек длиннее. Иначе, зачем они мочатся сидя? Ногами бегают, наступают на грудь, чешутся.
Ногти — их грызут в засаде. У девушек — нежные, у жен — острые.
Ночь — время наощупь.
Нужда — большая — пригибает зад к земле. Малая — красит снег.
Обувь — шаркает и жмет. Удальцы ходят босиком.
Огонь — ленивая молния. Ест дрова всухомятку. Имеет душу, но пива не любит.
Орел — птица с мясным клювом. Крупнее курицы, но мельче кабана.
Отец — очень большой, с тяжелым топором и черными ногтями. Со временем делается меньше, белее, сонливее.
Отшельник — охотник, знающий, что его создали боги. Но зачем они наплодили всех остальных?!
Охота — личное дело охотников и зверей.
Охотники — обычно проводят жизнь в засаде. Жен кормят мясом, сами пьют пиво.
Чтобы не спугнуть зверя, поют шепотом, мочатся в сезон дождей, дышат через высунутые из воды пенисы.
Очаг — дым из очага — единственное, что соединяет с небом без посредников.
Ошибка — комары ошибаются один раз; последнее, что они слышат — хлопок одной ладонью.
Палка — безголовое копье
Палочки для еды — утварь из кости. Для красоты. Едят обычно руками.
Пальцы — нужны для счета, свиста и охоты на какомицли.
Память — одни делают зарубки на копье, другие — на теле. Никто еще не забывал испугаться или умереть.
Пенис — растет внизу, но подвешен к глазам. Длинная шутка богов. Обрезается для блеска. Мешает в беге. Трофей.
Перья — птицы растят перья и клюв, чтобы отличаться от ящериц и людей.
Песни — не умеющие петь едят дроздов, соловьев и зябликов. Песнями и дымом из очага говорят с небом. Оно отвечает дождем или засухой.
Пиво — напиток людей. Боги варят сок бессмертия. Говорят, пиво вкуснее.
Пиявки — водяные комары.
Плевок — раньше люди летали. Иногда летают и теперь. По частям.
Племя — живущие рядом люди с похожими татуировками, но разными шрамами. Если родственники — жен крадут издалека.
Плечи — у тюленей неширокие. Хороши у безголовых воинов.
Позвонки — живое украшение. Если много — легко спутать с флейтой.
Покойник — тихий воин без души. Для надежности — со связанными ногами.
Похлебка — то, что вода и огонь делают с едой.
Предки — если правильно похоронить — не беспокоят. Тени предков любят посидеть у огня, шепчут советы, пугают детей.
Приметы — тот, кто верит в приметы, живет чужой жизнью; кто не верит — умирает молодым.
Птицы — летают с твердым ртом. Любят сверху. Без перьев — похожи на женщин.
Радуга — тропа от снов к небу.
Раны — если свистят на ветру — к удаче.
Родинки — знаки внимания богов. Солнце выжигает их сквозь дырочки на животе матери. В родинки легче целиться.
Рот — у охотников — посередине бороды; у женщин — между щеками. Еда и пиво бывают там иногда, трубка — постоянно.
Руки — с выпавшими перьями стали смешные и слабые. Без татуировок не шевелятся.
Руками удобно держать трубку, кидать топор, бить в бубен.
Рыба — плавает холодная. Вся в чешуе. Говорит мало, моргает с трудом.
Свинья — вкусная жена кабана. Живет рядом с людьми, ест то же, что и они — поэтому некоторые считают ее нечистой.
Семя — упавшее в землю — рождает деревья. Неупавшее — бороду.
Сердце — боги меряют его стуком время. Висит где-то между костями и поджилками.
Серьги — раньше люди жили на луне. Пили лунное молоко и мочились на головы богов. Теперь все не так. Похоже, дело в серьгах.
Сила — у шамана — в голове, у воина — между лопатками.
Скорлупа — когда-то счастливые рождались в скорлупе; теперь — в рубашке.
Слезы — женщины ими думают.
Слово — люди шевелят языками на выдохе. Вдыхая — жалеют.
Смерть — всегда рядом, всегда разная. Люди подкармливают ее охотой, хотят приручить. Но смерть не корова.
Снег — холодный. Никто его не видел. Говорят, белее, чем кровь белого человека.
Собака — волк, измельчавший оттого, что получил имя, миску и кость вместо мяса.
Сок бессмертия — гонят из молока. Боги пьют его, а удальцы презирают.
Солнце — боги живут справа от солнца, слева от луны. На севере маленькое, но садится по большой нужде и потому надолго. Людей любит.
Соль — кусочки упавших богов.
