Газета.ру, Владимир Цыбульский. «О, пролечи меня ты одностишьем!»
Перекочевав из интернета в книжку, «Одностишийа» Ольги Арефьевой как-то сразу выросли. Из милых афоризмов-однострочек, ритмизованных приколов и интеллектуальных смайликов, подхваченных френдовой пересылкой, сложилась если не энциклопедия, то карманный словарик современной русской жизни, где все друг друга слегка достали, любви мало, но хочется, а одиночество не лечится даже смехом.
Часто впечатанное из интернета в бумагу вызывает недоумение: «Чего оно там, в книге, делает?» Ведь ни прибавилось по сравнению с монитором, ни убавилось. А еще денег просит. Разве к юбилею автора. В подарочном альбоме. Пышно и лишне, как бардовские песни в беззвучных буквах. Редко, но бывает — книгоиздание как восстановление последовательности и справедливости.
Например, эти арефьевские строчки, как проростки хокку, употребляемые в духовную пищу в сыром виде с приправой смеха. Им предназначено было выйти томиком по штучке на странице в виньетках и китайской графике. Потом быть закаченными в сеть. Разойтись, подешевев, в ссылках и SMS-ках. Случилось все наоборот. Вполне в духе авторских парадоксов — книга как искупление греха сетевой популярности.
Одностишия Арефьевой — реплики на ходу. Обрывки фраз. Отточенные экспромты. Для автора-поэта, лидера группы «Ковчег», сочинителя сюрреалистической поэмы в прозе «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной» и пластического театра «Калимба» — род развлечений. Игра ума, сравнимая, по собственному признанию, с дзеновским хлопком одной ладонью (что для легкомыслия, пожалуй, слишком серьезно). Собранные вместе и, кажется, совершенно случайно, они не теряют скорлупок своей самодостаточности и не выстраиваются намеренно в сюжет. Меняй их местами сколько хочешь. Все равно выйдет жизнь в словах и восклицаниях.
Вот, например, заботы о хлебе насущном. О них в томике скупо и глухо. Роняет поэт, между прочим: «Любовный треугольник: мы и деньги». И через десяток страниц в тональности сидящего на берегу реки: «Как медленно летят на ветер деньги»… А вот мы и сами плывем по течению, по-даосски не сопротивляясь и не пугаясь предчувствий кризиса: «Да, рано мы вздохнули с облегченьем!» и: «Уже на пересчет любая тыща баксов…»
В словарях и энциклопедиях все разбивается на буквы для простоты узнаваемости семейств, родов и видов. Там разделились бы одностишия — «политика» под буквой «П», «любовь» под литерою «Л». Словарности стало бы больше. Жизнь улетучилась. Ее убила бы обязанность думать и смеяться по плану. А тому, что проскакивает мимо между делом — придало бы ложную значительность.
Во внесистемных «Одностишийах» вопрос: «А где указ, о чем нам можно думать?» — он как бы между прочими встречами и досадами автора. Претензия к жизни: «Как много времени мы за едой проводим!» — куда серьезней.
В cети одностишия Арефьевой находятся по ключевому слову «юмор». И возразить тут нечего. Потому что если бы они были не смешны, их просто бы не было. Принцип смешного в несоответствии соблюдается вдохновенно и последовательно. А из-за краткости еще и изящно. Причем ни в чем не уступает реальной жизни — она ведь вся в несоответствиях, как бомж в колтунах. Но там они отчего-то вовсе не смешны. А тут — какую букву ни возьми…
Например, из политики: «Мы тебя, гад, научим гуманизму!» Или: «Опасны нынче стали пацифисты». А вот популярный лозунг: «Громи буржуев! (Спонсоров не трогать!)». И другой, с маленькой политкоррекцией: «Уж я бы Родину так дешево не продал!»
Несоответствия высокого и низкого, пафосного и шкурного почти до графичности наглядны. Так что на линейке одностишия точка перелома заметна без усилий. Вот к власти как бы между прочим: «Вы к нам сюда надолго в президенты?» Или из медиареальности: «Простите, этот мат был не для прессы!» Или: «Патриотично прикрывался флагом».
На букве «Б» сошлись бы темы быта. Связанные, в первую очередь, с проблемами канализации и водоснабжения. «Как подло на ремонт закрыть сортиры…» И: «Ты в мой душ?! Ах, нет у вас горячей…»
Самосжигающая в песенной лирике Ольги Арефьевой любовная тема в «Одностишийах» для смеха неистощима. Здесь, наконец, можно было бы выстроить некий сюжет, со встречей, пылкостью первых минут и сладостью взаимных мучений. Но и это ни к чему — все снова вперемежку. Можно лишь отметить, что Арефьева чужда феминизму и смешны у нее участники любовной драки независимо от пола.
Вот ставшее классическим признание: «Люблю вас. Просто в очень редкой форме!» Или: «Люблю… Не лезьте, это я не вам!» В мужской версии: «Сказал «Люблю», сквозь зубы мрачно сплюнул…»
Грусть все же скрыта в этом смехе. Она лишь иногда выходит на авансцену, почти что в зал. Растерянная клоунесса теряет ощущение себя, повторяя на разные лады: «Я вас люблю ли?.. Вас ли? Я ли?» Или в мужском перевоплощенье: «Живу не с той, не там, не так, не я».
Есть еще одно несоответствие в этих строчках из области парадоксов. Сближение враждебных культур на расстояние разряда. Нынешнего незатратного и прагматичного масскульта — полное соответствие предмета назначению, смех как стопроцентный результат: прочел, заржал, пересказал приятелю; и глубины с неоднозначностью и необходимостью думать и открывать. Отсыл к совсем иной культуре, в которой слова означают не то, что значат, и за каждым — бесконечность интуитивного познания.
Второй прагматичный, прикольный, SMS-ный, ржачный ресурс освоен был в сети, кажется, полностью. Книга дает возможность приоткрыть первый. Тот, о котором Ольга Арефьева как бы случайно обронила: «Да. Мои шутки полностью серьезны».
Ольга Арефьева «Одностишийа», М., 2008, Livebook.
Владимир Цыбульский
26.11.08