Интервью для сайта «Невские новости» (Петербург). 9 ноября 2014 г.
…Кацуо Оно, японский танцор буто, прожил 103 года. На последние выступления его вывозили спящим в инвалидной коляске, потом он просыпался на сцене и танцевал одним только мизинцем. Но для зрителей это было чудом, он собирал огромные залы. Люди переживали невероятные ощущения, потому что он и правда знал своё дело.
В конце октября музыкант, поэтесса, актриса Ольга Арефьева дала камерный акустический концерт в петербургском арт-клубе «Книги и Кофе». НЕВСКИЕ НОВОСТИ рассказывали об этом. Несмотря на новый для себя формат «без электричества», Ольга зазвучала невероятно интимно и свежо. Вообще, творческая жизнь Арефьевой бурлит горным потоком — гастроли, тренинги, музыкальные эксперименты. Совсем недавно вышла её новая книга «Иноходец», презентация которой состоится в Северной столице 14 декабря. После концерта в Санкт-Петербурге, Ольга рассказала НЕВСКИМ НОВОСТЯМ не только о новой книге, но и о природе музыки, творческой жилке внутри каждого человека и превратностях жизни независимого музыканта в нашей стране.
Певица, поэтесса и актриса Ольга Арефьева: Творцом может стать каждый!
— Ольга, какие у вас впечатления от такого камерного формата?
— В тесном формате больше ответственности. Когда на сцене играет группа — это уже шоу, уже зрелищно. А здесь у меня появляется больше функций. Например, я играю на гитаре. Я всё время выступала с группой, конечно, гитарист гораздо лучше меня владеет инструментом. Теперь мне пришлось буквально изучать свои песни заново. Ведь группа очень сильно преобразует песни: там появляются партии всех инструментов, ритмические фигуры, модуляции, проигрыши и соло, которые я в жизни не сыграю! Это всё мне нужно каким-то образом воссоздать — хоть мыслью, хоть ощущением. С другой стороны, немножко легче в плане того, что меньше людей, — проще и организационно, и психологически. Получается уже более-менее твоё творчество, а не совокупное, где каждый участник группы вносит свою лепту в процесс. Когда объясняю музыкантам песню, я нахожу очень много образов, слов, ассоциаций, а иногда это происходит буквально «мыслепакетами». Ты шевелишь пальцами, кончиками волос, вибриссами в воздухе, излучаешь волны: «Ну там вот такое!» То, что превращается потом в партитуру, не всегда точно соответствует изначальной абсолютной идее, в ней много отпечатков разных рук. С другой стороны, если я играю одна — это проще и беднее в чём-то. Есть и положительные стороны: многие люди после концерта сказали мне, что наконец услышали мой голос, не отвлекаясь ни на что.
— Расскажите, пожалуйста, о вашей новой книге «Иноходец». Какая у неё история создания?
— Я многие годы просто писала стихи, и какие-то из них получались детскими. В какой-то момент их набралось заметное количество, так что мысли о книге стали возникать сами собой. Я составила и проиллюстрировала эту книгу 10 лет назад. Я абсолютно не умела рисовать, но сейчас эти картинки настолько понравились издателям, что они решили включить их в книгу. Тогда по непонятным причинам издать книгу не получилось. Но за прошедшие годы у меня накопилось ещё много материала, и когда снова вернулось желание книги, всё началось с нуля: я заново отбирала стихи, стала доделывать и шлифовать их, снова начала рисовать. В принципе, сейчас я даже рада, что тогда стихи не получилось выпустить: я смогла поправить, почистить их уже на другом уровне. Они, конечно, офигенные, очень вдохновенные. Я сейчас смотрю и не понимаю, как я это писала. Это реально прилетевшие птички.
— Я недавно прочитала Ваш пост о том, что Вы вынуждены бесплатно предоставлять музыку в сети для скачивания, потому что в стране процветает пиратство. А в целом, сложно ли живётся независимому музыканту в России?