Сон — время, когда тело валяется на земле; с медленной кровью и быстрыми глазами. Хорошо, если с закрытым ртом.
Сон — путь душ в заднем мире. Если сон вползает в простую жизнь и начинает сбываться — самое время менять имя.
Соски — у людей их все меньше и скоро не будет совсем.
Старики — много знают, но ничего не помнят. Белеют от соли и взглядов сверху.
Странное — хороший охотник лежит у очага рядом с женой; выковыривает мясо из зубов. Летать, думать, говорить с духами — все это странное.
Стрела — летит вперед. Когда находит мясо — дрожит.
Судьба — говорили, что он будет великим воином и умрет на толстом копье с красным древком. Но он родился девочкой с тонкой костью и тихими глазами. Это судьба.
Табак — с него все началось. Табаком и кончится.
Танец — танцуют то, что сказать нельзя.
Татуировки — наследуются от отца. Татуировками привязывают к душам предков. Не делаются только на печени и глазах.
Тело — у людей маленькое, бледное, не гнется, медленно бегает. Совсем плохо, если не умеет умирать.
Тень — кормится солнцем. Если бежит впереди — к удаче.
Утренние тени помнят сны и потому длиннее вечерних.
Тетива — жила, на которой играют прощальные песни.
Топор — каменный. Не каждому по зубам.
Трофеи — знаки мужества воинов. Нужны богам и душам предков. Несъедобны.
Трубка — чашечка и ствол. Дым из чашечки — богам, из ствола — людям.
Угли — скелеты дров, узнавшие огонь.
Удальцы — убивают весело, умирают шутя. Если нет пива, любят женщин.
Украшения — небольшие предметы, помогающие жить, если правильно вдеть их в тело.
Улитки — когда богов еще не было, Мать-Улитка уже съела свой первый гриб.
Усы — ими можно поводить. Не хмурятся.
Уши — крепкий воин ухом не ведет. Слабый — прядает, прижимает к затылку.
Флейта — самое дорогое для охотника. Делает воздух певчим. Птицы молча топчутся вокруг.
Хижина — строят из чего угодно. Говорят, даже из камня.
Хитрость — редкое умение в обход. Хитрость — не для удальца.
Череп — скрывает мозги от дурного глаза. Хорош для миски.
Шаман — бывают и в нашем облике. Имеют несколько душ. Говорят с богами, едят высосанные из людей хвори. Шаманы теперь уже не те, что раньше: низко летают, сипло поют.
Шея — узкое место. Чтобы еда остывала, а воздух- грелся.
Шрамы — отсвистевшие раны, ставшие украшением. Особенно ценятся: на лбу, щеках, плечах, пенисе.
Язык — кусочек мяса; сверху — слова, снизу -слюни.
Яйцо — рассказывают, что наш мир это тоже яйцо. Разбитое.
СКААЗКИ ПРО АКГВЕ
ДВА ДЛИННЫХ СЛОВА
И вот они расселись вокруг огня и зашевелили языками.
«Я могу — начал первый — думать о главном». Все громко вздрогнули. Облака сели на землю. Змеи разучились ползать и сделались теплыми. Первый сморщил голову. Подумал о главном. Стало хорошо.
Акгве сказал: «Я умею доставать Это». Остальные забурчали животами.
«Ты обманываешь нас» — прищурился Тот, Что Сидел На Пне. Две птицы на дереве перестали петь. Стали бледными. Но Акгве не испугался. Он встал и ловко помочился. Все получили Это. И Это было неплохо.
«Делаю назад» — произнес Тот, Что Под Шапкой. Его разрезали на куски и съели.
Никто не хотел назад.
«Я могу говорить с мертвыми» — ухмыльнулся тыльный шаман. Оставшиеся открыли рты поглубже, а глаза пошире. Стало тихо, пиявки перестали чавкать. Он сказал два длинных слова, и все умерли.
«Так. Теперь будем говорить».
РОЖДЕНИЕ АКГВЕ
… поэтому мальчик отличался тихим нутром и женскими ноздрями. Не мог дышать воздухом охоты, плакал от крови. Кто-то наступил на его тень и теперь мальчика радовал только домашний дым и теплые вещи. Взрослые зубы уже заполнили его рот, но он сидел между матерями и боялся мужского. Даже слепой шаман отказался учить мальчика задним словам. Просто нарисовал ему на животе женские знаки. Мальчик умел петь тонким горлом, и охотники выжимали бороды, наслушавшись его издалека. Волосы у него выросли длинные и жирные, глаза смотрели большими черными мухами. Мужчины стали драться тяжелыми топорами, метать друг в друга копья, разглядев его ноги и грудь. Хотели украсть. Но унес мальчика седой медведь из дальнего леса, оттуда, где грибы говорят со своими детьми тихими голосами, а солнце светит в сторону. Через три ночи мальчик вернулась исцарапанной и тихой. Осенью, когда все пахнет слезами, у нее родился Акгве.
