Интервью для сайта kroogi.com, 21 ноября 2014 г.
…Это такой тоже немножко волшебный момент в моей жизни. Который случился для меня лично неожиданно. Но, с другой стороны, я так долго энергию эту генерировала, просто не знала, в каком виде она внезапно на меня выпадет, снегом, дождём или солёными огурцами.
«Иноходец» — так называется новая книга стихотворений Ольги Арефьевой.
Те, кто следит за её творчеством, помнят: пилотный тонкий сборник с таким названием небольшим тиражом выходил ещё в 2002 году. Тогда же ожидался выход большого тома, но издание не состоялось. Книга, выпущенная сейчас издательством Livebook, стала расширенным и дополненным вариантом «Иноходца», к работе над которым Ольга возвратилась годы спустя. В сборник вошли не только новые стихи, но и новые иллюстрации, выполненные ею самой.
И это — не единственная новость, связанная с литературным творчеством Ольги Арефьевой. По другой её книге недавно был поставлен спектакль, который с успехом прошёл в Новосибирском театре La Pushkin в лофте «Трава» 15 и 21 ноября 2014 г. Наш разговор с певицей, музыкантом и литератором был посвящён обоим событиям.
Поступь ‘Иноходца’
— У книги «Иноходец» долгая история: её первый вариант, в который вошли только детские стихи, вышел двенадцать лет назад маленьким тиражом и стал библиографической редкостью. Что это была за книга?
— Обычно, когда человек пишет стихи, он не думает о книге. И только когда появляется чувство, что стихи объединяются во что-то общее, возникает желание придать им новую форму. А один знакомый в типографии работал, он предложил какое-то количество книжек напечатать в своё нерабочее время. Конечно, мне хотелось. И ради этого я сделала первые попытки иллюстрировать. Абсолютно не умея рисовать. Поехала на лето в деревню к подруге, у нас там такая творческая была компания, мы занимались танцами, видео снимали, постоянно играли в словесные игры, сочиняли стихи, даже давали самодеятельные концерты для жителей и их детей, а деревня — пятнадцать домов, все москвичи.
«Что нужно, чтобы начать рисовать? — спросила я себя. — Нужно просто взять бумагу и ручку!»
Потом нашёлся другой знакомый, взялся сверстать, только вот незадача, я в этот момент уехала. И когда вернулась, увидела, что дело сделано: механически взят первый кусок текста, уже свёрстан и напечатан. Половину заняло длиннейшее стихотворение про Пэгги — куплетики такие, просто игра, а самые лучшие стихи не вошли. Картинки тоже надо было строже отбирать, да и с качеством ошибка, картинки пошли пикселями.
Вот поэтому в целом брошюра непохожа на то, что я хотела. Конечно, мы её не собирались продавать как прямо книгу. Просто раздали на концерте зрителям. Но я хоть подержала в руках книжки и получила повод размышлять.
И дальше идея завязла. Зато возникло название «Иноходец». У знакомого художника была картина маслом «Конь в пальто», огромная такая, он мне разрешил её взять на обложку. И этот художник тоже попробовал иллюстрировать книгу, у него такая рука уверенная. И в этот момент я очень медленно начала осознавать, насколько разными могут быть стили. И что мне далеко не всё подходит. И потом много лет постоянно с большим интересом вглядывалась в то, как и кто иллюстрирует детские книги. И вот прошли годы — у меня уже есть книги «Одностишийа», «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной», и я снова захотела вернуться к вопросу с «Иноходцем». В Ефросинье с иллюстрациями абсолютно не было никакой проблемы, я интуитивно нашла художницу Яну Клинк. Я прямо увидела, что это должна быть именно она, притом, не знала имени, только помнила почерк.
Долго её искала и вдруг увидела на сайте иллюстраторов, сразу узнала манеру. И тут же ей написала. Она согласилась и нарисовала то, что надо, у меня вообще не было замечаний, только восхищение. Такая красивая сказочная идеальная история.
А для детской книги я перерыла очень много картинок, перебрала имён, и всё время понимала: что-то не то. Возник тупиковый момент на уже достаточно поздней стадии. О книге договорились с теми же издателями, порядок и состав стихов изо всех сил согласовываем — и, тем не менее, нет художника, хоть тресни. Я в итоге опять Яне Клинк предложила рисовать, и она сделала пробные иллюстрации, очень хорошие. Но дальше издатели сказали:
«У нас будет 60 картинок». А там 350 страниц!
