Интервью для газеты RIA (Винница). 30 октября 2007 г.
…Мы наслаждение испытываем не из-за того, что радуемся, а из-за того, что попадаем в себя. Веселиться — дело щенячье.
Легендарная Ольга Арефьева рассказала «RIA» о своей грусти, мистической книге, интересу к украинской народной песне, прошлой жизни и погружению в иные миры.
«Всё это тебе снится», — проплывёт перед глазами всех, кто зайдёт на официальный сайт Ольги Арефьевой и группы «Ковчег». Когда слушаешь её неимоверно сильный и чистый голос, пускаешь в своё сердце строчки глубоких песен, наблюдаешь за дивными движениями чудо-человечков её театра «KALIMBA», не покидает ощущение, что где-то уже это видел… Может, снилось? Или снится?..
«Браво!» и «Ещё!» — не желали прощаться с Арефьевой винничане. Восторг, которого хватило бы на самый большой стадион, — долгожданная встреча с легендарной рок-исполнительницей прошла 25 октября в Доме офицеров. До своего приезда Ольга Арефьева ничего не знала о Виннице. Для неё города похожи один на другой, она не запоминает названия залов, в которых выступает, и улиц, по которым после гуляет. Она запоминает ощущения.
Ольга Арефьева вообще человек настроения. Она не любит глупых вопросов, общение с прессой и раздачу автографов. При этом Ольга Арефьева обожает своё дело — такого добра у неё много: группа «Ковчег», перформанс-группа «KALIMBA», тренинги «Человеческая комедия», мистическая проза и бесконечное познание себя.
Ольга Арефьева: Мы не умрём, пока мы будем петь!
Жизнь состоит из противоположностей и даже в веселье есть момент грусти, а в грусти всегда есть момент радости, — уверена Ольга Арефьева.
— Помните значок «инь-ян»? Там в кружочке белое зигзагом разделено с чёрным: в белом есть точка чёрного, а в чёрном — точка белого. Это некое единство, которое мы не можем игнорировать. Когда я составляю программу концерта, в ней не могут быть только весёлые песни — это неинтересно. Я испытываю наслаждение от реализации того, какая я есть. А во мне очень много грустного… Не могу сказать, что это плохо — это так, и всё. Мы наслаждение испытываем не из-за того, что радуемся, а из-за того, что попадаем в себя. Веселиться — дело щенячье. Или свинячье. Радоваться в жизни нужно заслуженно, когда настал момент — всё сошлось. Эта радость не всегда ха-ха, хи-хи и прыг-прыг. Бывает торжественное молчание, может быть, на вершине горы… И никакая улыбка в этот момент на лице не блуждает.
— Кому вы дали первому прочитать свою книгу («Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной» увидела свет в сентябре)?
— Есть несколько людей, которым доверяю. Они, кстати, все занимаются у меня на тренинге. Вместе со мной они играли в слова, даже некоторые их фразы вошли в книгу. Они-то и были моими первыми читателями… Даже нет, в рукописи надо было быть не столько читателем, сколько очень придирчивым «человеком с микроскопом», который бы нашёл неувязки. В принципе, это соавторская функция — не расслабленная, а наоборот — очень ответственная.
— Если бы сейчас вы начали писать книгу, что-то изменили бы?
— Вопрос не имеет смысла, это какое-то деление на ноль. Ведь у каждого произведения есть своё лицо. Представьте, вы родили ребёнка, а потом вам задали вопрос: «Если бы вы рожали снова, сделали бы ребёнка с другим лицом»? Ребёнок — нечто или некто, в чём мы соавторы только в определённой степени. Мы его родили, но почему он получился такой? Здесь природа, Бог или само течение жизни больше авторы ребёнка, чем человек. И точно также писатель. Он ничего не может сделать сам: пишет то, что пишет, и не иначе.
— Какие у вас появились новые увлечения?
— Это не новое всё. В каждом увлечении есть своё развитие. Есть корень, который зародился давно, а потом он пророс. Я не могу назвать новым народную песню, но это моё ныне действующее увлечение, которым занимаюсь. Или то, что я почувствовала призвание преподавать, тоже случилось не сейчас, а ещё когда-то, может, в самой ранней молодости, когда я аэробику преподавала. Сейчас я это чувствую всё больше и больше — кроме «Человеческой комедии», которой пошёл пятый год, я начала проводить вокальный тренинг. Очень долго у меня люди это просили. А я не очень хотела по многим причинам. Нужно почувствовать момент, когда хорошо понимаешь, откуда ты ведёшь людей, как и куда. Плюс — сами люди имеют намерения, они толкают меня, чтобы я их вела. Когда эти силы совпадают и совмещаются, появляется событие. Вот сейчас мы буквально раз пять позанимались с новой группой — она очень большая, и мы только начали друг к другу притираться. Это можно назвать новым, но, с другой стороны, я всю жизнь этим занимаюсь.
— Вы знакомы с украинской народной песней?
— Знакома. Я бы, безусловно, с удовольствием послушала аутентичные украинские народные песни. Постараюсь тут купить фольклорные диски. Я люблю оригиналы, к переделкам ощущаю неприязнь — не люблю, когда из народной песни делают что-то другое.
— А что ощущаете, когда ваши песни поют?
— Меня это не особо трогает. Пока что я лучше всех пою свои песни. Если встречу что-то более сильное, возможно, мне это будет интересно.
