Интервью для журнала «Смотри и Слушай», декабрь 2003 г.
…Я люблю литературу. У меня такая же потребность читать книги, как потребность есть хлеб. Возможно, если бы я писала прозу, я бы была таким женским Павичем — мистическая реальность, но без его излюбленной войны.
За тринадцать лет своей карьеры, Ольга Арефьева успела сделать многое: «засветилась» на легендарном фестивале «Рок-Акустика’90», сформировала группу «Ковчег» и стала культовой фигурой в кругах пост-советской интеллигенции, написала более двухсот песен, получила премию журнала «Знамя» в номинации «За артистизм», поучаствовала в «Рождественских встречах» Аллы Пугачёвой — и это далеко не всё. Сегодня она часто выступает с концертами в московском Центральном доме художника, танцует фламенко, занимается фотографией, ведёт две литературные e-mail рассылки… Вы ещё не заинтригованы?
Ольга Арефьева: Любовь к людям — это самая трудная на свете штука
— Ольга, задумывались ли Вы о магическом сочетании трех букв в английском написании слова «Ковчег» (ARK)?
— Если вы расскажете, узнаю, чего в нём такого магического. В принципе, АР-К — Арефьева-Ковчег. Ещё была Жанна д’Арк, у меня про неё есть стихи. Ещё у Ли Скретч Перри был, говорят, знаменитый реггей-лейбл «Блэк Арк». Всё это узнаётся позже, в процессе. Название было просто когда-то придумано, коллегиально, составом, которого уже давно нет. Ковчег (Ark) — это такое непотопляемое судно, на котором можно спастись даже в случае всемирного потопа. И есть ещё ветхозаветный ковчег — некий ящик, ларец, в котором хранилось божественное откровение. Я думаю, мы дали хорошее название: «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт» — пел капитан Врунгель.
С ковчегом Ноя была интересная история: ещё в году 87 в Свердловске один незнакомый мне художник нарисовал мой портрет и внизу подписал «Ноев ковчег». Никакой группы у меня не было, и я спросила, что это за странная подпись. Мне ответили, что это фантазия художника. Портрет был не очень удачным, и я о нём быстро забыла. Вспомнила уже через годы, а моя группа называлась «Ковчег».
— Какое место религия занимает в Вашей жизни? Вы часто посещаете церковь?
— Как и любой художник, имеющий дело с неведомым, непостижимым, я не могу не быть глубоко религиозным человеком. Вдохновение — само это слово содержит некое вдыхание извне, через нас дует ветер чего-то высшего. В церковь я хожу, но не часто. К ритуалу, обряду, отношусь с гораздо меньшим трепетом. Мне кажется, это уже изобретено людьми — разные правила игры вроде того, что надо обязательно быть в церкви в платочке и юбке. Тех, кто снаружи имеет видимость благочестия, а внутри наполнен ложью и неправдой, Христос называл «гробы повапленные». Разве бабуська, которая на вас зашипела из-за того, что вы не там встали или поставили свечку не в тот подсвечник, который ей лично удобнее убирать, образец любви к людям? Любовь к людям — это самая трудная на свете штука. Любить человечество искренне, а не изображать это, потому что требуют разные правила — гораздо труднее, чем соблюдать внешние формы. Не могу сказать, что это у меня получается. Иногда я люблю людей, иногда ненавижу.
— Цикл православных песен. Это поиск себя через Бога и одновременно религиозное просвещение слушателей?
— Всё, что я делаю, я делаю исключительно потому, что мне нравится именно это. Конкретные песни, например, православные — тоже. Они пришли через меня, их довольно много, так же как и реггей-песен. Ирония судьбы, шутка Бога или глубокий смысл? Никто меня не заставлял, не подталкивал, не поощрял. Исполнение их на концертах не особенно приветствуется моими слушателями, которые, в большинстве, являются представителями интеллигентской прослойки, но далеко не все относят себя к православным, и даже не все считают себя верующими. Развлекательным такой концерт тоже не назовёшь — речь часто идёт о вещах трудных, непростых. Записать альбом православных песен хочется и мысль такая напрашивается давно, но пока не удаётся. В общем, угораздило меня понаписать много заботы на свою голову. Пела бы «мой мармеладный» и проблем бы не знала.
— Обращение русских рокеров в христианство — положительное явление?
