Интервью для сайта «Другой город» (Самара). 9 октября 2014 г.
…Когда ты выходишь на сцену, ты хочешь-не хочешь — уже оказываешься в сфере визуального, на тебя ведь смотрят. Даже если человек молча сидит и играет на гитаре, ему надо подумать о том, какой свет и под каким углом на него светит.
Можно догадаться, почему так редко доводится что-либо читать об Арефьевой — она не терпит поверхностности, с которой иные звёзды вполне легко уживаются. Слушатели её за это любят, а журналисты — не все. Чем бы она ни занималась — новым альбомом, спектаклем, книгой детских стихов — можно рассчитывать на многослойность, вдумчивость и глубину. Ныряйте смело — не обломаетесь.
В Самару Арефьева приезжает 2 ноября 2014 с лёгким на подъём проектом «Анатомия», для которого характерно «редчайшее сочетание исповедальной, интимной поэтической интонации песен с самоиронией и музыкальным юмором». В 15:00, Ольга встретится с поклонниками в «Метиде» (что для неё, кстати, отнюдь не в порядке вещей), а концерт в НК «Звезда» начнётся в 19:00.
В обыденной жизни я избегаю того, чтобы где-то присутствовать в роли статуи Ольги Арефьевой
— Что Вас больше интересует сейчас — музыка, литература, театр?
— Вопрос хороший, только он не сравнительного плана. Всё перечисленное — разные проявления одного и того же творческого начала, и оно не даёт покоя всякому, кто с ним взаимодействует. По-хорошему, оно вообще никому не должно давать покоя. Ведь то, что заставляет нас творить, любить, рожать детей, строить дома — оно же толкает человека взять гитару и сочинить песню, или взять кисть и написать картину.
То, чем занимаюсь я — это сфера, синтезирующая в себе сразу много умений, и одной лишь музыкой в ней невозможно обойтись. Когда ты выходишь на сцену, ты хочешь-не хочешь — уже оказываешься в сфере визуального, на тебя ведь смотрят. Даже если человек молча сидит и играет на гитаре, ему надо подумать о том, какой свет и под каким углом на него светит. Во-вторых, ты перемещаешься по сцене, как-то стоишь, в какой-то позе сидишь — это область движения. В-третьих, очень скоро задумываешься о том, как обращаться со временем, с подъёмами и спусками эмоций, с паузами — с темпом концерта. Важен и костюм — это тоже целая область человеческого знания. Наконец, когда ты поёшь песни, ты произносишь слова, а стихи и тексты — это работа слова…
— Как мне видится, ядро в Ваших песнях — всё-таки текст.
— Мне кажется, это не очевидно. Весьма философский вопрос, который можно обсуждать, и в каждом случае ответы будут разными.
— Возможно, вопрос о другом: в современном обществе отношение к тексту меняется. Вы ощущаете это?
— Я со своей точкой зрения, конечно, не являюсь мировым градусником. Но в моём случае всё зависит от того, что я вкладываю, как подаю текст. Люди реагируют не на слова, а на потоки энергии, проходящие сквозь разные среды. Смотреть только на текст — как рассуждать о том, какая краска в картине больше действует. Не совсем корректно, ведь работает сочетание.
— Есть версия, что теперь аудитория охотнее воспринимает смыслы, чем форму. В журналистике, особенно в интернете, читатели часто отказываются от чтения, едва встретившись с чем-то громоздким… Не происходит ли похожего с песнями?
— Если что-то выглядит громоздким, то речь идёт о чём-то неудачном. Но если же текст и песня захватывают, да ещё и долго держат на пике эмоций, то люди, наоборот, очень такое любят. Это одно из самых ценных переживаний. И самые длинные и тяжёлые мои песни зачастую у людей являются самыми любимыми. Есть, конечно, такие слушатели, кому нравится скакать по поверхности, хватать и отбрасывать лишь всё самое лёгкое и дурацкое. Но от меня всю жизнь просят восьмиминутную «Чёрную флейту» или длиннейшую песню «Семь с половиной». Название — это её длина.
Другое дело, что эмоционально сложные произведения нельзя вот так ни с того ни с сего исполнить — к ним нужно подводить, а потом из них выводить. Вдруг выскочить и спеть «Чёрную флейту» — немыслимо. Залу нужно сначала синхронизироваться. Поэтому открываем чем-то нейтральным, постепенно выходим на серьёзную концентрацию, и наконец поднимаемся в довольно высокий совместный полёт. На кульминации, может быть, прозвучит одна такая песня на весь концерт. После этого слушатели бывают в таком шоке, что их тоже нужно приземлять постепенно. Ну и прежде, чем отпустить всех на улицу, надо обязательно закрыть историю — катарсисом, весельем, сбросом напряжения. Чтобы они не выходили со вскрытой грудью.
— У вашего коллектива интересно складываются отношения с медиа. Не встретить рецензий на альбомы ни в «Афише», ни в Rolling Stone — будто не существуете для них. Зато вы активно работаете с блогами, прислушиваетесь к отзывам в интернете… Насколько Вам эта ситуация видится здоровой?
