Эфир на «Открытом радио». 9 декабря 1999 г.
…Рядом могли быть люди, которые играли то, о чём ты мечтаешь, но ты этого не видел. Я была в такой ситуации — я ничего не могла найти, услышать, я задыхалась.
[Звучит песня «N»]
Ведущий: — Сегодня у нас в гостях Ольга Арефьева. Добрый вечер, Ольга Викторовна.
Ольга: — Здравствуйте! А как Вас по батюшке-то… Миша…
Ведущий: — Не надо, давайте без отчества.
Ольга: — Ха-ха. Тогда давайте отменим, что я Викторовна; откуда Вы это узнали? Хи-хи. Да, существует период в жизни, когда Боря становится Борис Борисычем, а Аллочка становится Аллой Борисовной; я думаю, что я не дожила ещё до него (возраста), пусть я буду пока Ольга или Оля.
Ведущий: — Ольга, давай, далеко не удаляясь в дебри, сразу о новой работе; мы её, кстати, только что послушали. Чем ты сейчас увлечена?
Ольга: — Сначала хочу поздравить Открытое радио с тем, что именно вам повезло первыми услышать эту запись, ещё не вышедшую на диске. Я думаю, это не случайно, значит, вы больше других нас любите и тоньше чувствуете, в какую сторону ветер дует, потому что вы позвонили нам первыми, когда диск только-только свёрстан.
Ведущий: — Это премьера песни.
Ольга: — Песню «N» я уже пела на концертах, это вообще любимая народом песня. Это радийная премьера песни, премьера записи; и я очень рада, потому что это была очень трудная работа. Этому альбому повезло меньше, чем Бакумбе, т.к. стали случаться неприятности: кончились деньги, закрылась студия и т.д., и т.п. Альбом не был дописан, только сейчас мы его дописали, причем тем же составом: все музыканты остались при мне, они только поменялись инструментами. Барабанщик Сева Королюк теперь басист; Миша Трофименко, который был басистом, стал гитаристом + в акустической программе он играет на мандолине.
Ведущий: — Это говорит о профессионализме музыкантов…
Ольга: — Они полиинструменталисты. Единственное — Боря Марков не сильно сменил специализацию (он был перкуссионистом, стал барабанщиком) и я не сильно сменила ориентацию: как пела, так и пою. А вообще интересную затронули тему. Ребята, действительно, увлекаются много чем, в частности, Сева любит индийскую музыку; он играет с одинаковой лёгкостью и на флейте, и на тампуре, и ещё не помню на чём. Если надо что-нибудь экзотическое записать сходу, это у нас сразу к Севе. Миша увлёкся сейчас народными струнными инструментами; мандолина это самое простое для него.
Ведущий: — Я представляю, какое удовольствие получают ваши поклонники на концертах. К сожалению, я ещё не был на Вашем живом выступлении. Альбом новый как называется?
Ольга: — Название — отдельная история. Долго мы думали, как назвать, но только помощь извне Нашего Мощного Интеллектуала Великой Умки помогла мне справиться с этой проблемой. Она, конечно, мастер слова (я тоже в общем-то член Союза писателей, но это мне не помогло). Сейчас есть две версии названия: Реггей левой ноги или Любимый ботинок. Но надо сначала услышать песенку, из которой ботинок. Умка сразу придумала такую теорию: был правый ботинок — Бакумба , а левый ботинок был потерян, сейчас он нашёлся.
[Звучит песня «Вильгельм Телль»]
Ведущий: — Ольга, у меня с реггей сразу ассоциации — Боб Марли, Ямайка…
Ольга: — Революция, ганджа, защита прав чернокожих…
Ведущий: — Как эта смесь латиноамериканского и африканского фольклора нашла отражение в нашей стране?
Ольга: — Я думаю, она не могла не найти отражения, потому что музыка хорошая. А когда музыка хорошая, она близка каждому человеку планеты. До волны реггей была волна блюза, а сейчас идёт волна world music: шаманские песнопения севера, горловое пение Алтая, ритуальная музыка Бурундии… Оказывается, мы все очень близки; это безумно интересно, когда происходит проникновение в очень тонкие миры. В попсе они давно исчезли; в коммерческой, профессиональной музыке они давно умерли, а в народной музыке содержится очень большая сила, потому сейчас такая мода…
Телефонный звонок: — Оленька, привет, это Аня (с танцев).
Ольга: — Тут меня выдали: хожу танцевать по воскресеньям. Да, Аня, слушаю тебя с радостью.
Т/з: — Мы с Таней посоветовались — давай Ботинок., очень славно.
Ольга: — Сейчас тот период, когда можно влиять на ситуацию. Презентовать альбом мы будем только 23 января. Ещё две недели мы можем думать над названием.
Т/з: — Оля, расскажи про гастроли, куда приглашают?
