Передача «Акустика» на «Радио России — Культура». 25 ноября 2012 г.

…У нас просто музыканты — люди же бедные. Гитара одна на двоих, штаны тоже по-очереди носим.


Ведущий — Владислав Борецкий

— Здрасьте, добрый вечер. Радио России и его совместный проект — Культура. Слышно нас на 91.6 в Москве. Наш телефон: 4959561514. Я с особым чувством хочу представить сегодняшних гостей: Ольга Арефьева. Оля, здрасьте.

— Здрасьте.

— И, как я вижу, такой усечённый Ковчег, т.е. Ковчег-то он есть, конечно, но представлен сегодня тремя музыкантами. Вы и два ваших… ну главный пригорюнившийся вон там сидит Пётр. Здрасьте Пётр. Я попрошу Вас представить своих… познакомить со своими музыкантами, благо их не много сегодня.

— По-моему и совсем не пригорюнившийся…

— Задумавшийся.

— И совсем не усечённый, а очень даже весёлый, мощный человек — Пётр Акимов, всеми любимый, прошу любить и жаловать.

— Да-да-да, это постоянный… вы же с первых аккордов буквально вместе. Но об этом попозже. И закатывает рукав щас там…

— И Сергей Индюков, закатывает рукав, готовится взять в руки скрипку, и не только скрипку.

— И Пётр последовал, я смотрю.

— А я тоже закатываю сейчас сижу.

— И я тоже закатал, на всякий, вместе с вами. В общем, мы все четверо закатались тут, и можем, наверное, начать. Играем композицию…

— Она называется «Капитан Немо». Она такая новая, недавно написана.

— Слушаем.

[Исполняется песня «Капитан Немо»]

— Торжественно. Мелодично. И как-то навевает, я бы сказал. Сейчас пройдёмся по некоторым цифрам и датам. Собственно, Ковчегу уже сколько исполняется в этом году?

— Я плохо считать умею. (смеётся)

— Обычно говорят: я плохо считаю, с меня взятки гладки.

— Ну, 90-й год мы можем считать условным моментом образования Ковчега, а сейчас 2012-й.

— Значит это уже 22 получается.

— Какой ужас! Все сразу узнают сколько мне лет. Сразу прибавят, ужаснутся.

— Нет, все прекрасно понимают, что Вы основали Ковчег в двенадцатилетнем возрасте, так что ничего страшного.

— Детском саду, да.

— И за это время огромное количество альбомов получилось. Разные интернет-ресурсы… А я бывал сегодня и вчера на вашем сайте, и не только на вашем. Вот кто говорит: Ольга Арефьева автор более трёхсот песен. Кто говорит, я даже видел в википедии: четырёхсот песен. А вот всё-таки сколько у Вас песен? Вы считали как-нибудь?

— Посчитать это трудно, ибо всё очень условно. Что-то, например, можно считать песней (смеётся), а что-то не считать.

— Ну здрасьте, поеали! Что значит… песня — это музыка со словами.

— В смысле, я, например, написала песню, но я её не записала, а потом я в ней разочаровалась. А потом я снова ей очаровалась. И вот из такого состоит очень многое в жизни, поэтому посчитать трудно. Я думаю, цифра четыреста ближе к действительности чем триста. Но подтвердить это можно записями, которых нет. Если запишу это всё, тогда скажу со спокойной душой. А пока враньё какое-то непонятное. Кто мне поверит? (смеётся)

— Альбомов-то сколько?

— Веб-мастер наша, пока ставила альбом «Хвоин» на сайт, сказала, что посчитала: теперь их пятнадцать.

— Вот, значит «Хвоин», а у меня есть своя версия, помните, до эфира я его обозвал ХвоИном. А Вы меня так поправили интеллигентно. Я уже Саше директору сказал — надо ударение поставить сюда. Хотя с другой стороны и не надо, потому что мне показалось что ХвоИн это такое гомеопатическое средство из хвои.

— Прекрасно.

