Передача «Антропология» на телеканале Телеэкспо. 1 октября 1997 г.
Треклист:
1. Она сделала шаг (клип)
2. Квинтолов (клип)
3. Бом колокол
4. Я дурак и ты дурак
5. Про фольгу
6. Сороконожка
7. Dead Can Dance
8. Картонное пальто
9. Рада бы в рай
10. Голубочек
Ведущий и автор программы — Дмитрий Дибров
В студии:
Ольга Арефьева,
Михаил Трофименко,
Борис Марков.
Дибров: — Дорогие друзья! Вот за последний год ничто так в московской музыкальной жизни не взорвало меня, как Оля Арефьева. И нет более загадочной фигуры на сегодня в московской музыкальной жизни, чем эта абсолютно безграничная гениальная поэтесса, автор музыки и исполнительница. Мне кажется, что абсолютно все завоевания нашей столичной рок-музыки произойдут именно от неё. У них есть Чиж с Гребенщиковым, у нас пока только Арефьева (из тех, кто ещё развивается). Посмотрим. Они, видимо, выступят потом «Сплином» с Сашей Васильевым во главе, так я понял. Но я знаю, что мы и Васильева покроем Олей Арефьевой. Я хочу, чтобы сейчас вы выступили в роли первооткрывателя — наслаждайтесь.
Здравствуйте, товарищи! (обращаясь к группе «Ковчег»)
Ольга: — Здравствуйте.
Дибров: — Оля, у нас с Вами клип есть, у нас с Вами есть музыка на полу — что мы с Вами делаем сначала?
Ольга: — Вначале мы смотрим один из двух клипов, потом смотрим второй из двух клипов, а на полу мы так просто сидим.
Дибров: — Со временем мы с вами узнаем две вещи. Первое: почему это, интересно, группа Оли Арефьевой сидит на полу и, во-вторых, когда же, наконец, Оля споёт мою любимую песню «Голубок», так как они не репетировали этого «Голубка» и вот, значит, сейчас посмотрим удастся ли выклянчить одно и другое. Ну вот пока посмотрите, пожалуйста, клип. Я не знаю, как этот клип получился. По крайней мере это для многих из вас первое проведение темы, которое, убеждён, станет для вас затем очень любимой. Давайте посмотрим.
[Демонстрируется клип «Она сделала шаг»]
Дибров: — Откуда у Вас клип? Вас же нигде нет. Вы же нигде не ротируетесь. Вас же как нефть добывать надо. Вот откуда у вас клип?
Ольга: — Правильный вопрос, потому что клип мне сделали без денег, хорошие люди. Спасибо им. Автор этого клипа Сергей Зюзельков. Спасибо студентам ВГИКа — некоторые помогали. В общем, приходится ждать пока найдётся кто-то, кто снимет — денег, конечно, у нас нет. Следующий клип для нас сделали ребята из «Лужники-Видео-Арт». Я его ещё не видела. Говорят, что-то потрясающее. В общем, волнуюсь. Сейчас мы его, наверное, тоже посмотрим. Им тоже огромное спасибо. Бог посылает хороших людей — они нам помогают.
(Звонок телезрителя)
Дибров: — Алло, здравствуйте!
Телезрительница-1: — Здравствуйте. Я как раз видела второй клип, я думаю, что он сейчас всем понравится.
Ольга: — Она, кстати, не могла видеть второй клип. Этот клип вообще ещё никто не видел, кроме авторов…
Дибров: — Вы переходите как цыганская почта из уст в уста. Вот что. Вы как раз тот случай, когда только сказать миру, а дальше мир сам знает, что с Вами делать. Вот в чём ужас.
Ольга: — Наверное.
Дибров: — А Вы думаете действительно, что рано или поздно Вы получите сполна, то что, заслуживаете от мира?
Ольга: — В Библии сказано: если бы вы были от мира — мир бы вас любил, но вы не от мира — и мир вас возненавидел…. Не нужно… Это не совсем нужно, вообще…Не полезно. Известно, что поэт должен страдать — тогда он будет правдив.
Дибров: — Давайте посмотрим второй клип, о котором Оля только что говорила, и он связан тоже со ВГИКовцами?