МАЛЕНЬКИЙ АКГВЕ
Акгве родился, как все обычные дети: с волосами, заплетенными в длинную косичку. Был таким же беспомощным — сосал палец и писал во все стороны, лежа на теплой траве. Звери сразу полюбили Акгве. Заменили ему отца и мать, которых у него никогда не было. Два старых дятла кормили младенца маленькими личинками, а волки приносили мясо и кости. Улитки сами заползали ему в рот. Старались стать мягкими и вкусными. Щуки мыли ноги, учили плавать. Рос Акгве как гриб — быстро и напрямик. Все, что нужно воину, показали звери Акгве, но танцевать он научился сам. Бесстрашный, как паук, Акгве бродил по лесу, совершал маленькие детские подвиги: убивал всех, кого надо, нюхал травы, делал людей. Когда у Акгве появилась густая борода, а тело покрылось татуировками, он понял, что стал взрослым. Сел, закурил трубку, задумался.
ОХОТНИК
Когда у Акгве немного подрос живот, он научился есть мясо и хорошо стоять на ногах. Души предков сразу догадались, кем он будет. Шаманы стали учить его задней хитрости и белым звукам. Подвернули жизнь. Кинули нужным словом. Много лет он жил один, смотрел только вверх, грел кровь хорошим временем. Люди удивлялись его колдовской силе и пели о нем тихими языками. Подошло время искать жену. Нашел. Самую красивую — с круглыми коленями и ласковым затылком. Дети у нее рождались часто и считались мальчиками. Акгве радовался, пускал колечки доброго дыма. Он уже узнал все о превращениях. Немного побыл кошкой, червем и луной. Потом стал женщиной с мягким животом. Когда хотел есть — превращался в комара. Метал икру. Шипел в кустах. Подросли дети, и Акгве затосковал. Хотелось побыть простым охотником с длинным копьем и твердыми ногами. Но звери не боялись его, а он любил их всех, даже клещей подмышкой. Акгве заснул за советом. Проснувшись весной, он уже ничего не знал о колдовстве, зато стал брать след и бить точно в печень.
ЧЕЛОВЕК АКГВЕ
Это было не так давно, не все смыло временем. Кое-что можно вспомнить, поковыряв пальцами в ушах стариков. Они расскажут о задних людях с острой кровью, о быстрых какомицли, которых никто не видел. О рисунках на своих лицах. О старых богах, чьи глаза уже остановились, но жертвы еще принимаются. Акгве не был охотником, хоть так и рассказывают. Звери не умели умирать от его руки. Мясо оживало в нем и бежало наружу. Акгве делал многое — рисовал на коре живых людей, жил в другую сторону. Его называли колдуном. Разве это так? Духи боялись его, а предков у него не было. Утки летали лучше Акгве. Старики смеялись над его амулетами. Плохим воином был Акгве. Так говорят. Слабые татуировки. Тяжелые волосы, кривое копье. Кто видел его мертвецов? Боевая пляска на красной траве, тетива у затылка — этого он не знал. Акгве был человек. Дети ползали на его коленях, прятались подмышками. Он пел женщинам и шутил так, что боги еще не отсмеялись.
ВЯЛЕНАЯ РЫБА
Акгве ловил рыбу и вялил ее на ветру. За это ветер любил его, а рыба не любила. Плавала в холодной воде, часто без рук и ног. Акгве ел рыбу, а людей он убивал редко. Жалел. Особенно жен. Они варили ему пиво, жарили мясо, а сами пили воду. Ели мало, чтобы Акгве не сердился. Акгве был сильным, как медведь. Потому, что копал ямки при луне. Иногда он смеялся, и тогда жены рожали ему мальчиков. Дети росли быстро. Все побаивались их светлых ножей и крепких зубов. Тыльный шаман узнал имена мальчиков и прокричал свою песню. Детям стало не по себе. Они превратились в окуней. Акгве очень рассердился. Теперь он не знал, какую рыбу можно есть. Два дня пил кровь и копал ямки. Смотрел на грибы. Когда заснул, начал чертить круги. Проснулся мудрым. Стал говорить с птицами и догадался, как зовут тыльного шамана. Акгве сказал имя на рассвете, и тыльный шаман стал пустым изнутри. Когда Акгве вернулся домой, его дети уже прыгали вокруг огня. Чешуя блестела на солнце.