— Знаете, как пирамид… амидопирин.

— Принимать по одной песне в час.

— Да, по музыкальной пилюльке. А Хвоин это, получается, у вас такой плохой воин.

— Да. (весело смеётся) Хороший вариант. Кто-то считает — что десятый воин.

— Может и десятый.

— Но на самом деле просто хвойный воин.

— А! Хвойный воин. Вот видите, я всё-таки нащупал эту хвойную тематику там. Я вот шуршу (демонстрирует на микрофон), и не просто чем-ниудь, я шуршу свежей обложкой, буквально с пылу с жару вышедшего альбома. Честно говоря, я в интернете не очень люблю слушать музыку. Только для ознакомления.

— А для чего же ещё её слушают. (смеётся)

— Нет. Ознакомление это такая открытка «Дорогому Селифану из Сочи. Твоя Люся». А другое дело, когда приехала сама Люся, не дай бог. Поэтому лучше всё-таки слушать, мне кажется, на проигрывателе. Так, Оля снимает гитару. Осторожно.

— Вспомнила, что следующая песня без гитары.

— Гитара переходит в трепетные руки Серёжи. Будем сейчас музыку играть, а я буду внимательно слушать, трепетно. Что у нас следующее?

— Песня называется «Пророк». Она из тех самых никуда не вошедших и никак ещё не записанных.

— Это премьера что ли получается?

— На радио да. На концерте вчера пели.

— Ну концерт это одно — … Хотя у нас тоже, в общем, концерт своеобразный.

[Исполняется песня «Пророк»]

— Премьера состоялась, я считаю. На высокохудожественном уровне. Прекрасно.

— Другого не держим. Шутка.

— Переходит инструмент из рук в руки, как я понимаю, следующая будет… а вы так и будете гитару туда-обратно двигать?

— По необходимости, не ради перфоманса.

— Я понимаю, хорошо

— У нас просто музыканты — люди же бедные. Гитара одна на двоих, штаны тоже по-очереди носим. (смеётся)

— Особенно одного размера, я заметил…

— Рост, к сожалению, разный, приходится подворачивать. (смеётся)

— Главное не обрезайте.

(Смеются)

— Я хотел спросить: а что сталось с группой «Раут»?

— Вот так вопрос! Это всё какая-то мифическая история, которую люди непонятные сочиняли.

— То есть Вы там не пели…

— Нет, ну всё равно что вам бы предъявили какую-то школьную группу и сказали…

— «Шары» — у нас была.

— … что стало с группой «Шары», расскажите пожалуйста (смеётся)

— Я могу Вам сказать, но это мало кому интересно.

— Вот я тоже самое могу вам ответить и на это. Это было совершенно не то, что стоит записать на скрижаль.

— Мы не будем. А свердловский рок-клуб, он как-то прошёлся по биографии?

— Он прошёлся знаете как? — Зрителем я была. На каких-то знаковых концертах тех времён. С тоской смотрела на сцену, куда у меня не было шанса выйти.

— С тоской по чему, по уровню исполнительскому?

— По тому — что чувствовала своё предназначение, что я должна быть тут и почему-то я не тут.

— Но «тут»-то случилось уже. В Москве.

— Да, пророку нет славы в отчизне. (смеётся) Пришлось далеко уехать, туда, где меня не знают. (смеётся)

— А легче всё-таки было начинать именно в Москве, а не на тех родных площадках?

— Я не знаю почему какие-то вещи происходят в жизни, если серьёзно. Просто Москва меня приняла, а Свердловск отторг.

— До этого, ещё до Москвы…

— Была Верхняя Салда ещё.

— Ну это родина…

— О ней не говорят. (смеётся)

— Нет, почему, я бы полюбопытствовал — где это такая. Я даже на карте её не видел.

— Недалеко от Тагила. Час на автобусе. На медленном автобусе.

— На медленном уральском автобусе.

— Тагильском.