Ольга: — Нет. Это сделали ребята из очень такой перспективной развивающейся новой студии — видео-студии. Называется — «Лужники Видео Арт». Мне кажется, что это такая их очень яркая заявка. Вот мы сейчас посмотрим, наверное.
Дибров: — Давайте, давайте, давайте.
[Демонстрируется клип «Квинтолов»]
Дибров: — Есть разница в самом посыле — между этой музыкой и той музыкой, которая специально делается для того, чтобы удовлетворить только материальную потребность. А это Вы выбираете, что клиповать, если такая возможность есть. Это Вы составляете собственный концерт, да?
Ольга: — Концерт составляю я, а клипы, естественно те, кто снимает.
Дибров: — Они выбирают?
Ольга: — Конечно. Но, это, наверное, моя беда по жизни, что я слишком много всего написала и слишком вот неоднопланово. Цветаева говорила, что поэты делятся на ежей и лис. Вот ежи — они всегда двигают свою линию, всегда похожи на себя и всегда идут в одном направлении, а лисы — они постоянно меняют обличье. В качестве ежа она приводила, по-моему, в пример Бетховена, а в качестве лисы — Моцарта. Вот я, видимо, пример, всё-таки, лисы, то есть и первая и вторая песня мне одинаково близки, и я не могу сказать, какая больше… Вам какая больше понравилась?
Дибров: — Из этих двух?
Ольга: — Песня, да, и клип. Две отдельных вещи.
Дибров: — Во-первых, обе. Во-вторых, первая. (смеётся) Понимаете, Оля, мне, вообще, кажется, что хорошая песня — эта такая песня, в которой про любовь поётся… (театрально застенчиво)
Ольга: — Ну, про любовь, конечно…
Дибров: — А песня, в которой не поется про любовь — это либо песня, вынутая из томика какого-нибудь поэта… Вот…
Ольга: — Это тоже всегда про любовь. Мне «Квинтолов» нравится очень и, вообще, нравится клип — я сейчас просто поражена, как они здорово сделали.
Дибров: — Значит, судя по тому, как группа «Ковчег» рвётся в бой, интересно знать, что, всё-таки, на полу можно спеть. Вот что можно спеть на полу?
Ольга: — Мы споём.
[Исполняется песня «Бом колокол»]
Дибров: — Вот Вы мне какой привлекательной кажетесь. И такая грусть в Ваших глазах, и сам тон такой светло грустный, знаете. И Вам страшно идут простые вещи из шерсти, из старой бечевы… И аккорды Ваши простые. И не выдумываете Вы новых слов для того, чтобы сложить из них эту изумительную тончайшую вязь с такими нюансами.
Ольга: — Вашими устами мёд бы пить, называется. Всё хвалите. Поругать лучше — полезней будет.
Дибров: — А нет — это другие пусть уж… А вот пожалуйста, пожалуйста — слушайте, товарищ Арефьева! Что Вы вот это вот пишете вот эти вот песни, а раскручивать их трудно? Это кому вот Вы это пишете — молодёжь, что ли? Вы ж не сможете петь — где Ваши ручки? Вы ж не сумеете так в микрофон?
Ольга: — Ну почему? Вдруг сумею. (смеётся)
Дибров: — А то вот Вы вдруг целый регги-цикл написали?…
Ольга: — Да. Да, и, к сожалению, многие нас только по регги и знают, потому что единственный диск, который у нас вышел — это регги-диск «Батакакумба». Он нам очень нравится — он хороший. Там одиннадцать песен, а у меня двести пятьдесят. Но все, почему-то считают, что я регги-певица… Приходится…
Дибров: — А они считают потому, что у Вас этот регги получился безупречно.
Ольга: — Не знаю. Вот когда мы записали этот альбом, я была в восторге. Он мне, наверное, год нравился так, что я, когда кому-то записывала кассету, я включала — и не могла уже оторваться. Слушала от начала до конца. Сейчас начали недостатки замечаться. Но в принципе, если бы у меня была возможность записать ещё что-нибудь, мне кажется, мне бы тоже нравилось. Дело в возможности.
Дибров: — Как Вам пришло в голову, если говорить об этом регги-альбоме, который, может быть, многие знают, как это Вам в голову пришло, чтобы Джа пускал «трамвай из болота в рай». Ну что-то, но трамвай пускать, ну?