— Штука в том, что нас не продвигают специально проплаченные люди. Все, кто пишут про нас, делают это по доброй воле… То, что вы говорите, характеризует скорее те медиа, которые вы упоминаете. Но я от этого не страдаю, потому что мы всё равно заметны, нас видят и слышат.
— Насколько вам близка идея близкого взаимодействия с поклонниками, их участия в вашей творческой жизни (в частности, через сайт kroogi)… Или вот краудфандинг — не пробовали, кажется, ещё?
— Я нормально отношусь, когда другие этим занимаются, но мне лично претит некая пляска вокруг денег. Я записываю альбомы на личные средства. Затраты потом возвращаются с продажей дисков… или не возвращаются. Но стоять с протянутой рукой, просить деньги — обломно и неудобно. Что касается пожертвований на «Кругах», то, наверное, за всё время нашего существования там, пожалуй, нам на запись одного альбома нажертвовали. Но у нас их шестнадцать, и все же как-то появились!
А по поводу прямого взаимодействия когда вы сказали — я как-то даже немного вздрогнула. Не очень-то оно и прямое. Но сразу вы перешли на денежную тему. А что вы подразумеваете под взаимодействием?
— Например, то, что артист перестал быть недосягаемой персоной, которая, если повезёт, поставит автограф на диск. Всё проще и веселее — вот и по интернету можно с артистом общаться.
— Мою подпись на диск не получить, я не вижу смысла в автографах. Но мне интересен интеллектуальный контакт с мыслящим человеком. Не любой может взять и поиметь мой мозг — о, нет. Но меня можно вызвать на диалог на интересные темы. Я легко общаюсь с человеком, которого сразу же уважаю, когда вижу, как он думает, как пишет, какие вопросы задаёт. Но я не на всё бросаюсь отвечать… Знаете, анекдот есть такой: в лесу установили телефон, и звонит по нему мышь: «Алло! Это лев?» — «Ну да, лев». — «О***еть!!!» В такую историю мне играть не нравится.
Кроме того, я очень далека от возможности панибратства, и в обыденной жизни избегаю того, чтобы где-то присутствовать в роли статуи Ольги Арефьевой. Центр общения должен быть в чём-то другом, более осмысленном. Не стоять в красивой позе и принимать комплименты. Люди до ужаса скучны, когда этим занимаются. А поговори с ними о том, что они знают и умеют — сразу общение происходит очень интересно и по-настоящему.
— На вашем сайте есть презабавный подробный ответ всем тем, кто присылает свои, скажем так, творческие работы и поделки с просьбой оценить их…
— Это был некий юмористический акт, затеянный затем, чтобы объяснить, что я не буду читать и слушать постоянно присылаемое мне разное творчество не потому, что кого-то хочу обидеть, а потому что у меня другая профессия. У меня есть свои дела. Меня радует, конечно, бесконечный творческий потенциал человечества. Но то, что присылают, практически всегда выполнено на том уровне, который мне неинтересно воспринимать. Потому что я хочу тратить свой досуг на изучение того, что меня информационно или эстетически выше. А тут я чувствую себя в роли училки, которая должна быстро определить, из какого класса эта тетрадка, и поставить «3» или «5». Да ещё и не обидеть. Мне это даёт лишь знание того, как развивается в человеке эстетическое чувство — от полной наивности до каких-то самостоятельных попыток. Настоящие шедевры мне, конечно же, на оценку не отправляют. Те, кто их создают, не нуждаются в том, чтобы их мне слать.
— А кто их, по-вашему, пишет? На кого вы оборачиваетесь? Или ориентируетесь…
— Я избегаю прямого ответа на такие вопросы. У меня нет какого-либо кумира — это, во-первых. А, во-вторых, всё что кажется «вау!» — очень подвержено влиянию момента. Я скажу доброе слово — а мне через двадцать лет его предъявят, и я не вспомню, что это было. Тем не менее, я выражаю сиюминутные впечатления — могу в блоге написать. У меня есть литературная рассылка «Заповедник бумажного тигра» — там большое оглавление, зайдите к нам на сайт, почитайте.
— Кумир — неправильное, конечно, слово. Лучше, может быть, назвать таких людей родственными душами в мире творчества…
— Здесь я, мне кажется, одиночка. Родственными душами я ощущаю прежде всего зрителей, а вот иные созвездия созерцаю со стороны. Это действительно очень похоже на звёзды и планеты — каждая творческая личность вращает вокруг себя свои звёздные системы и туманности. Определённо, между далёкими галактиками есть связи, резонансы. Но на то ты и светило, что горишь самостоятельно и являешься центром своей маленькой вселенной. А когда ты чья-то планета, то ты уже — не светило. Может, это нескромно звучит. У меня есть песенка шутливая: «Я генерирую мощный поток, такими, как я, заменяют пяток. Я пила и я молоток, я почти бесплатно даю вам ток!»
Данила Телегин