Ольга: — Интересный вопрос. Между прочим, передо мной лежит сейчас целая простыня, испещрённая значками. Это расписание наших ближайших концертов. Мы поедем в Екатеринбург 8 января. С тех пор, как я уехала из Свердловска, я там не выступала, не считая каких-то мелких появлений. Это событие для меня; мне очень бы хотелось, чтобы отклик соответствующий был, чтобы публика пришла. Ещё нас пригласили в Кишинёв, во Владивосток, в Новосибирск, мы чуть было там не попали в один концерт с Б.Г. в трёхтысячный зал, но подвёл Патриарх — взял и внезапно не поехал. Зовут в Питер (10 февраля), в Вологду (26 февраля).
Ведущий: — Ольга, Вы же играли с какой-то группой в Свердловске.
Ольга: — (очень иронически) Ох-ох-ох. Как Вы много знаете. Это так всё странно было. Были замечательные времена, когда открылся железный занавес, а он был и наружный и внутренний. Внутри тоже был духовный голод, духовная пустота, потому что не давали ничего узнать, ничего услышать. Рядом могли быть люди, которые играли то, о чём ты мечтаешь, но ты этого не видел. Я была в такой ситуации — я ничего не могла найти, услышать, я задыхалась. Но только я поступила в училище, начались рок-фестивали, и меня тут же пригласили в рок-группу, очень дурацкую, не буду говорить её названия, её всё равно как бы не было и нет. Она недолго просуществовала и доблестно развалилась, но первый камень был заложен. Тогда это были ещё не мои песни, песен я не писала, я вообще-то не знала, чем дело-то кончится. Я была просто начинающая певица.
Телефонный звонок: — Привет, Оля. Я подумала, что Любимый ботинок будет лучше.
Ольга: — Следующая песня будет страшно длинная, приготовьтесь. Она называется Лимерики. Лимерики имеют очень твёрдую структуру: кто, откуда — первая строчка; вторая строчка — что сделал; третья и четвёртая короткие строчки как-то парадоксально выворачивают ситуацию, а пятая строчка, как правило, повторяет первую. Это страшно заразный жанр, очень забавный. Был у меня момент, что переклинило меня, и вместе с замечательной девушкой Никой мы сидели ночь на кухне и сочиняли, как безумные, эти лимерики. Кончилось это вот такой песенкой. Там же вы услышите, в каком контексте употребляется любимый ботинок.
[Звучит песня «Лимерики»]
Т/з: — Ольга, ты не выступала не Арбате примерно три года назад?
Ольга: — Три? Скажем так: т.к. я большой экспериментатор по жизни, я пела на Арбате раза два-три, но это было 10 лет назад. Я там не осталась. Для некоторых Арбат — это судьба, жизнь и смерть, но для меня это был просто прикол.
Ведущий: — Ольга, когда ты решила посвятить себя музыкальной карьере, не задумывалась ли ты о том, что вышла на очень узенькую тропинку между творчеством и работой. Как известно, надо на хлеб насущный зарабатывать, а вдохновенье за деньги не купишь…
Ольга: — Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать. Нет, тогда я об этом не задумывалась, но задумываться меня заставляли упорно; родителям, родственникам, учителям казалось безумием то, что я придумала стать певицей, тем более, что ни по каким внешним признакам я не подходила под это дело. Я длинная (была, собственно, и осталась), сутулая. Я была очень застенчивая, не умела держаться, мне мешали мои руки, ноги, глаза и всё на свете, поэтому никому не могло прийти в голову, что это не блажь. В числе прочих назывался такой аргумент, что ты никем не станешь, что ты в лучшем случае будешь одной из неудавшихся. Меня это не испугало, потому что мозги в то время были на заднем плане. Но я ничего не могла с собой поделать, если бы я попыталась это нарушить, я бы с ума сошла от депрессии. Если говорить о материальной стороне, то бедствовала я очень долго, до тех пор, пока какие-то заработки просто на жизнь стала давать музыка. Я этого не замечала. Все удивлялись: На что ты живёшь? Я не понимала, на что я живу; мне хватало три копейки. Жила как птичка Божия. Ну ладно, не видела я сыра нигде, кроме как в гостях. Ну и что, суп из пакетиков коробку я купила до повышения цен, год его ела. Ничего, это было незаметно. Я была счастлива.
Т/з: — Здравствуйте. Не собираетесь ли Вы записывать свои ранние испаноязычные песни?
Ольга: — Интересно, что вопрос от молодого человека поступил. Этот цикл раньше называли барокко, потом стали называть испанским циклом. Сейчас более модное название — женский цикл. Ха-ха. Позвонил молодой человек, значит, молодые люди любят женскую душу, я этому рада. Тонкие пошли молодые люди. Этот маленький цикл — особый мирок, очень красивый, очень романтичный. Мы его исполняли с Людмилой Кикиной. Сейчас мы этот цикл не выделяем в отдельную историю, а мы его вписываем в существующую деятельность группы. Песни, которые мы пели под гитару с Милой, сейчас делаем с группой. В новогоднем концерте, 23 декабря, в ЦДХ, будет этот цикл. Мы его споём с Людмилой Кикиной.
Ведущий: — А сейчас мы послушаем великолепную, красивейшую песню Аллилуйя.