— Нет, не «вынуждена». Тут такая штука. У меня был в блоге пост: «Часы этого мастера покупали самые лучшие часовщики мира, и самой лучшей платой за них для него была возможность создать ещё более точные часы». С музыкой происходит примерно то же самое. На самом деле, главным интересом является участие в музыке. Это самая классная и осмысленная штука на свете. Все эти организационные вопросы — «как сделать, чтобы я ноги не протянула, и чтобы мне было, на что снять студию» — они так или иначе решаются. В принципе, пока меня мир в беде не бросает, и мы каждый год что-то записываем. Но я это совершенно точно делаю не ради денег, а потому, что хочу этим заниматься. Поэтому пусть скачивают. Единственное, мне бы хотелось уважительного отношения к искусству. Когда человек покупает диск, он несёт его домой, радуется. Он его ценит, на полочку красивую ставит, слушает внимательно. А когда что-то валяется под ногами, человек естественно начинает пренебрежительно относиться к этому. Он же даже не сможет оценить что-то действительно стоящее, потому что привык только кнопки на пульте без конца переключать. Это единственный недостаток. Для восприятия настоящего произведения искусства — судьбоносного, важного, которое тебя перевернёт, — нужно потрудиться. Но если человек готов, он может извлечь из этой доступности много хорошего. Я тоже слушаю в интернете музыку. Мне дарят диски — и я заметила, что даже их не вскрываю. Если я что-то захотела послушать — нахожу в Интернете, даже себе не сохраняю.
— Вы часто называете музыку чудом, магией. И как-то Вы сказали, что для того,,чтобы волшебство проявилось, нужно много условий, а диктофонные записи с концертов ничего не передают. Действительно ли это так?
— Это очень экзистенциальный вопрос. Есть целое движение Lo-Fi, когда низкокачественный носитель — например, драная, мутная, зернистая фото- и киноплёнка — приобретает свойства особой эстетики. Такое искусство делают люди с очень хорошим вкусом, нюхом и слухом. Продукт, сделанный из грубой, шероховатой материи, не будет низкокачественным, если его создал человек с высоким уровнем сознания, если он делал это, художественно играя материалом, чувствуя его. При этом, сейчас времена под условным названием «техника в руках у обезьяны». Пользователи делают миллионы фотографий дорогущими фотоаппаратами с полной автоматикой, но это всё равно не становится искусством, пока кто-то не вложит свой талант. Качество чуть-чуть в другом. Был в Америке такой стиль — шафл. Когда не было инструментов, вместо барабанов использовали вёдра, бочки, натягивали верёвки на коробку, и получался контрабас. И люди играли очень заводную музыку. Но чтобы получилось хорошо, совсем не обязательно быть бедным и пытаться играть на ящике вместо барабана. Всё же больше шансов, когда у тебя нормальный инструмент. И запись диктофонная хороша, лишь если автор умер, и ничего другого от него не осталось. Но если автор жив-здоров и кричит — я собираюсь это записать в студии, не плодите уродов и не лишайте меня стимула работать! — зачем же воровать из-под полы? Концертная магия съёмкой на мобильник не передаётся, зато косяки и несовершенства — распрекрасно.
— Вы очень давно ведёте творческий тренинг и наблюдаете за людьми. Как вы видите, каждый ли человек может быть творцом? Или производить на свет настоящее искусство — это прерогатива избранных?
— Мне кажется, каждый может. Просто нужно себя воспитывать, учить. Первые попытки творчества бывают убогими, но всё равно это творчество, и очень хорошо, что человек сделал шаг. Даже если человек сделал что-то нелепое — вырезал тётку из журнала и наклеил на дверь — в этот момент у него включается творческая жилка, он задумывается о красоте. Когда люди проходят свои начальные этапы, это, конечно, часто выглядит очень жалко и стыдно — все эти фотографии на фоне ковров, украшенные разблюренными звёздочками, адовы обработки, когда человек впервые начал пользоваться фильтрами, рамками, шрифтами и пресетами… Но, видимо, через это надо пройти, чтобы потом двигаться дальше. У кого-то с детства уже есть чутьё и вкус, сейчас много юных прямо-таки гениев. А кто-то и в весьма почтенном возрасте ужасает окружающих безвкусицей. Сейчас социальные сети дают безграничные возможности выболтать, кто ты есть. Но такова жизнь, непрерывный процесс роста, все проходят свои этапы.
— Значит, чувство прекрасного можно в себе воспитать?