Ольга: — Знаете как это было? В то время я только буквально раз видела Олди и, почему-то, вот мне пришло в голову помочь ему сделать концерт — у меня была такая возможность в каком-то ДК студенческом, но сама я не могла присутствовать на этом концерте и должна была, приехав к началу, уехать и потом вернуться к концу. А находилось всё это как-то вот так от метро несколько остановок трамвая — было как-то холодно, ветер, и трамваи не ходили. И был очень странный такой момент, когда я уходила с этого концерта (я его так и не слышала), и вот под этим пронзительным ветром на этих трамвайных рельсах мне пришла эта фраза, и я её таким дрожащим замерзшим корявым почерком записала себе в тетрадь (она у меня есть)…
Дибров: — Да?
Ольга: — Да, как-то на неё набрела и вижу, как возникла эта песня. Слова эти просто на меня упали. Я их никак не сочиняла. В голову они мне пришли в готовом виде. Так что надо, в общем, спросить не у меня, откуда это всё берётся. Берётся из холода трамвайных рельсов и концерта Олди, на котором меня не было.
Дибров: — И любая музыка, которую Вы играете, так или иначе весьма народная. В том смысле, что её можно сыграть на инструментах, не втыкающихся к розетку?
Ольга: — Не знаю, как любая. Но народность — она не только в розетке или в её отсутствии. Вообще говоря, когда я училась в музучилище, у нас была такая преподаватель по музлитературе, которая любила нам повторять одну и ту же фразу — вот её только надо было знать, для того, чтобы музлитературу сдать на приличную оценку. Когда она спрашивала — вот в чём секрет успеха такого-то композитора? Надо было отвечать — в опоре на жанр. То есть, Бизе опирался на аргентинские народные андалузские мелодии — в этом его успех, Бородин — на русскую народную музыку — в этом его успех. Тот, кто убегает от жанра — тот, значит, может потеряться. Не знаю, так это или не так, но опора на жанр — дело такое… Народность из этого берётся. Насколько получается, конечно.
(Звонок телезрителя)
Дибров: — Давайте послушаем кое-что. Алло. Говорите, пожалуйста.
Телезрительница-2: — Здравствуйте.
Дибров: — Здравствуйте.
Телезрительница-2: Такая ситуация — это, наверное, судьба. Несколько минут назад мы с моей подругой говорили об Ольге Арефьевой, что мы очень давно её не слушали, не слышали и не смотрели афиши — не знаем, где будет концерт. Во-первых, хотели бы узнать планы, а во-вторых, мы всё время с моей знакомой проводим какую-то параллель с Янкой. Если это возможно, чтобы она смогла исполнить посвящение Янке. Если можно.
Ольга: — Спасибо за вопрос. По первому вопросу, наконец-то, могу порадовать — мы, всё-таки, решили назначить концерт. Он будет в ЦДХ 12 октября в семь вечера. Мы там сыграем тоже, видимо, акустику, и с нами будет молодая очень перспективная акустическая группа «Регулярные части авантюристов». Кстати, очень рекомендую Вам их тоже пригласить. По-моему, замечательные ребята. Значит, 12 октября в ЦДХ на Крымском валу.
По поводу второго вопроса тоже спасибо, что Вы это заметили, потому что я прямым текстом обычно не говорю, что такие-то песни посвящены Янке. Но действительно есть ряд песен про неё. Даже, кстати, песня «Она умерла» некоторые считают, что я написала про Янку. Нет, это не так, хотя у меня часто бывает в жизни такое, что я песни пишу раньше, чем события. Например, у меня есть песня «Хамелеон», и флейтист, который был в «Акустик-Ковчеге» — он, по-моему, совершенно уверен, что это песня про него, хотя я написала её примерно за полгода до нашего знакомства. Но это частое явление — в песнях, в стихах, в поэзии и так далее… Вот. Но сейчас про Янку мы не будем петь. Мы подготовили программу, такую определённую и выскакивать из неё — это очень трудно. И, кстати, это очень частая ситуация на концертах. Эти вот кипы записок с самыми разномастными просьбами — спеть то, сё и это. Как правило, мы не следуем этим запискам, хотя я, в общем-то, запоминаю и держу в голове, что то-то и то-то чаще всего просят. Иногда потом, когда-нибудь вот эту песню вытаскиваю. Потому что у меня их слишком много — их никак нельзя вместить в один концерт. Как правило, я пою самые новые. Вот эти песенки сегодня мы поём новые. Почти что сплошь новые.