— Медленный Уралмаш доставит вас буквально за 3 рубля 50 копеек… А Юрмала’87 же была?

— Была, правда, по-моему, всё-таки не со мной. (смеётся)

— Всё-таки она отразилась…

— Частично со мной. Что-то от меня там было. Но моих песен ещё пока не было. И моего облика настоящего тоже не было.

— А что там было?

— Одна песня мне очень нравилась. Это была песня Александра Пантыкина. Уральского автора группы «Урфин Джюс». Но её на второй тур категорически не пустили. Эта песня была великолепного уровня. Я бы сейчас, честно говоря, её спела. Там очень серьёзно давили, навязывали, выкручивали руки.

— Идеологически.

— От меня не требовали идеологии. А хотели чтобы было, там, тра-ля-ля, всё так хорошо, всё про любовь. Чуть-чуть какая-то капля интеллекта, и сразу у тебя такая железная рука редактора смыкается на горле.

— Ух ты! А казалось бы, 87-й вроде…

— Я даже помню эту редакторшу, можно сказать, закадычный враг. Мы с ней тогда так воевали.

— Пришёл мне на пейджер вопрос: «Где можно приобрести альбомы группы Ковчег?» — У меня есть один, мне принесли, мне подарили. (расплывается в улыбке)

— Альбомы точно бывают на концертах. Концерты бывают в городах, куда мы приезжаем. Их можно заказать по почте. Можно скачать на сайте kroogi, заплатив сколько угодно — по желанию.

— Отсюда следующий вопрос по поводу концертов: «А в Нижний Новгород вы пожалуете когда-нибудь?»

— Мы бываем в Нижнем. Там такой есть прекрасный Театр Кукол. Мы играли там не раз. И с удовольствием приедем ещё, но надо чтобы кто-то организовал. Вообще, на такой вопрос ответ стандартный — мы едем туда, куда нас зовут организаторы. Не просто там: «Ой! Приезжайте! Ребята». Да, мы сядем, конечно, приедем в плацкартном вагоне (смеётся). — Нет, так не бывает. Надо сделать всё нормально: реклама, зал, аппарат, свет, гостиница, еда, дорога, всё-всё-превсё… И мы приедем обязательно. Мы совершенно не ломаемся, мы очень любим работать.

— Вот Пётр сообщил, что у него нет интернета. Ну что ж делать. Мы же не провайдеры. И вот по поводу концертов. 13-го и 29-го у вас будут…

— 13-го в клубе Б2. Спасибо, что помните про наши концерты. Там будем играть электричество. Некое хорошее, драйвовое. С новыми песнями из Хвоина, не с новыми, с любыми, какие в этот раз захотим. А 29-го в ЦДХ будет новогодний клоунский юмористический концерт.

— Клоунский — мне нравится. (смеётся)

— Мы клоуны. (смеётся)

— По поводу клоунады я вас ещё пораспрошу , пожалуй. Сейчас играем серьёзное.

[Исполняется песня «Сопромат»]

— Всё. Ой. Я только вот развернулся, а потом не успел даже свернуться. Очень красивая какая-то она. Просится сразу в театр к вам в Калимбу. Это отдельная тема. Хотел бы напомнить нашим слушателям, что Вы не только певица, Вы ещё и театр делаете, и поэт и писатель, получается. В Арефьевой много всего укладывается. Калимбе семь лет, как я понимаю. С 2005-го она существует?

— О, я никогда не считаю. Буду знать.

— А я считаю. Я не набиваюсь в официальные биографы, конечно, но как-то, мне кажется, надо время ощущать. Хотя может и не надо вовсе. Вот, если уж вертанулось мне слово — театр, — можно, наверное, вашу Калимбу, она же существует… Алиса же точно позапрошлого года спектакль.

— Можно сказать, что Калимба существует. (смеётся)

— А Калимба и Ковчег как-то пересекаются или Калимба это совершенно другие люди?