БЕЛКА
Акгве был крепок — топором не разрубишь. И спал крепко. Чужих снов не брал — своих хватало. Быстро зажмурится — и уже далеко. Дышал внутрь, чтобы себя не выдать. Всю душу не выпускал — спал на корточках. Рядом — только верные комары — те, что злую кровь сосут, а хорошую подливают. Акгве никому не доверял себя — съест хитрое — и уже не виден. Рядом пройдешь — не догадаешься. Однажды сон у Акгве ушел вбок, запутался. Стал тяжелым, как жаба. Залепил голову, подмял под себя. Акгве разжал зубы и его душа потекла на землю. Утром ее слизнула белка, подбиравшая семена. Акгве занемог. Не ел живого, грыз копье, смеялся не по-людски. Стал бояться земли. Раньше он ставил пиво так, что его воровали боги, а теперь сплевывал в бродило скорлупу орехов. Жены стали рожать от него по дюжине детей — юрких и острозубых. К холодам Акгве жирел и цепенел в ямке. Наконец слухи об этой беде дошли до Шаманов Из Черного Леса — Сильных колдунов, родившихся от холода. Они умели говорить с кусками зверей, заглядывать в самое нутро. Ударили в бубен, запели обратную песню. Посыпали глаза порошком из орла. Шаманы любили Акгве, его добрую силу и прямую голову. Очень хотели помочь. Долго смотрели на верхние и нижние земли. В середине мокрого времени самый младший Шаман — тот, что еще не ходил, разглядел вдалеке голую белку с копьем через плечо и кабаном на поясе. Когда все вернулось на место, Шаманы подарили Акгве песню для ловли душ и горсть того, о чем ни слова. Акгве угощал их пивом и сам зачерпывал. Было много хорошего мяса. Беличьего.
СЛЕВА ОТ ЛУНЫ
Когда время было маленьким, а люди мохнатыми, как боги и молчаливыми, как дятлы, все было правильно. Звери и птицы умели разговаривать и хорошо пахли. Змеи жили только в сновидениях. Все были добрыми, даже мертвые. Люди знали откуда появились и куда уйдут. Шаманы летали и жили напрямик. Люди боялись их и всего, чего надо. Женщины ели клубни, а мужчины ели хорошо. Так было. Тогда жил Акгве. Акгве открыл глаз, почесался и понял, что надо идти далеко — искать жену. Он встал и пошел вперед лицом. В пути пел песни о еде и любви, разговаривал с духами. Семь лет пробежали как мурашки по спине. Древесная лягушка спрыгнула прямо в ручей и, притаившись под корягой, заснула. Проснулась девочкой, весело засмеялась и присела помочиться. Появилась радуга, но больше ничего не случилось. Девочка выросла, состарилась и умерла. Не о ней речь. Слева от луны в это время жил седой рыболов. Он любил смотреть в огонь и курить. Боги все время были рядом с ним, притворяясь пиявками. Посылали ему рыбу и сны. Однажды дух старой щуки тихо убил его. Боги очень рассердились. Поэтому теперь щуки плавают в глубокой воде без рук и ног. А седого рыболова дети часто видят слева от луны. Не о том слово. Когда дождя еще не было, люди не умели видеть сны. Спать тоже не умели. Пели и били в барабаны всю ночь. Мешали колдунам. «Скоро упадет первая капля» — сказали колдуны. «Зачем?» — спросили охотники. Один шаман молча поднялся, раскинул руки пошире, два раза подпрыгнул и умер. А люди спят до сих пор. О них после. Еще был небольшой человек. Он не знал Акгве, а Акгве не знал его, но оба были радостны.
УДАЧЛИВЫЙ
Удача Акгве была такова, что сейчас лучше рассказать о другом.
СТАРЫЙ АКГВЕ
Акгве уже состарился, но глаза у него были сильные, как у филина. Звери валились от его взгляда. Мухи плакали, когда он смотрел на них. Уши у Акгве слышали очень хорошо. Охотники боялись дышать, когда он входил. Все узнавал, даже тихих глистов в животе. Острым нюхом славился Акгве. Уйдет на охоту — за самый край, а все равно чует, какая из жен понесла. Крепкие руки имел Акгве — медведя ломал. Волосы черные, как уголь, морщины только на мошонке, щеки горячие, красные — таким был Акгве в глубокой старости. А Тыльный Шаман молодой. Голос громкий и злой. Не любил Акгве, хотел его съесть. И съел. Только Акгве все равно. Акгве умный. Но это еще не вся история. Многие помнят — когда тыльный шаман заглотил Акгве, был вечер. Очень устал шаман. Заснул. Утром закричали ящерицы, взошло солнце, люди смотрят — нет тыльного шамана. Сидит у костра старый Акгве и курит трубку.
