Интервью для питерской газеты «Вечернее время» №239. 5 октября 2007 г.
…Часто не писатель пишет книгу, а его герои сами делают, что хотят. Так вот, в моей «Ефросинье» много мест, которые я не сочинила, а записала.
Творчество Ольги Арефьевой либо знают досконально, либо не знают совсем. Потому что равнодушно относиться к тому, что она делает, невозможно. Лидер группы «Ковчег», музыкант, художник, писатель, ведущая тренингов… И это всё она!
В Петербург Ольга Арефьева приехала, чтобы дать концерт в честь своего дня рождения и представить собственную книжку «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной». Оба мероприятия прошли на «ура». С Олей мы поговорили об этом — и не только.
Я не сдурела. Я вообще такая
В газете интервью опубликовано с незначительными сокращениями.
Ниже мы помещаем текст полностью.
— Ольга, каждый год перед днём рождения вы вывешиваете на сайте «Ковчега» список подарков, которые бы вас порадовали. Чем вас радовали в этом году?
— Чтобы после дня рождения дома не образовалась куча сувениров, приходится придумывать альтернативу, притом, простую и выполнимую. Скажем, у меня особенная любовь к маленьким экзотическим музыкальным инструментам. Вот их я и написала в список. Сотрудница издательства, которое выпустило «Ефросинью» подарила тибетскую чашу… А вообще я заметила, за прошедшие годы, что самым большим успехом в списке пользовался коньяк. Наверное, люди чувствуют себя более компетентными в спиртных напитках, чем в музыке.
— А откуда у вас такая любовь к экзотическим инструментам?
— Через них можно ощутить связь времён и пространств. И потом, на таком инструменте не нужно долго учиться играть. Человек, мало-мальски разбирающийся в музыке, может просто взять его — и музыка сама польётся.
— Любимый инструмент имеется?
— Во-первых, это конечно голос. Во-вторых, раньше это была гитара, но сейчас я мало на ней играю. А из экзотики мне нравится калимба. Это африканский инструмент, который делают из панциря черепахи или половинки тыквы. Правда, моя калимбочка дохленькая и превратилась практически в сувенир.
— Ольга, вы цените этническую музыку, особенно русский фольклор. Изучаете архивные записи. Но не ездите по деревням и сёлам. Почему?
— Музыка, особенно народная, — мистическая вещь. Она сама тебя зовёт, когда ты готов. Получить прямую передачу от бабушки — это больше, чем просто изучить запись. Многие фольклористы занимаются поездками по деревням, собирают остатки исчезнувшей музыкальной цивилизации. И если я услышу зов деревни — обязательно откликнусь. Пока же изучаю записи — их очень много, поле деятельности огромное. Они часто плохого, диктофонного, архивного качества, с едва различимыми текстами. Но встречаются настоящие жемчужины.
— А есть ли области в России, песни которых цепляют вас больше всего?
— Серьёзные исследователи часто влюбляются в какую-то одну деревню и посвящают ей всю свою жизнь. А я не фольклорист-профессионал и не учёный: я певица. Я просто слушаю песни, они разные, исполняют их люди из разных регионов. И черпаю оттуда то, что нравится мне.
— Героиня вашей первой книги носит красивое русское имя Ефросинья. Почему именно так?
— Это имя просто пришло — и всё. Порой я задумывалась, может, оно неудачное? Но потом я привыкла к нему и полюбила… Часто не писатель пишет книгу, а его герои сами делают, что хотят. Так вот, в моей «Ефросинье» много мест, которые я не сочинила, а записала.