— Калимба — это я, ещё два человека основных: Лена и Андрей, и ещё человек пять менее основных, но которые с нами танцуют, когда мы их приглашаем на какой-то проект, и ещё человек 20-30, которых мы теоретически можем позвать или иногда как-то задействуем. Но т.к. у нас нет ни помещения ни зала, наша жизнь, она такая прирывисто-виртуальная. Когда есть концерт, например, то практически можно быть уверенным, что будет танцевать Лена, с какими-то интересными номерами, сделанными специально под это. Мы сделали за это время спектакля четыре — пять…

— Калимба, Бяки, Орфей, Белковый ангел, Песни о смерти, и Алиса.

— Песни о смерти начинались как проект Калимба, мы там двигались, делали какие-то моменты театральные. Сейчас это стал уже проект чисто посвящённый народному пению. А эти спектакли проходили один, два, три раза. Вся эта гигантская работа по тому, чтобы сделать такое мультижанровое и очень сложное произведение, нами проводилась и на том кончалась.

— Вот вы Алису почти год делали и она час с лишним идёт. Это полнометражное действие.

— Мы её показали три раза.

— А что так? Из-за того, что нет помещения?

— Дело в том, что т.к. мы не работаем как актёры, то нас должен двигать какой-то интерес.

— Интереса может быть ровно два: интерес творческий и интерес экономический.

— Экономический это ноль или минус…

— Это я ожидал услышать.

— Несмотря на то, что зал всегда полный, просто это делается на маленький зал. А произведение требует больших ресурсов. А творческий интерес удовлетворяется для меня процессом создания. И катать это всё готовое, это уже другая работа. Хотя она тоже очень интересная. Потому что когда спектакль играется много раз, человек что-то познаёт ещё дополнительное из этого — уже совсем другое. Этого счастья мы немножко лишены, потому что такое количество забот мы просто не можем потянуть. У нас основная работа — это концерты. Она занимает все наши силы. И я не могу бесконечно нагружать наши административные ресурсы ещё и спектаклями, (смеётся) на которых сто человек-зал.

— А совместить тяжело вам будет?

— Мы совмещаем. И кстати, на этом новогоднем клоунском, мы сейчас думаем, чтобы некоторые сценочки из Алисы туда вкропить. Это не так легко сделать, но мы попробуем.

— В своё время Питер Гэбриел занимался такими мультижанровыми историями. Правда, у него была другая машинерия и другие бюджеты.

— Вообще сам бог велел это всё соединять, и Пинк Флойд это делали, много кто делает.

— Да конечно.

— Потому что аудиальное и визуальное, они друг друга дополняют более чем органично. Просто в нашей стране этим очень мало кто занимается. Всё ограничивается подтанцовками у попсы. (смеётся)

— В нашей стране совсем недавно вообще мало кто занимался, а сейчас, глядишь, уже кто-то и занимается. Мы про искусство естественно.

— (смеётся)

— А говоря об искусстве, надо перейти к музыке, потому что она всё равно — главное. Что сейчас?

— Песня про любовь.

— Давайте. Я волнуюсь.

— Про сердечко.

[Исполняется песня «Сердечко»]

— Я, как бывший филолог, практически, оценил, и мне было прекрасно слушать всё время повторяющееся чередование Ч с гласными звуками.

— Ничего себе! Я не замечала.

— А вот на сайте будет наш выпуск… Серёж, внимание, нет, это внимание… Пётр, Вам надо перебраться… Я правильно жестикуляцию понял?

— Абсолютно.

— Вы можете говорить у нас тут совершенно спокойно.

— У нас тут рояль в кустах. Хотели вас удивить.

— Я говорю, на сайте можно будет переслушать и обратить внимание, как у вас в первом или втором куплете чарующее чередование Ч происходит.

— Частых.

— Частых Ч. Это здорово. Вы когда пишите слова, вы…

— Пользуетесь головой. (смеётся)

— В основном рукой, правой, я так думаю.