ПРАВИЛЬНЫЙ СПОСОБ
Если встать пораньше и идти вперед, по реке, то через четыре года можно попасть туда, где живут люди, имеющие Правильный Способ. В этом месте мало кто бывал, а кто бывал, тот ничего не помнит. Только двое что-то знают, но никому не говорят. За это их называют Большими Шаманами.Они стучат в бубен и громко поют, а дрозды молча пританцовывают вокруг. Солнце тогда было волчьим глазом. Где второй глаз никто не знает. Наверное, с другой стороны. Этот волк делает ветер. Когда он голоден, его слюна капает на нас сверху. В сезон дождей Акгве решил убить волка, пока тот не съел все. Пять дней жены варили ему в дорогу еду и пиво. В знак скорби вынули палочки из пупков. Громко плакали, рвали на себе брови, рожали девочек. Акгве скрылся за деревьями и вскоре добрался до волчьей норы. Чтоб стать бесстрашным он выкинул все оружие, но наелся Верных Грибов. Утром громко позвал волка и отважно помочился ему на хвост. Когда волк сверкнул одним глазом, дождь закончился, и Акгве понял, что победил. Боги полюбили Акгве и придумали этот мир, чтоб ему было не скучно. Но они не знали правильный способ. Вот, что получилось. Теперь пора спеть об этом.
ТОТ КТО ЗА КРАЕМ
Когда в лесах жили только духи и жабы, Тот Кто За Краем хотел выдумать людей. Боялся, что получаться нехорошие. Все-таки решился и слепил их из слюны и волос. Высокими, толстыми, с четырьмя рогами и блестящей красной кожей. Поселил в лесу. Придумал им закон, дал оружие и тех, кого убивать и есть. Всем стало хорошо. Тот Кто За Краем веселился, люди охотились, пели и танцевали. Акгве первым догадался, чем женщины отличаются от него и что с этим делать. Женщины начали рожать маленьких четырехрогих человечков. Очень радовались. Тот Кто За Краем разгневался. Лишил Акгве и его жен рогов, сделал бледными и низкорослыми. Думал, теперь все вымрут. Ошибся.
ЗАЖИЛ
Шёл быстро. Быстрее Песни, но медленней Взгляда. В лесу, за сухой Тенью повстречал Жизнь. Ещё не свою, но уже не чужую. Не совсем такую, как у Ворона, но и не такую, как у Клопа. Захотел идти живьём. Чуть мертвее Мухи, но живее Карпа. И сразу зажил. Не так, как Царапина на Локте, но и не так, как Дыра в Голове. Дальше пошёл. Не так прямо, как Лось, но и не так, как Змея. Устал, прилёг и заснул. Не так быстро, как Крыса, но и не так просто, как Заяц. В шестом сне учуял свою Смерть. Не такую, как у Сосны, а почти такую, как у Комара. Посмотрел ей внутрь, увидел Всякое и дальше жить пошёл. Долго жил, пока не выспался.
СНЫ
В снах своих врагов Акгве был огромен и ужасен. Густая шерсть на локтях. Рот, ожидающий мяса тех, кто подошёл близко. Акгве снился своим врагам дольше, чем они могли вытерпеть. В снах своих друзей Акгве был огромен и силён. Боги ворковали у него на плечах. Горячие ладони держали тёплых женщин. Солнце светило под ноги. Акгве говорил новые слова и пел песни большой охоты. В снах своих женщин Акгве был огромен и тяжёл. Где надо — красный, где надо — твёрдый. После этих снов случались дети и урожай. А наяву Акгве почти не было.
ТЕБЕ СЛОВО
творчество посетителей сайта в гостевой книге
Раньше все было по-другому. Даже Солнце всходило вверх ногами.
Давным-давно, когда шаманы нашего племени каждый вечер на закате ещё влезали на самую высокую скалу для жертвоприношения, один из них поскользнулся на птичьем помете и сорвался в пропасть. Так у нас появился первый бубен.
Мы думали, что наш шаман думал только про себя. Но он думал и про нас — он был завистником. Был…
Они не считали прожитые дни, они не считали прожитые годы, они вообще не знали календаря … Поэтому жили вечно.
Когда люди ВЕРХНЕГО племени справляли малую нужду,
у нас всегда шел теплый летний дождь.
Давным-давно, когда старейшины нашего племени еще спали
без охранных амулетов, ночные хищные твари обглодали до костей одному из них ноги. Так у нас появились первые палочки для еды.
Давным-давно, когда охотники нашего племени еще охотились
на какомицли с каменными топорами, раненый матерый самец
прижал одного из них к скале. Так у нас появились первые
наскальные росписи.
