Курт Воннегут. Сирены Титана (отрывок)
В ранней юности мне попалась такая розовенькая книжка малого формата и в мягкой обложке — с рукой на картинке, держащей сеточку из верёвки.
Мне повезло — это оказалась культовая книга Курта Воннегута «Колыбель для кошки». Я прочитала её 17 раз — ну не подряд, а лет за 10. Для меня это рекорд, и, думаю, если она попадётся мне ещё как-нибудь, когда ничего не отвлекает, я снова прочту с удовольствием. Я давала её многим людям, и однажды она ко мне не вернулась. После этого её издавали ещё, и в сети текст, конечно, есть (посмотрите на lib.ru). Она вошла в нашу жизнь и в чём-то её изменила. Сейчас вы встречаете множество цитат из неё: «Быть задавленным на трассе или единственным в карассе» — Умка, «Вампитер» — театр танца из Новосибирска, и даже в Википедии есть про «Боконизм». Карассами называют фирмы, спортивные команды, рок-группы и даже один журнал, а Яндекс видит это слово 19436 раз.
Эта книга попала в точку, став любимой игрушкой целого поколения. Насмешливая мистическая псевдо-философия Воннегута отразила тайно-явные механизмы мира правильнее, чем толстые учебники. Она явно пригодилась мне в жизни больше, чем марксизм-ленинизм.
Ну вот, расписала — так что самой захотелось ещё раз перечитать, а вы, наверное, уже подумали, что я сейчас процитирую что-то вроде замечательного кусочка про «Сито мусеники за зимокарасию».
Но нет, а продолжение такое. Встретив ещё Воннегута в библиотеке, я жадно кинулась читать его следующие произведения… и разочаровалась. Не знаю уж, в чём там было дело, но блистательная «Колыбель» оказалась у автора единственной в своём роде. Я пришла к выводу, что, наверное, он писатель одной книги. Ну что ж, так бывает, большое спасибо всё равно. Кто-то мне потом сказал замечательную фразу, что «Воннегут сильно проигрывает в оригинале». Мол, вот это просто так здорово перевели «кошку», а остальным произведениям повезло меньше.
Но недавно попалась мне в руки ещё одна книга этого автора -«Сирены Титана». И я прочитала её взахлёб. Здорово, просто здорово. Написана она в 1958, издана в России в 89, а я вот обнаружила её только что. И теперь никак не верну хозяйке — все мои знакомые по очереди её читают, и всем нравится. Оказалось, все читали «Колыбель», но «Сирены» особенно-то никто и не знает, кроме отдельных фанатов.
Воннегут не сочинил отдельной философии для этой книжки, не ввёл новых терминов и не написал стишков вроде «крутимся-крутимся, а всё на месте, ноги из олова, крылья из жести». Но ощущение книжка даёт такое, что дальше некуда. Уже вроде бы кажется, некуда, а он всё дальше. Так многоэтажно завертеть сюжет — до этого и фэнтэзийщики-то не доходят, тем более — серьёзные писатели. Так щедро засыпать идеями и какой-то беспредельной фантазией — хватило бы, прямо скажем, на десять книжек. Прямо охватывает благодарность за эту неэкономность — в наш-то век просчитанных сюжетов глянцевых серийщиков. И всё это скупым тоном романтичного циника, короткими простыми предложениями «для домохозяек», с видимостью простоты. Герои действуют и думают как американцы 60-х: кажется, будто немного в сне или в бреду. Много считают деньги и управляют миром несколько по-американски, доходя в этом до абсурда. Что, собственно, и даёт основание мне отнести эту книгу к жанру антиутопии (не знаю уж, что там литературоведы считают).Ольга Арефьева
Бобби Дентон нанизал всех своих слушателей, как на вертел, на свой пронзительный, горячий и полный любви взгляд и принялся поджаривать их целиком над раскаленными угольями их собственных прегрешений.
-Не настало ли время, реченное в Библии?- вещал он,- Разве мы не воздвигли башню из стали, гордыни и всякой мерзости превыше древней Вавилонской башни? И разве мы не стремились, как те древние строители, добраться до самого Неба? Разве мы не слышали собственными ушами, как язык ученых называют интернациональным языком? Все они дают вещам одинаковые греческие и латинские клички, и все они переговариваются на языке математики.