Дибров: — Да. Таким образом, к сожалению, это показывает нам, что «Голубка»-то вот моего любимого так и не удастся услышать, но только в первой части. Во второй, всё-таки, попробуем добить эту тему. Вторая часть у нас с Вами наступит через двадцать минут. Ради Бога не отключайтесь! У вас не так много шансов услышать Олю Арефьеву ещё где-либо по телевизору в ближайшую неделю уж точно.
Итак, спасибо за внимание. До встречи через двадцать минут.
Дибров: — Добрый вечер. Очень здорово, что мы с вами видимся вновь. Для вновь прибывших хочу сказать — сейчас будем лететь в темпе невероятном, потому что мы много говорили, а мало слушали, непозволительно мало слушали совершенно космическую Ольгу Арефьеву. И сейчас сделаем всё для того, чтобы меньше говорить, но больше слушать, урвать побольше изумительного Олиного космического продукта. Но я для тех, кто не слышал первой части, хочу заявить вам, что это самое главное, самое главное, что сегодня происходит в московской рок-музыке и поверьте мне на слово — это так и есть. Это наш ответ Чемберлену, то есть Петербургу. Как бы то ни было, Оль, ну прошу Вас — давайте больше, больше петь, петь…
[Исполняется песня «Я дурак и ты дурак»]
Дибров: — Но от одного мы, всё-таки, не можем отказаться — это от звонков 215-19-93 — уважаемые радиослушатели «Серебряного дождя». Это я произношу для Вас, хотя телезрители видят этот телефон и без напоминания. Алло! Говорите, пожалуйста. Здравствуйте.
(Звонок телезрителя)
Телезритель-3: — Добрый день. Я очень восхищён творчеством Ольги Арефьевой. Сам я норильский, и у нас молодёжь очень сильно слушает её.
Ольга: — Приятно очень, что из Норильска.
Телезритель-3: — Хотелось бы узнать, где можно купить её дальнейшие произведения…
Дибров: — …и где ей взять денег на то, чтоб эти произведения записать, знаете ли, в дорогой студии, заплатить за тираж компактов. Вот об этом, да, Вы хотели поговорить?
Телезритель-3: — Ну да, я хотел, вообще, поговорить об её отношении к музыке. И у нас ещё, я хотел сказать, сейчас у нас есть фан-клуб музыки регги, и очень сильно много поклонников Ольги Арефьевой, и у нас даже некоторые мужчины пытаются петь женским голосом.
(Смеются)
Дибров: — Хорошо.
Телезртель-3: — В общем, неплохо получается, но, конечно, надо трудиться. Что бы Вы могли бы посоветовать таким начинающим певцам и исполнителям?
Дибров: — Спасибо. Во-первых, купить такой же изумительный головной убор, как у Оли. Тогда гораздо лучше получится.
Ольга: — Да, красно-жёлто-зелёные береты надеть, да?… Нет, всё, что можно посоветовать — это играть и всё, потому что быть на кого-то похожим — радости мало. Надо жанр изучить, а дальше уже быть самим по себе. По поводу Норильска мне очень приятно и забавно, что там меня слушают, потому что я это, честно говоря, представить не могу, потому что диск мой продавался крайне, так, вяло. Фирма «Райс-мьюзик» — досточтимая — не приложила абсолютно никаких усилий к его выпуску, к его распространению и, в общем-то, какими путями он попал в Норильск, я не знаю. Хотелось бы, вообще, чтобы попадал наш диск в разные города, чтоб нас туда приглашали, и мы туда приезжали. И чтобы это было не так — пальцем в небо — «вот приезжайте к нам в Норильск» — ну как мы поедем? Чтобы это действительно были серьёзные люди, которые могут это сделать…
Дибров: — А складывается впечатление, что Вы сознательно избегаете известных путей. Менеджмент музыкальный — есть ведь такое понятие на свете, раскрутка…
Ольга: — Не знаю, как сказать… Не то, чтобы сознательно — так получается. То есть они предлагают какие-то неприемлемые условия, дают слишком много ценных указаний о том, как одеваться, какой длины делать юбку, на кого сменить музыкантов и какую играть музыку. Ну такие нелепые вещи, из которых, если я их все выполню, то я не буду собой.