Я говорю: «Ну, это немыслимо, это же детские стихи, тут к каждому стихотворению нужна картинка!»
Они говорят: «Нет, книга получится слишком дорогой».
Я говорю: «Давайте, я добавлю личные деньги, или краудфандинг запустим?» Они: «Нет, нет и нет, мы со стороны денег не возьмём».
И — всё. Тупик. Дело стоит.
Мои картинки, кстати, они видели. Но в тот момент, видимо, моя собственная неуверенность играла, почему-то я считала, что они никчёмные, неумелые. И в этот критический момент всё же возникла снова мысль «а давайте-ка я нарисую?» Они говорят: а правда, они ведь милые! И начался второй этап — я начала рисовать.
— Вы долго тренировались?
— Выяснилось, что мой глаз давно готов, не готова только рука. Но ведь это нарабатывается количеством. Я стала рисовать, когда удавалось уехать из города. В городе не могу почему-то. Потом уехала отдыхать на полтора месяца — и отдых мой был сидя за столом по много часов. Соседи, друзья утром и вечером проезжают на мотоциклах мимо веранды, где я сижу, и говорят: «Ну, а ты всё в той же позе, на том же месте!» У меня в это время происходили процессы не менее увлекательные, чем море и мотоцикл. Опытный художник, конечно, бы быстрее нарисовал, но я же училась по ходу.
Когда я привезла все эти картинки издателям, они внезапно не поверили, что я это прямо вот так взяла и нарисовала. Мол, стиль моих ранних картинок — такие каляки-маляки — не соответствует тому, что сейчас. Мы потратили очень много сил, споря о каждой картинке. Потом половину новых рисунков всё же взяли. А половину выкинули, а в книге остались пустые места. Вот такая вот драматическая история.
— Это не первый ваш опыт с издательством Livebook. Вам нравится с ними сотрудничать?
— Редакторам надо, конечно, медаль и памятник, потому что я — перфекционист, и с перфекционистами трудно дело иметь. И, наверное, им было бы легче, если бы я это им отдала и забыла. И наверняка бы тоже сделали неплохой продукт. Но совсем другой.
В итоге я могу сказать, что получилось — вложили душу все. Вот это небольшое издательство — в нём работают фанаты своего дела. Я рада, что с самого начала меня судьба с ними свела, я нашла столь же фанатичных людей, только у них своё видение. Вот такая штука — столкнулись два перфекционизма.
— В итоге новый «Иноходец» получился совсем другим…
— Первая книжка от второй отличается как небо и земля… Первая была полностью тяп-ляп. Но, конечно, она имеет какую-то библиографическую ценность. У той подруги, у которой мы рисовали в деревне, сейчас дочка уже подросла, так они говорят: это у нас прямо любимая книжка. Получается, даже в том виде она была к чему-то пригодной.
— В «Иноходце» появилось довольно много стихов, которые трудно назвать детскими.
— Мы отказались от маркировки «детские стихи». Нигде не написано, не обозначено официально. Просто книга стихов. Тут есть целый ряд причин. Во-первых, к детским стихам существуют какие-то особые требования: размер шрифта, что-то ещё, например, цензура. Не дай бог — не знаю — какое-то слово употребишь — скажем, «алкоголик». У меня есть такие слова. Это — раз. Во-вторых, сейчас разница между взрослыми и детьми — вообще не разница. Дети между собой больше отличаются. Так же как и взрослые. Не получается говорить о каком-то едином сообществе «дети». Дети часто старше своих родителей по тому, что у них внутри содержится. Есть уровень восприятия этой реальности, взаимодействия с ней. Люди постепенно становятся такими волшебниками.
И вот книжка, мне кажется, в каком-то смысле об этом. И там стихи волшебные. За редким исключением. Их волшебство почувствует тот, кто сам уже имеет дело с этим каждодневным чудом. Там чуть другая логика, интуитивная, неожиданная. Никаких дисциплины и нравоучений, никакого «слушайся и ходи строем».