Судя по всему, это было самое страшное свидетельство обвинения для самого Дентона, а Крестоносцы Любви смиренно согласились с ним, не особенно вникнув в суть дела.
— Так что же мы вопием в ужасе и унынии ныне, когда Господь говорит нам, как строителям Вавилонской башни: «Стойте! Разойдитесь! По этой штуке вы ни на небо, ни куда бы то ни было не взмоститесь! Рассейтесь, повелеваю вам! Перестаньте говорить друг с другом на ученом языке! Не отстанете вы ни от чего, что задумаете сделать, а мне это ни к чему! Я, ваш Господь Вседержитель, ХОЧУ, чтобы вы отстали от многого, чтобы вы перестали помышлять о дурацких ракетах и башнях до самого Неба, а задумались бы о том, как стать лучше, как стать хорошими мужьями, женами, дочерьми и сыновьями. Не ищите спасения в ракетах — ищите его в ваших домах и храмах!»
Голос Бобби Дентона зазвучал хрипло и приглушенно.
— Хотите летать в космосе? Господь даровал вам самый чудесный космический корабль во Вселенной! Да! Скорость? Мечтаете о скорости? Данный вам Богом космический корабль несется со скоростью шестьдесят шесть тысяч миль в час — и будет вечно нестись с такой скоростью, если будет на то божья воля. Вам нужен вместительный, комфортабельный космический корабль, со всеми удобствами? Он у вас есть! И на нем есть место не только для богатея с его псом, и не для пяти, и не для десятка пассажиров! Нет! Бог — не какой-нибудь крохобор! Он дал вам корабль, который может нести миллиарды мужчин, женщин и детей! Да! И им не надо пристегиваться ремнями к креслам или надевать на головы аквариумы для рыбок. Нет! На божьем корабле это ни к чему. Пассажиры на космическом корабле Господа Бога могут плескаться в речке, гулять по солнышку, играть в бейсбол и кататься на коньках, и всей семьей выезжать на природу в собственной машине по воскресеньям после церкви, и подавать курицу на семейный стол!
Бобби Дентон кивнул.
— Да!- сказал он.- И если кто-нибудь считает, что Бог нас обездолил, создав в космосе препятствия, мешающие нам летать в небо, пусть тот вспомнит, какой космический корабль Господь уже даровал нам. И нам даже тратиться не надо на топливо для корабля и ломать голову, соображая, какое топливо лучше. Нет! Бог сам об этом позаботился.
И Бог сказал нам, что МЫ САМИ должны делать на этом чудесном космическом корабле. Он написал такие простые правила поведения, что любому понятно. Не надо быть физиком или великим химиком, или Альбертом Эйнштейном, чтобы их понять. Нет! И этих правил совсем немного. Мне говорили, что перед стартом «Кита» необходимо проверить одиннадцать тысяч разных параметров, чтобы убедиться, что он готов к полету: закрыт ли тот клапан, открыт ли этот, натянута ли та проволока, заполнен ли этот бак — и так далее, пока не проверят все одиннадцать тысяч мелочей. А у нас, на космическом корабле Господа Бога, нужно проверить только десять пунктов — и не ради какого-то мелкого перелетика к отравленным каменным громадам, разбросанным в космосе, а ради путешествия в Царство Небесное! Подумайте только! Где бы вам хотелось быть завтра — на Марсе или в Царстве Небесном? Вы знаете тот список, по которому проверяется готовность округлого зеленого космического корабля Господа Бога? Нужно ли мне напоминать вам его? Хотите услышать стартовый отсчет Господа Бога?
Крестоносцы Любви дружно закричали: «Хотим!»
— Десять!- провозгласил Бобби Дентон.- Желаешь ли ты дом своего ближнего, или слугу его, или служанку его, или вола его, или осла его, или что-либо, принадлежащее ближнему твоему?
— Нет!- закричали хором Крестоносцы Любви.
— Девять!- провозгласил Бобби Дентон.- Даешь ли ты на ближнего своего свидетельство ложно?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Восемь!- провозгласил Бобби Дентон.- Крадешь ли ты?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Семь!- провозгласил Бобби Дентон.-Творишь ли ты прелюбодеяние?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Шесть!- провозгласил Бобби Дентон.-Убиваешь ли ты?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Пять!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты отца твоего и матерь твою?