Ему завидовали все рыбаки нашего племени: по праву старшего он взял в жены самую уродливую девушку. Когда она входила в реку, вся рыба в испуге выбрасывалась на берег.
… дети любили пошалить: привяжут динозавру к хвосту пучок сладкой травы и наблюдают, как он с жадностью лопает её вместе со своим хвостом. Стервятники завершали пир, начатый динозавром. Так вымерли динозавры …
… вид полной луны приводил шаманов в бешенство. Они страшно таращили глаза, с истошными криками бегали между хижинами и, брызгаясь слюной, бросали в луну камни. Так на Луне появились кратеры …
Когда люди были обезьянами, хвосты имели все. Но боги прогневались и превратили обезьян в людей: одних сделали женщинами, другим оставили хвосты …спереди…
… а жили они дружной семьей в маленькой хижине. Все 135 человек …
Женщин своего племени любил, холил и лелеял. Они были лучшей приманкой в охоте на какомицли.
Давным-давно, когда человека не было, по саванне бродили тучные стада диких пенисов.
При встрече с охотниками соседнего племени он, по обычаю, нежно и ласково протыкали друг друга копьями.
…а детей в нашем племени любили все. Особенно фаршированных бананами и запеченных в пальмовых листьях.
… когда боги лепили из глины ВТОРОГО мужчину, на самом ответственном месте глина кончилась. Так появилась ПЕРВАЯ женщина…
… когда с неба начали падать обугленные птицы, они поняли, что развели слишком большой костер.
Считался самым метким стрелком племени. В плевках против ветра не имел равных: с первого раза попадал себе в правый глаз.
Они не знали, что суп из рыбы называется ухой,
но всё равно варили его. Иногда ели.
… и началось настоящее веселье: мы ели львов, львы ели нас …
Сергей Кийко
…лечили его добросовестно: два раза кидали с дерева, давали нюхать крокодилу. Но все без толку: речь его стала бессвязной, перья осыпались, а когда он отказался от пива, стало ясно — это конец…
Наши нехитрые приспособления не облегчали и без того тяжелую жизнь, так они еще и постоянно ломались даже при слабом ветре.
Боги слышали о пенисе, но когда до них дошло, что это за штука, то придумали для него мужчину.
А для мужчины придумали коров, женщин, деревья, бабочек… и вообще … все остальное …
Хуже всего были те, кого мы боялись. А боялись мы всех остальных, кроме нас.
… из него даже бубен, миска и палочка для еды вышли неважные …
… тогда шаман страшно посмотрел на львов и сказал:»Ну давайте, ешьте меня!». Львы подошли и съели …
Стены хижины украшал охотничьими трофеями — рогами улиток.
… чтобы проснуться, попил огонь из костра …
Когда она увидела, что он принес, то немедленно отдалась ему. Ведь это были сладкие жучки-навозники.
Олег Галеев
Когда в нашем племени очередную женщину принимали в охотники, боги очень гневались. Ведь еще один Почетный Пенис Охотника оставался невостребованным… И их становилось все больше.
Это было очень давно. Люди тогда еще не знали колеса.
И даже черепахи были квадратными.
Он был очень добрый. Когда убивал кого-нибудь, выбирал
самый тупой нож и отрезал очень маленькие кусочки.
Она была очень красива. Когда мужчины видели ее, просто
умирали от восхищения… Так она и не вышла замуж…
Оружия у них не было. Они были мирным племенем. Собирали корешки и личинок. Врагов просто душили руками.
Александра Литвинова
И если стрижи перед закатом летали высоко, шаманы обещали назавтра дождь, если низко — бурю, а если средне — с истерическим смехом топились в реке…
А весной женщины всегда носили на головах корзинки, чтобы не пропустить грибной дождь…
Платан
Когда мужчины узнали, зачем им нужна женщина, они заплакали и попытались отдать пенис обратно но никто не хотел его брать.
С тех пор, поняв, что никто его пенис обратно не собирается, мужчины стали искать ему применение. И многие нашли. И многие — не по разу.
Shulz
сплю с женой Вождя, потому что я — Вождь
А когда делили пленников, ему доставались лучшие куски.
Савок
Секс-шопов не было… Все было из натуральной человеческой кожи!
Александр Никитин
… твоя взяла… … моя дала!
Игорь Леонидов
Я показал эту книгу эмиру. Он растрогался и велел отложить казнь. Сказал, что сначала нужно кастрировать автора этой книги.
Ходжа Насреддин
И после охоты они тихо медитировали над копытами очередной жертвы, если конечно она была копытная.