Ну и непонятно было, где проводить границу между официально детским и официально взрослым. Там это настолько плавно происходит, головокружительно, что ли. Где резать? И так обидно оставить за рамками вот то стихотворение или это.
Всё, что шутка, игра — оно не относится к сфере угрюмых напряжённых взрослых, которые борются за место в иерархии. Есть детскость, которая в нас всегда. И это для человека очень естественно и, возможно, куда важнее свирепой серьёзности, с которой планету старательно асфальтируют под военный плац. Идеальное, на мой взгляд, человечество — то, которое встроено в зелёный, красивый мир — с деревьями, с животными. И в этом смысле то, что считается ерундой, развлечением — оно на самом деле главнее, чем то, что называют серьёзной работой.
— Ну а как же вы с таким отношением умудряетесь писать, рисовать и делать всё, что вы делаете?
— Слово «работа» на самом деле мне нравится, это хорошее слово, я трудоголик и не могу без неё. Только она должна быть не с тем, что ты ненавидишь, а с тем, что ты любишь. Во мне сидит такой Куйгорож, который каждый день в пять утра вскакивает: «Цивирк, чичивирк, дайте мне работу, или избу по брёвнышку раскатаю!» И никому вокруг не даю покоя. Мне всё время нужно перерабатывать тонны этой вот невидимой руды, чтобы вообще чувствовать себя счастливой. А дух торгашества — он мне настолько претит. Делать и отдавать людям имеет смысл только хорошее, только самое лучшее.
— Ваши книги находят свою вторую жизнь на сцене, например, недавно вышел спектакль под названием «Приключения в романе» по книге «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной». Можете о нём рассказать?
— Это такой тоже немножко волшебный момент в моей жизни. Который случился для меня лично неожиданно. Но, с другой стороны, я так долго энергию эту генерировала, просто не знала, в каком виде она внезапно на меня выпадет, снегом, дождём или солёными огурцами.
Книга «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной» очень интересно подействовала на мир. Она прямо как соль немножко в нём начала растворяться и что-то менять. Люди разделились на тех, кто вообще ничего не понял, и тех, кто говорит, что для них это — лучшая, любимая, настоящая книга, которую они бесконечно перечитывают, плачут и смеются. Из-за которой они тоже начали писать стихи и чувствовать себя сказочными существами.
В неё вложен очень серьёзный концентрат магии, и те люди, которые её полюбили, для меня всегда были особенно дороги. В книге постоянно происходит игра такая без границ. Ефросинья — билет в маленькую дверь, в магический театр. Не я написала эту книгу, это книга захотела себя написать через меня. Я просто тут как божий почтальон, доставляю на Землю пакеты.
— А как получился спектакль?
— А тут есть ещё одна параллельная история. Я много лет любила театр DEREVO. Когда я его впервые увидела, у меня было чувство, что я встретила наконец тех, кто ходит в этот невидимый мир. Я его всегда чувствовала.
В советское время же нам говорили, что ничего такого нет. А мы его постоянно ловили в каких-то нотках, отзвуках, в одном пакете с советской реальностью. «Осенью в дождливый серый день проскакал по городу олень», «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко», или «Далёко-далёко за морем стоит золотая стена, в стене этой маленький ключик, за ключиком дверца одна». Всё это какой-то контрабандой протаскивалось или под видом детских сказок. А когда я встретила этот театр, вдруг увидела людей, которые путешествиями за стену занимаются вот прямо вплотную. У меня было стопроцентное узнавание. И потом много-много лет я находилась так или иначе рядом.
И вдруг узнаю, что один из танцоров театра DEREVO, Олег Жуковский, по моей книге ставит спектакли в Новосибирске. Ефросинью играли все актрисы разом, в каждом спектакле их было несколько, и каждая ещё и во многих лицах. Эту книгу от начала до конца вообще-то невозможно поставить, там и сюжета нет, или их слишком много. Больше состояния и образы. Смешно, актёры иногда говорят «образа», мне очень нравится.
— А что было в тех спектаклях? Ваша книга про Ефросинью ведь довольно необычная…
— Они брали из книги какие-то моменты или просто подобную энергию пытались воплотить в театральном виде. А это можно делать совершенно по-разному, бесконечно можно делать, тут такие степени степеней начинаются. Оттолкнувшись от этого текста можно дальше делать всё, что угодно. Главный измеритель, получилось или нет — не соответствия сюжету и именам, а подобная степень волшебности. Мистический реализм, как сказано в аннотации к книге.