— Да!- крикнули Крестоносцы Любви.
— Четыре!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты день субботний и отдыхаешь ли ты от трудов?
— Да!- крикнули Крестоносцы Любви.
— Три!- провозгласил Бобби Дентон.- Поминаешь ли ты имя Господа твоего всуе?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Два!- провозгласил Бобби Дентон.- Сотворил ли ты себе кумиров?
— Нет! — крикнули Крестоносцы Любви.
— Один!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты иных богов, кроме Господа истинного?
— Нет!- крикнули Крестоносцы Любви.
— Пуск!- во весь голос радостно возгласил Бобби Дентон.- Мы летим к тебе, Рай! Стартуйте, дети мои и аминь!
— Что ж,- пробормотал Малаки Констант, сидя в похожей на трубу комнатушке под лестницей в Ньюпорте,- похоже, что гонец в конце концов понадобился.
— Это вы о чем?- спросил Румфорд.
— Мое имя — оно означает «надежный гонец»,- сказал Констант.- Какое будет послание?
— Извините,- сказал Румфорд.- Я ничего не знаю ни о каком послании.- Он насмешливо наклонил голову набок.- А вам что, кто- нибудь говорил о послании?
Констант протянул к нему руки ладонями вверх.
— То есть как — зачем же мне тогда мучиться, добираться до этого Тритона?
— До Титана,- поправил его Румфорд.
— Титан, Тритон,- сказал Констант.- За каким бесом я потащусь в такую даль?
«Бес» было жалкое, девчонское, бойскаутовское слово, непривычное для Константа. И он сразу понял, почему оно напросилось ему на язык. «Бес!»- так говорили космонавты в телевизионных сериях, когда метеорит сшибал у них панель управления или когда навигатор оказывался космическим пиратом с планеты Циркон. Он встал.
— За каким чертом я туда потащусь?
— Так надо — даю вам слово.
Констант подошел к окну, постепенно обретая прежнюю силу и самоуверенность.
— Я вам прямо говорю,- сказал он.- Я отказываюсь.
— Очень жаль,- сказал Румфорд.
— Я должен что-то сделать для вас, когда попаду туда?
— Нет,- сказал Румфорд
— Тогда почему это вам «очень жаль»?- спросил Констант.- Вам- то какое дело?
— Никакого,- сказал Румфорд — Это мне вас жаль. Вы многое потеряете.
— Например?- сказал Констант.
— Скажем — самый приятный климат во всей Вселенной, для начала,- сказал Румфорд.
— Климат?- презрительно бросил Констант.- У меня дома в Голливуде, в Кашмирской долине, в Акапулько, в Манитобе, на Таити, в Париже, на Бермудских островах, в Риме, Нью-Иорке и Кейптауне, и я еще должен куда-то лететь в поисках более приятного климата?
— На Титане не только приятнейший климат,- сказал Румфорд.- Женщины, например,- самые прекрасные существа в космосе между Солнцем и Бетельгейзе.
Констант рассмеялся горьким смехом.
— Женщины!- сказал он.- Похоже, вы думаете, что мне здесь никак не добиться любви красивых женщин? — Что я истосковался по любви и единственное, что мне осталось,- это забраться в ракету и вылететь на одну из лун Сатурна? Вы что, шутите? У меня были такие красавицы, что любой мужик в космосе между Солнцем и Бетельгейзе плюхнется на пол и разревется, если такая скажет ему «здрасьте!».
Он вытащил бумажник и вытянул из него фотографию своей последней любовницы. Спорить было не о чем — девушка на фотографин была сногсшибательно хороша. Это была «мисс Панамский канал», а в соревновании на звание «мисс Вселенная» она заняла второе место, хотя была в сто раз красивее победительницы. Просто ее красота перепугала судей.
Констант протянул фотографию Румфорду.
— Есть такие красотки там, на Титане?- сказал он. Румфорд внимательно рассмотрел фотографию, отдал ее обратно.
— Нет,- сказал он — На Титане ничего подобного нет.
— 0-кей,- сказал Констант, снова чувствуя себя полновластным хозяином своей судьбы,- климат красивые женщины — что там еще?
— Больше ничего,- миролюбиво сказал Румфорд. Он пожал плечами. — Произведения искусства, если вы интересуетесь искусством.