Евгений Колесников
Охотники нашего племени берегли свое острое зрение. Они закрывали глаза на ночь.
Игорь
Чтобы коснуться пенисом земли залез на табуретку.
Bonia
однажды я нашёл своё место в жизни, но оно уже было занято
Эдик Цырлин
а потом мужчины представили, что было бы без пениса и устроили грандиозный шабаш.
Чаплин
Любил его братской любовью, как Каин — Авеля.
Дмитрий Карпов
Они были так перепуганы и обессилены, что даже не вспомнили о своей обезьяньей привычке — подразнить побежденного врага.
Дементьева Флера
Он испугался мыслей, подумав, что они его.
Сергей Нестеров
Охотники нашего племени берегли свое острое зрение. Они закрывали глаза на ночь.
Игорь
На бегу его уши шелестели, как пожухшая листва, камешки перестукивались под ногами, песок скрипел на зубах и под аккуратно нестриженными ногтями…
Григорий Соколов
Питался стервятниками. Они слетались на запах из его рта.
Катя Папчинская
Иван Квасов
когда птицы научились откладывать яйца, им стало легче
его жизнь была похожа на косточку дикой сливы
сначала жизнь была плоской, потом свернулась в трубку и наконец стала такой как теперь
он жил долго и счастливо и умер в один день
когда великая мать трясла свои одежды, много всякого попадало на землю, но грибы были первыми
на врагах были слабые амулеты, и он не боялся
стрелы не брали его, копье не оставляло следов на теле, с ним даже не о чем было разговаривать
когда он привел в дом жену, термиты ушли к соседям
люди смотрели на солнце, но настала ночь, и пришлось заняться другим
в засаду попадались только неопытные звери и охотники их не трогали
он знал, что придет время. Так оно и случилось
жизнь кончилась не смертью, но родные все равно плакали
раны заживали быстро и весело
он хотел многого, причем часто и подолгу
несмотря на то, что ел козявки и пукал не к месту, был великим воином
они любили друг друга долго и нудно
подражая крикам птиц, оброс перьями
сглотнул скупую мужскую соплю
у Роги навернулась непрошеная мужская слюна
когда Роги спал, к нему пришли высокие мысли в цветастых набедренных повязках
но женщины кончились, и снова стало голодно и грустно
у него выпали молочные зубы и выросли мясные
увлекшись охотой, забыл о животных
по случаю прихода достойных врагов надел парадный скальп
в знак дружбы махнулись скальпами
не хоронили предков, чтобы враги не осквернили их могилы
однажды Роги встретил на тропе червяка. «Зачем нужны червяки» — подумал Роги. «Зачем нужны люди» — подумал червяк. Но Боги молчали, и каждый пополз своей дорогой
дождь шел 83 дня, поэтому охотится приходилось ночью
своя жена хороша, но чужая вкуснее
говорил врагам: «До свидания»
обнимая, нащупал печень
в память о встрече вырастил бородавку
измерял время ладонями
знал о главном, но искал вшей
был близорук, но длинноног
при виде вождя почтительно умер
хлопнув дверью, ушел к предкам
у него было два сына. Оба мальчики
щипался глазами
после обеда часто думал о красивой смерти
лаская жену, недосчитался ребра
к зиме ему откормили новую жену
Роги обнял ее полустанок
питался стервятниками. Они слетались на запах из его рта
у смерти много имен, но она откликается лишь на четыре
у смерти много имен, но она откликается только на свист
могилы наших друзей — в желудках наших врагов
дети удивляли его своей крикливостью и живучестью
чужие вши слаще
носил камень за пазухой. Мыл молоком, называл сердцем
все люди братья
даже зеленые камушки напоминали ему глаза любимой
ночью уснул как убитый. Днем умер как живой
сердца четырех
питал слабость
я послал взгляд вслед копью. Хотелось побыть одному
неслышно пели бабочки
он был бессердечен и обеспечен…
он не любил войну, но любил мясо…
она отказала ему, он был сердцеед
после фасоли пукал неделями, пердел годами. Так появилось время
наматывал время на локоть, сушил на деревьях, задумчиво раскуривал
смазывал наконечники ядовитой спермой
придуманные боги были куда прожорливей настоящих
трубку мира лучше всего делать из бедренной кости кривоногих незнакомцев
имя бога не знал никто, а на клички он не отзывался
она пожелала ему быстрой смерти от небольшой раны
слабому шаману не помогут и надежные каменные амулеты. Сильный плавает даже с женскими деревянными
Ахилавили сидит спиной к небу. Если он повернется, все мы умрем. Оголодав, шарит вокруг в поисках грибов. Если найдет — земля протухнет. Ахилавили улыбается, слушая вечнопоющих птиц. Если перестанет улыбаться, муравьи вырастут и разозлятся. Каждый день люди должны приносить в жертву 18 бодрых стариков. Если принесут меньше, Ахилавили огорчится, обернется, найдет грибы, нахмурится…
и бил наотмашь, и срал вприсядку
даже блохи подбадривали идущих на войну
крепкие слова писал на щите, мягкие на подстилке
они шли за табаком, ориентируясь по волоскам, бородавкам и прыщикам
люди шли за советом, и он был внимателен ко всем. Одни возвращались счастливыми, другие оставались на ужин
тот, кто дружит со вшами врага, может не носить копья
мать вскормила его молоком, отец — мясом
встретил незнакомое мясо
за первый страх били палками, за второй отнимали жен и пиво, за третий лишали имени, называли едой
когда предков много, их тени вытаптывают лес, пугают животных, отнимают еду. Когда мало — еще хуже
Солнце заметалось под его взглядом
Трава ласкала копыта коня, когда он ехал с работы
Когда не было радио, растаманы умирали молча
В пустыне первый встречный обычно кактус
fenechka (1999 г.)