— Обязательно. Вообще, творческая потенция людям свойственна. Я всегда это вижу на тренингах. Да, показываю людям принципы, ключики, дорожки — как и что можно сделать, привожу их к определённому состоянию. И у них получается, например, импровизация в танце. Когда люди видят своими глазами, что действительно красота случается из ничего, — они зажигаются. Неверие — очень вредная штука. Когда говорят, что кто-то молодец, а ты — никто, ты в результате ничего не сможешь. Это сразу подавляет. А я всегда говорю: надо пробовать. Другое дело, по ходу всё нужно осознавать, обдумывать, что происходит. Если ты что-то сотворил, весь такой гордый, а над тобой окружающие смеются, — подумай, почему. Может, ты правда фальшиво поёшь? Может, тебе нужно технику рисунка подтянуть? Или очень корявые стихи написал — так почитай некорявые! Убогое фото снял — посмотри работы известных фотографов. Вдруг какие-то законы красоты и гармонии начнут тебе открываться. Первые неудачи — дело житейское. Бросать не надо, надо увидеть перспективу, фронт работ, путь. При этом дурной тон — со своими черновиками ко всем лезть и навязываться — это уже графомания и патология. Покажи маме и близкому другу, выложи в контакте — но не лезь кусаться, если критику услышишь.
— Сейчас, когда тысячи людей имеют возможность продемонстировать свои умения миру, Вам не кажется, что ценная творческая мысль утопает в этом потоке информации?
— Да, стало труднее достучаться до слушателя. С другой стороны, такие трудности мобилизуют. Если вы сейчас посмотрите советское телевидение 80-го года, то увидите, какие эстетически омерзительные, безвкусные штуки там доминировали. Это вещи, которые сейчас уже невозможны. Вкус общества в целом немножко вырос. Мы меняемся как человечество. А вообще, творить и достучаться до публики — две разных задачи. Воспринимающая сторона не менее заинтересована найти интересное ей искусство. И бывает обидно и слушателю и автору, когда что-то вовремя не пришло, пролетело мимо только из-за неинформированности. Это как Ромео и Джульетта вообще не встретились бы — не было бы пьесы.
— У вас очень преданная армия поклонников. Вы чувствуете ответственность за своих фанатов?
— Ну да. А они — за меня (смеётся).
— Нет страха разочаровать их, не оправдать надежды?
— А в чём состоят их надежды? В том, что я никогда не состарюсь и не умру? Фанат всегда чего-то ждёт. И бывает, что разочаровывается, если музыкант, например, выпускает альбом, который по стилю сильно отличается от предыдущих. Какие-то вещи я сама с себя спрашиваю гораздо строже, чем окружающие. Я ощущаю какие-то задачи, над которыми в данный момент работаю. С другой стороны, у меня есть свои человеческие пределы, и я себя не казню, если, фигурально, не могу ходить по канату или завязываться узлом. Понимаю свои ограничения. Мой творческий процесс очень правдивый. Люди это тоже чувствуют. Они видят, что я не дурю их, не сую им какой-то второсортный суррогат. В нём могут быть недостатки, но они такие же живые, как и я. Пожалуй, единственное, в чём теоретически может возникнуть разочарование, — если артист сам превратится в суррогат, если он сдохнет, сдуется. Точнее, останется жив-здоров, но в творческом смысле сдохнет.
Я лично не собираюсь сдуваться, потому что моя музыка — это мой путь, процесс, который очень много с меня спрашивает. В этом смысле зрители идут со мной рука об руку. Они тоже растут, я это вижу. Кто-то отстал по дороге, кто-то завис на старом альбоме и не способен воспринять новый. Мы желаем такому человеку доброго пути, а сами идём дальше. У нас появляются новые зрители. Потому что все мы в жизни — попутчики. Сегодня мы вместе — завтра каждый пошёл своим путём, но вот уже кто-то другой идёт с тобой рядом по великой дороге. Это нормально. Понятно, что рано или поздно я стану не такой красивой, и голос у меня уже будет не тот. Ну и ничего.
— Не боитесь физической старости?
— Я знаю многих людей, которые с годами становятся только лучше. Труднее становится, безусловно. В теле накапливаются какие-то поломки. Но, к примеру, Кацуо Оно, японский танцор буто, прожил 103 года. На последние выступления его вывозили спящим в инвалидной коляске, потом он просыпался на сцене и танцевал одним только мизинцем. Но для зрителей это было чудом, он собирал огромные залы. Люди переживали невероятные ощущения, потому что он и правда знал своё дело.
Диана Колобаева