Ольга: — С удовольствием. Я могу даже рассказать краткую предысторию; я недавно поняла, почему я написала эту песню. Ещё в Свердловске, когда я училась в музучилище, я прочитала на стеночке объявление, что приглашают в церковный хор. Я, будучи совершенно незнакома ни с церковью, ни с хором, ни с нотами (признаюсь честно, приняли меня в училище без музыкальной школы), поехала туда. Надо было страшно далеко ездить. Я еле-еле справлялась, потому что все с жуткой скоростью читали эти ноты. Не долго я там пропела, месяца два перед Пасхой. Это было страшно интересно, но очень трудно. Через какое-то время я написала эту песню, а потом я уже и крестилась.
Ведущий: — Итак, дорогие друзья, наслаждаемся.
[Звучит песня «Аллилуия»]
Ведущий: — Ольга, Боже мой, какая же это красота!
Ольга: — Это получилось случайно, я тут ни при чем.
Ведущий: — Вы верующий человек?
Ольга: — Ну, разумеется.
Ведущий: — Если проследить этапы Вашей биографии, можно сказать, что нет предела совершенству человека… Мне кажется, Вы увлекаетесь живописью.
Ольга: — Не угадали, рисовать мне не дано, я абсолютно этого не умею, зато принимаю активное участие в дизайне своих дисков. Я посмотрела сегодня на обложку последнего диска Колокольчики и заметила, что произошёл большой творческий рост.
Ведущий: — ЦДХ — Ваша любимая площадка…
Ольга: — Интересно так, артисты с художниками пересекаются только на обложке. Я обещаю сходить в ЦДХ и, наконец, выставку посмотреть. Я ведь там часто выступаю, а выставку не смотрю, потому что волнение, надо думать о выступлении, невозможно отвлечься.
Т/з: — Здравствуйте, Ольга. У Вас довольно замечательный голос, в последнее время такие голоса — редкость на эстраде…
Ольга: — В человеке должна быть личность, должно быть обаяние. Я, кстати, не считаю, что, прям, я вокально безумно одарена. Это просто умение пользоваться голосом. Мы вспоминали сегодня Б.Г. Можно его назвать певцом? Поёт он, между прочим, замечательно, но он не делает ничего сверхъестественного; это не Градский, у него не 4 октавы и даже не 3,5. Это умение использовать то, что дано природой. Когда человек лишён чего-то другого, например, бывает, что у человека нет совести, это более заметно. Когда человек чувствует, у него есть просто одарённость, ощущение правды, если ему что-то дано сказать, я не просто эфир сотрясать, тогда не нужно быть вокально исключительно одарённым, зачастую хватает чего-то обычного. Хотя я вот люблю петь, я мечтаю о каких-то запредельных нотах, звуках, иногда ими балуюсь. Я достигаю их, но считаю это баловством, главное — песню донести.
Ведущий: — Ничего себе баловство. Знаменитая «На хрена нам война» была написана под воздействием какого-то события или потому, что Вы просто в душе пацифист?
Ольга: — Пацифюга! Хи-хи. Я написала эту песню существенно раньше, чем произошли те события, которые могли бы меня натолкнуть на неё. Это просто песня, но ничего просто в этой жизни не бывает, особенно то, что связано с поэзией и с музыкой. Очень часто бывает, что люди предвосхищают то, что происходит затем. На самом деле это детский стишок, детский-детский. После событий в Чечне её зажали. Совпало, что песню мы записали, программа Тин-тоник сняла видеосюжетик на эту песню, а его сняли с эфира. Мы недоумевали, кому же мы наступили на мозоль, пока не поняли, что случилось. Тогда эта песня была невыгодна, сейчас она вдруг стала выгодна. А мы как бы ни при чём, мы просто написали песню, а вокруг неё начинает что-то происходить. Значит, она сыграла какую-то роль, значит, в ней есть какой-то смысл.
Т/з: — Вы не хотели бы с Дмитрием Ревякиным спеть?
Ольга: — Интересно. Странно, но с Ревякиным я не чувствую никакого притяжения, для меня он как инопланетянин, т.е. я вижу: симпатичный, красивый, можно сказать, человек, поёт чисто, что-то играет, но ни одной песни я не помню и вообще не понимаю. Может, у меня отсутствует какой-то важный файл, который отвечает за его восприятие. Недоумеваю, почему многие люди меня пытаются с ним поженить…
Ведущий: — Ольга, беседовать с тобой одно удовольствие…
Ольга: — Быть Вашим гостем чрезвычайно лестно, особенно спасибо за приют, тем более, что мне давно известно, все остальные на меня плюют (Сергей Довлатов). Ха-ха-ха, один мой знакомый постоянно говорит это на прощанье. Мы прощаемся, давайте послушаем песенку Площадь Ногина. На неё мы доблестно сняли клип, правда он ещё не доделан. Может быть, он разделит судьбу клипа «На хрена нам война» и его покажет-таки MTV. Будем в это верить.
Ведущий: — Спасибо тебе, Ольга. Может, вы как-нибудь придете с Милой и сыграете вживую, когда выйдет альбом.
Ольга: — Хорошо, договорились.
[Звучит песня «Площадь Ногина»]
Расшифровка текста — Мария Сербинова