сначала были Б-ги
а потом они плюнули и выбыли
с охоты шел один
остальных тащил
в животе
когда-то была правда
а потом стало вредно
находил на Охоте зверя
вставал в очередь
после находил на Охоте себя
удовольствия не получал
удивлялся
раньше шаманы всегда ошибались
а потом разочаровались. обиделись
и стали врать
плакали когда умирали тени
радовались когда хоронили их кости
издали тыкали пальцем
долго ходил дырявым
копье кидал метко
детей называть ленился
любили солнце без меры
пили его из лужи
в пасмурную погоду
умирали от жажды
плохо умел ходить
летать не умел вовсе
ел птиц
убивая тело
съедал душу
потом осознал бессмысленность содеянного
одумался
и стал есть живьем
шел за своим взглядом
смотрел любил в корень
в итоге застрял и сгнил
Об Авторе
Игорь Голубенцев — теоретик, не пренебрегающий практикой. Отличный рисовальщик, за меткой графикой которого ощущается акварельная лёгкость пространства, и утончённый писатель, чья проза на просвет оказывается поэзией.
Родился в 1968 году в Ленинграде, окончил медицинский институт по специальности врач-инфекционист. Несколько лет назад, оставив в покое своих пациентов, он полностью отдался изобразительному искусству, а ещё чуть позже изменил ему с литературой. С тех пор живёт и творит на два фронта.
Это он придумал логотип группы «Зимовье Зверей» и проиллюстрировал её альбом «Число Человека», это он оформил книгу «Пушкин мой» и принял участие во многих художественных выставках, это он вместе с Иваном Квасовым был ведущим «Могучей Кучки-99″… Но главная заслуга Игоря Голубенцева в том, что он придумал новый жанр литературы, причём, сделал это совершенно естественным путём, без всякого корыстного умысла.
Идея книги «Благоприятные приметы для охоты на какомицли» первоначально была, на мой взгляд, лишь поводом примирить обе голубенцевские страсти — слово и линию, — но в процессе работы переросла себя, над собой же посмеявшись. Творение как бы передразнило своего создателя и, благодаря этому, стало явлением.
Нормальный автор сначала придумывает текст, потом уже делает к нему иллюстрации. Голубенцев же придумывал надписи к уже заготовленным впрок картинкам, очень приблизительно подгоняя смысл к замыслу. Рисунков оказалось меньше, чем подписей, а новые дорисовывать было, видимо, лень.
В итоге получилась книжица, которая только на первый взгляд кажется симпатичной и талантливой. На второй взгляд становится ясно, что перед нами — произведение искусства. И только тот, кто отважится заглянуть туда в третий раз, может познать истинную ценность этого шедевра.
Но даже не сама книга, а её последствия — последователи, подражатели, эпигоны — заявили о появлении именно нового жанра — жанра «какомицли». Сила и прелесть маленьких «какомицли» в том, что их нельзя назвать афоризмами, максимами, записными книжками или ещё чем-то подобным, — они слишком самобытны, о них можно писать литературоведческие работы и защищать ими диссертации.
Сам автор выдержал уже второе издание «Благоприятных примет» и сейчас готовит к выпуску новую книгу — ещё более неожиданную по форме, и более глубокую по содержанию. Как писатель и художник И.Голубенцев достоин собственных произведений, а место, занятое им в современном искусстве, становится всё более ощутимым, конкретным и отчётливым (к слову, вот вам и его интернетовский адрес: http://kakomitsli.spb.ru).
Счастливой охоты.