— А как вы встретились с Олегом Жуковским?
— Как-то я приезжала в Новосибирск с концертом, и мы списались с Олегом, договорились пообщаться. И когда мы встретились в Новосибирске, получился просто какой-то атомный взрыв. Оказалось, что у нас столько есть всего друг другу рассказать, и столько передать, что это прямо может стать основанием для грандиозных, долгих планов, многих вещей. Несколько бессонных ночей мы непрерывно общались с огромной скоростью.
И вот первое, что мы придумали — это сделать спектакль, со мной в роли Ефросиньи. Конечно! Но как же мы это сделаем, находясь в разных городах? И вот на этом большом повисшем знаке вопроса мы расстались. Но решили, что возникнет какая-то оказия. Ну не может её не быть. И буквально через несколько месяцев она и впрямь возникла. Был назначен концерт в Новосибирске, и мы взяли — и на неделю раньше приехали вдвоём с Леной Калагиной. Она танцует со мной все эти годы.
В 2004-м мы создали перфоманс-группу KALIMBA, и с тех пор постоянно занимались движением, танцем, визуальным театром. И вот за неделю мы с Олегом и Леной сделали спектакль. И назначили даты показов. Слава богу, организатор концерта согласился.
Я говорю: «Давай, я сыграю ещё и спектакль?» В маленьком театрике, на семьдесят пять мест.
Он говорит: «Ну, ладно, так и быть, сыграй». И у нас и там, и там аншлаг. Так что он посмотрел сквозь пальцы, позволил нам учинить такое безобразие. А за такой краткий срок мы на самом деле очень рисковали. Неизвестно же заранее, что получится. Но в принципе мы к этому были готовы. У нас было много намёток, идей. У Олега есть помещение, театр, где можно репетировать, благодаря этому ещё. Он создал в Новосибирске театр La Pushkin — вот из ничего. Вернулся в город, из которого давным-давно уехал и скитался по вечным гастролям в основном за границей — с DEREVO, с Андреем Могучим, с Атиллой Виднянским, с множеством других удивительных проектов. И здесь Олег начал ситуацию оживлять, раскачивать, вносить то, что наработал в своих путешествиях по мирам.
Так что, когда я приехала, у нас было помещение, где можно было заниматься и днём и ночью, и всё оборудовано под театр. Мы смогли работать очень быстро. В Москве у меня это не получалось. У меня не было, во-первых, помещения, в Москве с этим вообще катастрофа — все эти годы выживания, скитаний, таскания реквизита на себе. При этом я долго мечтала о спектакле по Ефросинье. Но мне не хватало партнёра. Очень. У меня очень высокие требования к партнёру, и я не понимала, откуда он может взяться, с такими вот моими запросами?
— Неужели даже вам так сложно в Москве найти танцоров или актёров?
— Профессиональные и даже полупрофессиональные танцоры — амбициозные люди, и им неинтересно такое предложение — а давайте на семьдесят мест заделаем андеграундный спектаклик? Притом в нём надо будет себя перепахать всего и вывернуть наизнанку мясом наружу. И ничего — ни денег, ни медалек не ожидать. Они мечтают о кастингах там, о каких-то больших проектах, и на меня даже не смотрят. При этом почти ничего не могут из того, что я хочу. Надо ведь не только фантастически двигаться, а ещё быть крайне разнообразным: смешным, пугающим, сексуальным, дураком, романтиком, ребёнком, клоуном, мистиком. При это безжалостным к себе, очень чувствительным к красоте, бессребреником, трудягой. Наш процесс очень личностный, штучный. Я могу придумывать роли людям только исходя из них самих, сначала всматриваюсь, изучаю, читаю их внутренние миры. Нужны многие слои информации и огромная готовность идти в неведомое, в риск, эксперимент. Если в человеке ничего не видать, кроме выученных движений, то из него непонятно, что делать. В визуальном театре танец — не самоцель, а средство, наравне с ещё очень многими. И танец как таковой не разучивают, а коллекционируют принципы движения, состояния психики. Похоже на положения точки сборки. Это дело не менее сложное, чем зубрить за кем-то хореографию, но совершенно другое.