— Как рождаются образы песен и театра?
— Исключительно ассоциативно, подсознательно. Интуиция, с одной стороны, кажется какой-то зыбкой вещью, а с другой — она абсолютно надёжна. Также и с театральными образами к песням — они совмещаются как вилка с розеткой, и мы не можем это как-то волюнтаристски изменять.
— Похоже, что ваша главная задача — познание себя. Какие можете дать практические советы? Что могут делать люди, скажем, в домашних условиях, чтобы познать себя?
— Хоть в домашних, хоть в любых. Это можно назвать рефлексией, наблюдательностью — когда мы смотрим на себя со стороны. Мы плачем, захвачены эмоциями, или радуемся, но в каждый момент у нас есть некая неподвижная точка, которая на это всё смотрит: «Да. Я сейчас радуюсь/плачу. Я захвачена эмоциями». Во всей этой жизни есть какой-то элемент сна, элемент кино, которое нам показывают для того, чтобы мы чему-то научились. Мы очень часто им увлекаемся, но всегда можем сделать от него шаг в сторонку. Этот момент — жест силы. Не всегда на это хватает энергии, но надо это делать как можно чаще. Это не мозги и не эмоции — эдакая позиция наблюдения. А с другой стороны — моя книга совершенно сновидная. Это та самая сэкономленная сила, которую мы не потратили на эмоции и можем её использовать, чтобы создавать другие миры. Оказывается, что они на равных правах могут сосуществовать с этим миром, что все дополнительные реальности такие же полноценные. То, что я проживала в книге, для меня было не менее важным, чем то, что я проживала в жизни. Может, иногда даже более важным. И это ко всем относится. Например, девушка пишет письма кумиру, который вообще живёт на другой стороне планеты. Эта любовь, может, и придуманная, и общение воображаемое, но она в ней живёт больше, чем, скажем, в институте, в котором сейчас учится. Так что сила воображения, сознания не такая уж маленькая. Она, может быть, даже вообще самая большая сила в этом мире.
— Вы влюбчивый человек?
— Нет.
— Опишите состояние, когда влюблены.
— Почитайте книжку, там это есть.
— На какие ещё вопросы читатели смогут найти ответы?
— Это не вопросы-ответы, это глубокое погружение в рядом стоящий мир — очень сильный и яркий. Не надо думать, что я его сочинила, я в него входила и выходила, и приносила оттуда дары: то, что смогла зафиксировать и материализовать. Теперь вслед за мной туда также можно войти и читателю…
— Как думаете, кем вы были в прошлой жизни?
— Скорее всего, жизней было много. Думаю, была японская жизнь, где я была мужчиной, также была индейцем-мужчиной — это то, что лучше помню. Больше — не знаю… Может, что-то близко к России было, а может — и нет. На самом деле, у нас у всех много жизней. Есть, конечно, люди, которые в первый раз на Земле. Они осваивают совершенно первичные вещи: как ходить, говорить, как друг друга уважать. «Вася, ты меня уважаешь»? — это вопрос из первичности.
— Когда вам бывает страшно?
— Не знаю… Бывает иногда.
— Кому в этот момент звоните?
— Ну тут надо звонить разве что самой себе. Некоторые проблемы не могут решить другие люди, но если они будут рядом — приятно. В принципе, я — человек коллективный, и несколько близких людей всегда рядом со мной.
— Вы любите одиночество?
— Я редко бываю совсем одна, а с другой стороны — внутри я всегда в какой-то степени одна.
— Лучшее для вас время суток для написания песен и книг?
— Это не имеет расписания. Тем более что это не одномоментно. Опять же, какие-то корни тянутся издалека, какие-то состояния переживаются годами — ты можешь это сформировать в комочек, а можешь не формировать. Я, кстати, в последнее время стала пренебрегать фиксацией. Видимо, из-за того, что в книгу очень многое вложила.
— Какую последнюю книгу вы прочитали?
— Я одновременно читаю штук двадцать книг. Что сейчас закончила? Не знаю. Я веду рассылку «Заповедник бумажного тигра». Тот, кто хочет узнать, что я именно читаю, может туда зайти и сразу прочитать 100-200-300 книг — это будет более адекватный ответ на вопрос. Каждая книга, по сути, мозаика жизни, а из неё уже что-то складывается. Если в целом глянуть, можно больше понять, чем, если их, как стёклышки, рассматривать.
— Как вы любите отдыхать?
— Я всё время отдыхаю. Это выражается в том, что я делаю лишь то, что хочется. Если я пою на концерте, читаю книгу или веду тренинг: я работаю или отдыхаю? Мне часто после этого лучше, чем до того, даже если я физически устану.
— Значит, вы счастливый человек?
— Вопрос!? Наверное, счастливый… Но это не означает, что мне очень легко живётся. Живётся трудно. Трудности все в голове, которая осмысливает этот мир, всё время ставит какие-то проблемы, а у некоторых из них нет решений. Мне не всё понятно в этом мире и не всё в нём нравится. Что с этим делать? Серьёзный вопрос, на который приходится искать ответ ежесекундно, и он не находится. Не знаю, может, я непонятно выражаюсь, но для меня это всё понятно. И я, кстати, довольно много знаю людей, которым приходится так же. В школе жизни это, пожалуй, эквивалентно 9-10-му классу. Это высшая математика бытия. Она очень сложная.
Валентина Кирильчук