— Есть такая формула — «проповедует то, что исповедует». На мой взгляд, то, что делается искренне — положительно, даже если это ошибка. Всё, что делается неискренне — отвратительно, даже если это одобряется обществом. Каждому же конкретному человеку в душу не заглянешь. С собой бы разобраться. Религия — дело интимное, но когда касается каких-то известных персон — почему-то приобретает публичный оттенок. Может спрашивающим лучше задуматься о самих себе?
— Вы запрещаете исполнять свои песни со сцены, аргументируя это тем, что никто лучше Вас их не споёт, но в то же время, играете много кавер-версий. Следовательно, считаете, что копия в Вашем исполнении лучше оригинала?
— Я отдаю себе отчёт, что я прекрасная певица и могу очень многое внести в исполняемые песни. Я не подражаю, а делаю нечто новое, самостоятельное, живое. Автору интересно услышать в своём хорошо известном и где-то даже набившем оскомину произведении нотки нового осмысления, новую силу и красоту, поэтому мне почти всегда дают разрешение. Тем более, я не делаю деньги на исполнении чужих песен, не делаю себе на них имя. У меня и так есть имя, и есть собственные песни, не хуже. Моё исполнение — искренний, бескорыстный акт признания в любви. С желающими исполнять мои песни ситуация совершенно другая. Во-первых, большинство песен не записано и не выпущено мной. Кто-то слышал их на концертах — но это же капля в море. В основном по стране меня знают по записям, которые распространяются очень медленно. А с песней так — кто первый встал, того и тапки. Если песню первая исполнила Пугачёва, то кто вспомнит про какого-то там автора? Её образ уже затмил всё на свете. Поэтому я хочу быть первым исполнителем собственных песен. А те, кто просят у меня песни, это, как правило, некие начинающие, плохо поющие мальчики и девочки, которые мне же и подражают. Зачем это? Вот захочет кто-то достойный спеть — там и поговорим. Но не раньше того, как я сама эту песню выпущу на диске.
— Калугин как-то сказал примерно следующее: «Люблю Пелевина. Если бы я писал прозу, то делал бы это так, как он». А есть ли писатель, которого можно назвать Вашим «представителем» в прозе?
— Я люблю литературу. По-настоящему, искренне. У меня такая же потребность читать книги, как потребность есть хлеб. Это разновидность духовной пищи, наравне с музыкой, визуальными искусствами, танцем. Когда я прочитала книгу, у меня впечатление, что я близко познакомилась с автором — даже ближе, чем это возможно при личной встрече. Надо жизнь с человеком прожить рядом, чтобы так близко его узнать, как можно сделать через книгу. Литература — своеобразный сжиматель времени, за одну жизнь ты получаешь информацию сразу многих совершенно разных жизней, приобщаешься к опыту человечества. Но я поостерегусь называть кого-то одного. Любимых авторов много, и с каждым у меня близкие отношения. У нас на сайте www.ark.ru есть раздел «книжная полка». Там и «Алиса» Кэррола, и «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» Славниковой, и «Сто лет одиночества» Маркеса, и ещё сотня любимых книг. Ещё там же у меня есть литературная рассылка «Заповедник бумажного тигра», в неё я посылаю фрагменты очень нравящихся мне произведений. Возможно, если бы я писала прозу, я бы была таким женским Павичем — мистическая реальность, но без его излюбленной войны.
— Не возникало желания написать книгу автобиографической прозы, или Вы считаете, что отсутствие таковой компенсирует издание двух архивных видеодисков?
— Мне пока явно рано. Я перечитала много биографий и автобиографий, особенно понравились многие книги о Фаине Раневской, Эдит Пиаф, книги Юрия Никулина, Майи Плисецкой в серии «Мой 20-век». Это люди, которые прожили интереснейшие жизни, получили множество уроков и передумали очень много непустых мыслей. Если я проживу так же осмысленно много лет, возможно, мне к старости будет, что рассказать людям, чтобы они читали не в поиске сплетен из личной жизни, а из наслаждения общения и миропознания. Мне запомнилось, как в одной литературной передаче книжный обозреватель красиво забросил в мусорную корзину автобиографическую книгу певицы Ирины Аллегровой, в знак того, что литературного смысла в ней не найдено.
— Есть ли надежда на воссоединение «золотого» состава «Ковчега» (Трофименко-Марков-Королюк-Арефьева) в ближайшие 10 лет, причём не для юбилейного концерта, а для целенаправленной творческой деятельности?