— Нет, ну, да, рукой. (смеётся)

— Скажите, Оль, Вы включаете голову, когда вы работаете? (смеётся)

— Не, голову я отключаю. Я потом её включаю, когда надо шлифануть. Но когда я пишу, голова только мешает.

— Тем не менее, я же не случайно про литературу заговорил. В 99-м, как я понимаю, премию Сергей Иваныч Чупринин Вам вручил. Я имею ввиду премию «Знамени» по итогам публикации за 98-й. А ровно через десять лет выходят Ваши одностишия в 2008-м году. Понимаете?

— Я даже не знала всех этих цифр.

— Более того. В 2009-м допечатывают один тираж, а в 1010-м ещё один.

— Вообще их четыре допечатывали. И у одностиший и у Ефросиньи по четыре допечатки.

— Ефросинья была чуть раньше. — В 2007-м.

— Ой, вы меня устрашаете знанием цифр, которые я не знаю. Мне так стыдно.

— А я тут подсчитал. И если уж упомянули Ефросинью. Мне очень понравилась обложка. Такая замечательно графически исполненная. Просто выше всяких похвал.

— Очень хорошая художница иллюстрировала — Яна Клинк. Я её долго искала.

— И одностишия тоже, да?

— Одностишия — нет.

— Там такая кукла сидит обнажённая, как бы марионетка.

— Это в Виннице живёт художник. Я увидела у него в ЖЖ эту картинку, влюбилась в неё, написала ему, «послала ему много денег». (смеётся) И всё у нас было, в общем, хорошо. А саму книгу внутри оформляла и верстала Маша Юганова, ставила фотографии, виньеточки. Очень много народа художественного поработало.

— И результат налицо. Одностишия я почитал в интернете. Получил колоссальное удовольствие от некоторых фраз, просто замечательных. Единственное, с чем я категорически не согласен, с Вашей фразой: «Я лишь для конспирации певица».

— (смеётся)

— Понимаете.

— А на самом-то деле… (смеётся)

— У меня сегодня ещё сверхзадача открыть массу талантов Ольги Арефьевой слушателям Акустики. Вот и всё. Чтобы вы понимали, что не только, так сказать, но и… Зато главное всё-таки музыка? Мы с этим разобрались. Всё-таки на первом месте?

— По крайней мере это у меня лучше всего получается.

— Я заканчиваю болтать, потому что я забалтывал переход Петра от виолончели к роялю. Он уже издаёт волшебные звуки, так что, как я понимаю, сейчас будет со включением фортепиано композиция. Чего поём, чего играем?

— «Не верьте мне» называется.

[Исполняется песня «Не верьте мне»]

— Я убеждён, что Валерий Борисович Гуревич, если бы был в этой студии…

— А может быть он слушает?

— …ваш педагог первый в училище Чайковского в Свердловске…

— Да, это мой педагог, который меня учил петь с нуля.

— …был бы просто…

— Без бы.

— Сказал бы комплеман. Правда.

— (смеётся)

— И сейчас мы слушали пианизм от…

— Пианисизм.

— Мощный пианизм от Петра Акимова. Всё это тоже очень хорошо. Значит, смотрите, остаётся ещё четыре минутки с небольшим. Мы сейчас поиграем одну песню и попрощаемся. Или сейчас попрощаемся, а потом поиграем? Я всегда такой выбор даю музыкантам. Потому что не хочется музыку резать.

— Давайте мы сыграем.

— Ну чего, сейчас тогда говорим — до свидания или… сейчас прям играем?

Пётр: — На всякий случай: до свидания дорогие радиослушатели.

— Это Пётр Акимов. Тогда напомню, что 13-го и 29-го два концерта — в Б2, и новогодний в ЦДХ, с элементами клоунады.

— Потому что мы — клоуны.

— Друзья мои, Ольга Аефьева и Ковчег, это была Акустика. И есть три с половиной минуты для музыки. Спасибо огромное что пришли, и я вас виртуально обнимаю.

[Исполняется песня «Сион»]

Запись эфира