И вот я в таком немножко вакууме сидела, то есть не сидела, а активно работала, концерты играла, только с театром застряло. И всё думала, как двигаться дальше. Записывала кучу идей, но мне не с кем их сыграть. И вот появляется Олег — огромный, невероятный подарок судьбы. Может всё, хочет всё, и готов тратить силы и время на такую вот ерунду. И у самого столько же идей плюс ещё сотня. Единственный момент — то, что мы на противоположных концах России находимся. Что делать, как-то с этим разбираемся. То есть иногда я, видимо, могу приезжать, а, может быть, и Олег приедет. Потому что очень заинтересовались театральные площадки и в Москве, и в Питере.
— Вы не планируете ли электронное издание «Иноходца»?
— У меня есть такое желание — мне попадались в руки интерактивные книжки, где картинки можно двигать, преобразовывать, то есть это движок плюс анимация. Чтобы там музыка разная играла на каждой странице, чтобы картинки можно было шевелить. Дорогостоящая работа. Вот у меня есть знакомый аниматор, Андрей Калинин, он рисует удалённо для игровых отделений Диснея, MTV. Он мне нарисовал замечательную, потрясающую огненную собачку. В Ефросинье есть герой — Белковый ангел, за которым всегда бегает огненная собака. Она ест всякие ветки, сухие листья, старые табуретки. Вот он мне её сделал, точно такую, как я описывала. Она садится, чешется, встаёт, бежит, поворачивается, и дальше всё снова. Бесконечно очаровательная зверюга. Пока что я вставила её в видео для Ефросиньи. И даже подумала: были бы какие-то деньги на такое или некая финансовая история, которая позволит оплатить его работу, я ему бы заказала анимировать книжку.
— А в чём сложность?
— Это вообще такая сейчас проблема, то же самое по поводу финансирования записей группы. Мы давным-давно попустились на тему окупаемости дисков, пишем их сугубо на свои деньги — и потом их моментально тырят разные паразитические ресурсы, обвешивают рекламой увеличения пениса. Это очень неприятно, но, с другой стороны, мы хотим, чтобы люди слушали. Деньги, пока я здорова и могу петь, приходят с концертов. Но вот такие вопросы: как сделать мультфильм, оплатить анимацию — немножко висят в воздухе. Может быть, после этого интервью будут какие-то предложения.
Кстати, у меня есть ещё одна идея. Мы пока готовили спектакль, я записала аудио-кусочки книги. И, кстати, Олег записал, у него актёрское образование. Мы начитывали кусочки из «Ефросиньи», и мне безумно понравилось. Раньше я была уверена, что я никакой чтец, а вот сейчас дозрела до этого момента, поймала, как это делается. И вот эти фонограммы получились совершенно волшебные, мы под них танцуем.
И теперь я захотела прочитать вслух свою книгу, сделать аудиокнигу «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной». Это вот тоже одна из задачек моего внутреннего Куйгорожа. Когда у меня будет время, может, поеду отдыхать наконец — возьму хорошее записывающее устройство и прочитаю всё это.
Многие считают, что существует аудиокнига «Ефросинья», но на самом деле её нет. Аудио — это саундтрек, музыку создал Алексей Ларионов, он участвовал в KALIMBA, а сейчас учится на дизайнера. Там в музыке растворён текст — записанный на диктофон мой художественный бред, я занималась такой практикой перед засыпанием. А самой книги в электронном виде, в виде аудиокниги, не существует.
Кстати, под этот диск Олег Жуковский со своими новосибирскими Ефросиньями и придумывал свои спектакли.
— Я видел этот диск. Книга у меня есть, а диска нет, и было бы хорошо его послушать.
— Только не за рулём! Тут недавно девушка писала, что слушала его и в лесу заблудилась. Надо было всего-то лишь от дома дойти до электрички через маленький лесочек. И она шла с наушниками, слушала этот диск — и заблудилась. Вообще не туда ушла, через реку по бревну перебралась. Так что надо аккуратнее, очень сильнодействующая эта штука. Это подлинные треки, я не сидела с готовыми текстами в студии. Я лежала под одеялом с диктофоном и говорила, пока он не начинал из руки выпадать.
Беседовал Дмитрий Попов