— У меня самая большая коллекция произведений искусства в мире,- сказал Констант.
Свою прославленную коллекцию произведепий искусства Констант получил в наследство. Коллекцию собрал его отец — точнее, агенты его отца. Она была разбросана по музеям всего мира, но на каждом экспонате было отмечено, что он принадлежит Коллекции Константа. Эта коллекция была приобретена и распределена таким образом по совету Управляющего внешними сношениями концерна «Магнум Опус», который был создан с единственной целью — заниматься делами Константов.
Коллекция должна была доказать, какими щедрыми и великодушными могут быть миллиардеры. Кстати, коллекция оказалась также колоссально выгодным способом помещения денег.
— Значит, об искусстве говорить нечего,- сказал Румфорд.
Констант уже собирался положить фотографию «мисс Панамский канал» обратно в бумажник, как вдруг почувствовал на ощупь, что у него в руках не одна фотография, а две. Он подумал, что это фото предшественницы «мисс Панамский канал», и решил, что ее тоже можно показать Румфорду — пусть посмотрит, какую потрясную красотку — первый сорт!- он взял да и выставил за дверь.
— А вот тут еще одна,- сказал Констант, протягивая вторую фотографию Румфорду.
Румфорд пальцем не пошевельнул. Он даже не взглянул на нее.
Он посмотрел прямо в глаза Константу и лукаво усмехнулся.
Констант взглянул на фотографию, к которой так пренебрежительно отнеслись. Он увидел, что это вовсе не портрет предшественницы «мисс Панамский канал». Эту фотографию Румфорд ему подсунул. Фотография была необыкновенная, хотя глянцевая и с белыми краями.
В белой рамке открывалась мерцающая глубина. Казалось, что это прямоугольное стеклянное окно, за которым лежит прозрачный, неглубокий залив с коралловым дном. На дне этого как бы кораллового залива были три женщины — белая, золотая, темнокожая. Они глядели вверх, на Константа, моля его сойти к ним и одарить их своей любовью, сделать их совершенными.
Их красота затмевала красоту «мисс Панамский канал», как сияние Солнца — мерцание светлячка.
Констант снова опустился в кресло. Ему пришлось отвести глаза от этой красоты, чтобы не заплакать.
— Если хотите, можете оставить картинку себе,- сказал Румфорд.- Она как раз по размеру бумажника. Констант не знал, что сказать.
— Моя жена будет с вами, когда вы попадете на Титан,- сказал Румфорд,- но она не помешает, если вам захочется порезвиться с этими юными леди. Ваш сын тоже будет с вами, но проявит такую же терпимость, как Беатриса.
— Сын? — повторил Констант. Никакого сына у него не было.
— Да — славный мальчик, по имени Хроно,- сказал Румфорд.
— Хроно? — повторил Констант.
— Имя марсианское,- сказал Румфорд.- Он родится на Марсе, от вас и Беатрисы.
— Беатрисы? — повторил Констант.
— Это моя жена,- сказал Румфорд. Он сделался совсем прозрачным. И голос у него начинал дребезжать как в дешевом транзисторном приемнике.
— Все на свете летает туда-сюда, мой мальчик,- сказал он.- Одни несут послания, другие — нет. Настоящий хаос, это точно, потому что Вселенная только рождается. Великое становление — вот что производит свет, теплоту и движение и бросает вас то туда, то сюда. — Пророчества, пророчества, пророчества,- задумчиво протянул Румфорд.- Не позабыл ли я чего-нибудь сказать? О-о-о-да, да, да. Этот ваш сын, мальчик по имени Хроно.
— Хроно подберет на Марсе маленькую металлическую полоску,- сказал Румфсрд,- и назовет ее своим талисманом. Не спускайте глаз с этого талисмана, мистер Констант. Это невероятно важно.
Уинстон Найлс Румфорд исчез постепенно, начиная с кончиков пальцев и кончая улыбкой. Улыбка держалась еще некоторое время спустя после того, как он исчез.
— Увидимся на Титане,- сказала улыбка. И растаяла в воздухе.
— Все кончено, Монкрайф?- спросила миссис Уинстон Найлс Румфорд у дворецкого, стоя наверху винтовой лестницы.
— Да, мэм, он от нас ушел — ответил дворецкий — И собака тоже.