— Думаю, надежда эта пустая и бессмысленная. Зачем возвращаться во вчерашний день? Снова учиться читать и писать? «Золотой состав» — группа, которая играла абы как, выходила нетрезвой на сцену и кроме «Батакакумбы» на заре совместного существования не смогла сделать ни единой приличной записи? Мне смертельно надоел этот детский сад. Возможно, я развиваюсь быстрее других, возможно, проблема в том, что я вообще развиваюсь. В любом случае, нам оказалось не по пути, у нас слишком разные скорости и разные жизненные ценности. Мы постарались расстаться без скандала, но причина очень глубока и совершенно объективна — она в том, что нам нет смысла быть вместе дальше.
— У Вас много разных проектов. Недавно появился «Шансон-Ковчег». Вероятно в будущем будет что-то ещё. А можно предположить, каким по звучанию будет следующий «Ковчег»: Трип-хоп, Нью-Эйдж, Дэз-Метал?..
— Много лет я слышу спекуляции на эту тему, почему-то эта шутка кажется очень остроумной и повторяется вновь и вновь. С наслаждением придумываются самые невероятные стили, комический эффект достигается мысленным помещением моей фигуры в неподходящий контекст. Давайте дадим ответ раз и навсегда: это будет цирк-ковчег. Так и запомните.
На самом деле, очередной новый проект, который у меня появился, называется «Белые цыгане». Это дуэт с певицей Юлией Теуниковой, с которой мы поём народные цыганские песни (а не пошлые стилизации и псевдо-«романсы»), на сцене танцуют потрясающие танцовщицы, одной из которых 12 лет. Думаю, любое сценическое направление, в котором я в дальнейшем буду развиваться, неминуемо будет музыкально связано с народным искусством (неважно, какой национальности), а сценически — с театрализацией песни.
— Уже третий год исполняются в прямом эфире «Нашего радио» и на концертах песни из готовящегося к выходу альбома «Кон-Тики». Когда же, наконец, это творение обретёт материальные очертания в виде CD?
— Когда обретеёт, тогда и обретёт. Мы сейчас с новым составом полностью переписываем то, что неудачно записали с прежним «Ковчегом».
— Кстати, почему бы Вам не выпускать концертные альбомы, но включать в них только ранее не издававшиеся песни? Таким образом, у слушателей отпала бы потребность покупать низкокачественные бутлеги.
— Бутлеги — это наши же альбомы, переизданные пиратами. Правда, они иногда проявляют фантазию и издают, например, компиляции на свой вкус, собрав разные песни — но с наших же официальных альбомов. Случай, когда пиратами была издана запись с концерта, которую я не издавала, был у меня всего один. Предателями оказались свои же бывшие знакомые, решившие подзаработать свои 30 серебряников. К счастью, эта совершенно неудачная кассета канула в лету.
Насчёт концертников — да. Это более лёгкий и быстрый путь. Мне всё время хочется сделать лучше, качественней, но процесс в студии невероятно долог и дорог, к тому же, он часто ничем не увенчивается. С прежним Ковчегом мы долго пытались хоть что-то записать, на это ушла уйма времени, сил и денег. Увы, безрезультатно или с половинчатыми результатами в виде, который меня совершенно не устраивает. С новой электрической группой мы сейчас пишем «Кон-Тики». Студия занята этой работой, а все остальные проекты, соответственно, ждут очереди. А у меня уже появляются всё новые и новые идеи. Для меня создать что-то новое на сцене гораздо легче, чем провернуть всю махину рутинной технической работы, необходимую, чтобы довести живой концерт до студийного альбома в продаже. Хороша ложка к обеду, хороша запись, когда проект появился и набирает силу. Возможно, я издам ещё что-нибудь концертное, например, «Шансон-ковчег». Но вообще, считаю этот путь порочным.
— Не смущает определённое сходство между Вашим клипом «Куколка-бабочка» и «ПММЛ» Земфиры? Кто у кого идею с качелями позаимствовал?
— Я не видела этого клипа, так как вообще не смотрю ТВ. Но знаю случай, когда Мадонна «позаимствовала» идею клипа у Линды. Точно так же могла со мной поступить и Земфира. Надо посмотреть, чей клип вышел раньше. Мой был выпущен в 2000 году.
— Как обычно проводите Новый год?
— Обычного ничего у меня в жизни нет. Каждый раз по-разному. Однажды мы всю ночь «цыганским» табором ездили по гостям, поздравляли всех песнями, шутками и плясками, в другой раз парились в деревне в бане и ныряли в снег или в прорубь: новый год для каждого наставал в тот момент, когда он окунался в обжигающий снег. Объедаться и упиваться перед телевизором считаю самым неподходящим провождением времени, как в Новый год, так и вообще.
Игорь Лавинский