— Ещё до «Ефросиньи» вы сочинили две книги — детских стихотворений и одностиший. Но они так и не увидели свет…
— Да, книжку с одностишиями почти подготовили. Хотели издать сами, за свой счёт. Но на последнем этапе у человека, который занимался вёрсткой, кончилось терпение. Потому что стоило мне прочитать вёрстку, как я хотела заменить с десяток одностиший на другие. В конце концов, с верстальщиком случилась истерика и он всё бросил. Но информация расползается. Через несколько лет до мира вдруг «дошло»: интернет буквально взорвался моими одностишиями, часто уже без подписи автора. Сейчас и дня не проходит, чтобы они не появились в десятках живых журналов. Например, «Люблю вас. Просто в очень редкой форме!», и «Мадам, Ваш муж мне снова изменяет!», и «Я не сдурела. Я вообще такая».
Детскую книжку стихов мы тоже подготовили. Там были не только стихи, но и мои собственноручные иллюстрации к ним (рисую я вообще-то не очень, но азарт первооткрывателя с лихвой это искупал). Выпустить её тогда тоже не получилось. А сейчас я, пожалуй, бы сделала переоценку и стихов, и рисунков. Так что, если книжка когда-нибудь выйдет, я заново отфильтрую её содержимое.
— Что-нибудь из детского прочитаете?
— Ну вот, например, вспоминается…
Оторвались ниточки, на которых ушки,
У мишутки плюшевого — маленькая душка.
Оторвались ниточки, на которых глазки…
Так вот и закончилась плюшевая сказка.
— Какой-то недетский совсем стих…
— Я всегда в этом месте почти плачу. Но есть продолжение!
…Ой, ужасное случилось что-то…
А где же жизнеутверждающая нота?
Привязались ниточки и пришились ушки —
Возвратилась к мишеньке плюшевая душка!
Привязались ниточки, на которых глазки —
Хорошо закончилась плюшевая сказка!
Я не знаю, хорошие ли это стихи или нет. Но меня они трогают. Кстати, совпадение, в «Ефросинье» есть глава «Плюшевые звери».
— Давайте теперь уйдём из области стихосложения в область движения. Вы учились у знаменитого Антона Адасинского — основателя театра «Дерево», культового человека в Питере. Что вам дало общение с ним?
— Ещё за несколько лет до того, как я познакомилась с Антоном, я серьёзно увлеклась движением, занималась самыми разными видами танца. Потом начала вести собственный тренинг — тело, движение, речь, импровизация, звук. Всё сложилось — и помещение нашлось, и люди подобрались. Вести группу — это довольно мощный и уникальный опыт. И вот в таком раскрытом состоянии сознания я увидела спектакли «Дерева». Это было потрясение, можно сказать, мой мир перевернулся. В принципе, на сцене я всю жизнь чем-то подобным и занималась, но через песню. Выразить свои невероятные миры через тело, пространство, свет — это целый новый уровень. Я стала ходить на все тренинги и спектакли Антона, мы познакомились, я бывала у него в гостях. Это очень непростой человек, и я получила от него очень многое. Некоторых моих учеников он даже взял в школу «Дерево», правда, они там в итоге не остались, да и школы больше нет. У меня тоже возникло желание делать что-то подобное, и оно было настолько мощным, что я увлекла им ещё несколько человек, они стали моими соратниками. Наш первый спектакль потребовал полной самоотдачи. Вот так, не имея опыта в театре, броситься с головой на амбразуру… и победить. Вначале мы назывались как-то иначе, позже прижилось название KALIMBA (в честь моего любимого, как вы помните, экзотического инструмента). Видеофильм со спектаклем мы выпустили на DVD.
— В своём живом журнале вы привели тест на возраст души. Насколько взрослой оказалась ваша собственная душа?
— Однозначно больше всего во мне взрослого. «Взрослый аспект души может подниматься над мирской суетой и входить в контакт с более масштабным смыслом бытия». Но при этом вышло, что во мне и очень многое от юной души: «Творческие способности достигают своего расцвета. Философия и искусство занимают главенствующие места в жизни. Человеку открывается иллюзорность и бренность мира». Это такой возраст, когда люди очень активны, любознательны, немного самовлюблённы и в чём-то неосторожны.
Карина Пронина