Интервью для сайта ЗВУКИ.РУ, 15 ноября 2006 г.
…регги-проект, который в общем-то меня прославил, был буквально в штыки принят моей тогдашней группой. Они говорили, что это примитивно, а, тем не менее, оказалась волшебная музыка.
Несколько жизней одновременно ведёт Ольга Арефьева, ухитряясь постоянно выпускать новые альбомы, писать песни, искать себя в самых невероятных сферах. Жонглирование огнём нисколько не мешает ей петь рок, а фламенко настолько же важно, как изучение и исполнение русских народных песен. Не говоря уже о тренинге «Человеческая комедия» и театре «KАLIMBA».
Ольга Арефьева: Жизнь не даёт расслабляться
— Столько проектов, может, вы уделяете какому-то из них больше внимания?
— У нас сейчас странный период в жизни, невозможно расслабиться, оглянуться. Востребованы одновременно все наши проекты, и получается довольно смешная ситуация: если подряд идёт 5 концертов, так это будет 5 разных концертов. С Шансон-Ковчегом, например, мы не выступали с того момента как выпустили диск, а его, оказывается, хотят в Екатеринбурге. Надо восстанавливать программу. К каждому концерту надо готовиться, будь то акустика, электричество, Рояль-Ковчег, Анатомия, — а если все они идут подряд — это удивительное переживание. Сложность в том, что нельзя так: сделал программу один раз, и ты на всю жизнь готов. Меняются обстоятельства, меняются музыканты, порой просто забываются вещи, или хочется их переделать. Каждый раз необходима подготовка. И при том у нас очень мало времени — один-два дня на переключение. Профессионализм приходится проявлять уже в высшей степени.
— Везде же ещё и участвуют разные музыканты?
— Состав разный, да, у каждого музыканта получается свой график. Организацией занимается директор, обзванивает всех, говорит, кто когда участвует, кто в чём репетирует, кто куда едет. Только я и Пётр Акимов всюду едем, правда он тоже играет то на виолончели, то на клавишах.
— Получается, у вас нет своей группы?
— Почему же, у меня есть определённая группа. Всё равно это одни и те же музыканты просто в разных конфигурациях. Пётр Акимов в принципе играет везде, Сергей Перминов играет в Рояле и в акустике, плюс мы ещё хотим с ним народные песни делать. Нашли недавно нового гитариста для электрического проекта, так ввели его уже в акустику и хотим ещё в Шансон-Ковчег. Получается, всё делают одни и те же люди, только, например, Айдар Гайнуллин, баянист, играет по приглашению в одном Шансон-Ковчеге. Но это лучший баянист мира, он постоянно ездит с Ростроповичем, у него график заполнен выступлениями перед королями и президентами во всём мире, и тут ещё мы со своим концертом…
— Вы, кажется, забыли ещё регги упомянуть?
— Мы, по сути, настоящего регги никогда и не играли. Просто ввели в русскую музыку какие-то элементы, ритмическую особенность. Но от русской группы, а мы ведь ею и являемся, смешно ожидать настоящего аутентичного регги.
— Ваши увлечения принадлежат к абсолютно разным сферам. Есть ли ещё что-то, что вы не делали, но хотелось бы?
— Во-первых, сферы не абсолютно разные, всё примыкает друг к другу. Чего я не делала, но хочется? Не знаю, я уже, по-моему, всё делала… но мне всего хочется! Хотя со мной никогда не бывает так, что много лет о чём-то мечтаю и не делаю. У меня всё очень быстро происходит.
— А песни тоже быстро пишутся? Или стихотворение может год-два пролежать, и лишь потом появится музыка?
— Может и 10 лет пролежать, всякое бывает. Бывает, музыка есть, стихов нет, бывает, стихи есть, музыки нет. Нужно, чтобы все элементы чудесным образом соединились, а не только самые простые: стихи, музыка. Есть ещё элементы другого рода: трактовка, аккомпанемент, ощущение. Одну песню можно сыграть тысячью разных способов, она может изменяться до неузнаваемости. Ещё бывает, напишешь песню, а она никому из тех, с кем ты на тот момент играешь, не нравится. Со мной такое неоднократно случалось, скажем, регги-проект, который в общем-то меня прославил, был буквально в штыки принят моей тогдашней группой. Они говорили, что это примитивно, а, тем не менее, оказалась волшебная музыка. Музыка не обязательно должна быть завороченной. А если напишешь что-то сложное, музыканты, которые рядом с тобой, могут просто не потянуть. И потом годы должны пройти, чтобы вызрела ситуация, чтобы появились люди, которые именно это понимают, именно это могут. Со многими моими песнями происходила такая история.
— Ваши песни — это скорее самоанализ, работа над собой, или обращение к слушателям?
— Больше над собой, пожалуй. Однако существует такая закономерность: если в данную секунду песня актуальна для меня, это тут же передается залу, публика очень сильно резонирует. Если же песня очень хорошая, но в моём понимании уже морально-устаревшая, она пройдёт незамеченной. Когда я что-то только что написала, меня это сильно волнует, мне сложно оценить художественные достоинства текста, музыки. Но то, что вибрирует во мне, проецируется на публику. Тут прямая связь, потому что публика — то же, что и я, моё отражение. Я не заморачиваюсь на том, чтобы они стали умнее, добрее и лучше. Мне с собой бы разобраться, остальное приложится.
— Наверное сейчас наиболее актуален последний альбом «А и Б»?
— Этот альбом, хоть он и последний по времени, писался, во-первых, долго, во-вторых, туда вошли многие старые песни. Вообще записать что-либо — это очень большая работа, представьте себе, такой огромный многовагонный паровоз, кучу недоделанных вещей, которые приходится везти за собой. И когда ты что-то заканчиваешь, лишь на один вагон в составе становится меньше. Всегда есть большой и даже трагический разрыв между тем, что ты сию секунду написал, и тем, что ты сейчас выпускаешь. Потому что группа должна вызреть, как я уже говорила, ситуация возникнуть, студия, деньги, энергия, время — редко, когда всё это одновременно в наличии.
— Возникает ли у вас сейчас время и желание, чтобы ещё учиться где-нибудь, получать дополнительные знания, образование в музыкальном плане?
— Больше всего я этим занималась, естественно, когда училась в музыкальном училище и в институте. Сейчас же, если мне захочется чему-то научиться, я беру и занимаюсь этим. Одно время я занималась танцами, потом у меня пошла тема тренингов. Тогда всё прямо разом сложилось, пришли люди, появилось помещение, я вдруг поняла, что с ними делать. Недавно захотелось жонглировать, я пошла туда, где жонглируют огнём. Позвал театр — несколько лет было посвящено ему, мы сделали спектакль и выпустили диск с фильмом KALIMBA. Всё это, мне кажется, игрушки одного порядка. Они разные, иногда даже совсем разные, но внутри, тем не менее, это всё одно и то же, ещё одна какая-то возможность, умение, реализация. Они-то, как выяснилось, и являются главным содержимым нашей жизни.
Наталья Геращенко