Дибров: — Программа, в которой нельзя сесть на пол, например, «Ялта-Москва-Транзит» или «Песня-97» — значит она, скорее, плохая программа, нежели группа плохая…
Ольга: — Да нет, я не знаю, она хорошая, наверное, по-своему. У всего, в общем-то, своё место, и все находятся там, где их поставил Господь. Думаю, что всё в этом нормально, всё хорошо, а нам можно только порадоваться, что мы играем, и нам это нравится. В общем-то и всё.
Дибров: — Вот тот, кто впервые слышит Ольгу Арефьеву и группу «Ковчег» и тот, кто полагает, что только мировоззренчески раздумчивые концепции звучат в этих изумительных песнях, тот очень ошибается. Вот, позвольте частное мнение — это совершенно непревзойденный мастер … лирической песни … неповторимой лирической интонации. Ну вот интересно, удастся ли вытащить из Оли эту интонацию, так как нет более твёрдого в отношении к собственному репертуару человека. Вы не могли бы мне «Голубка» спеть?
Ольга: — Нет, пока нет. (смеётся)
Дибров: — Ну вот, пожалуйста.
Ольга: — Если будем меньше говорить …
Дибров: — Тогда на Ваш вкус.
Ольга: — …да, то мы сыграем песенку «Про фольгу».
[Исполняется песня «Про фольгу»]
(Звонок телезрителя)
Дибров: — Алло. Здравствуйте.
Телезрительница-4: — Здравствуйте. Вы знаете, мне хотелось бы спросить Олю о её религиозно-философских взглядах на жизнь. Кто она — христианка или язычница. Пусть она изложит свою точку зрения по этому поводу.
Ольга: — По голосу уже слышу своих слушателей. Как правило, молодые голоса, такие приятные. Вот. Отвечу одним словом, вернее двумя — православная христианка. Больше мне добавить нечего.
Дибров: — А много у Вас чувственности в песнях-то? Немощи значит искушают Вас?
Ольга: — Сыграем следующую песню…?
Дибров: — (смеётся) Давайте играть, давайте.
[Исполняется песня «Сороконожка»]
Дибров: — Дважды у Вас тема «мешка по башке».
Ольга: — Кстати, я сама подумала… (смеётся)
Дибров: — Оля, а что это у Вас — Вы любите сюрпризы, очевидно…
Ольга: — Только сейчас это заметила, видите как… Ну, значит я похожа на саму себя.
Дибров: — Правильно ли я понимаю, что Вы сейчас поёте песни, которые написаны месяца три как…
Ольга: — Нет. «Сороконожка» чуть-чуть подольше и «Фольга» — год назад мы даже пели у Вас же, собственно говоря, только без Вас — ещё когда была программа «Подъём».
Дибров: — Да.
Ольга: — А так — они все не более, чем год, полтора.
Дибров: — Значит так, Вы будете петь «Голубка»?
Ольга: — Если время останется… (смеётся) …будем экономить время…
Дибров: — А телефоны? Минуточку. Значит так. Нет. Если Вы так поняли, что, если мы не поём «Голубка», так поём то, что Вы хотите — очень ошибаетесь — сначала телезрители. Алло! Алло! Здравствуйте.
(Звонок телезрителя)
Телезрительница-5: — Здравствуйте. Вы знаете, года три назад был концерт, на котором дарились кассетки — на одной из них был записан «Регги-Ковчег», а на другой «Акустик-Ковчег». Вот меня интересует судьба последнего альбомчика.
Ольга: — То, что дарилось — это был концертник, это была концертная запись. У меня самой тоже её нет. То есть, это было выпущено некоей фирмой маленькой и таким тиражом каким-то ограниченным, и всё это исчезло. И, в общем-то, если я у друзей встречаю подобную кассету, то бываю очень рада. Судьба её такова — её больше нет, кроме как у людей.
Мы споём следующую песню, да?
Дибров: — Конечно.
Ольга: — Называется «Мёртвый может танцевать».
[Исполняется песня «Dead Can Dance»]
(Звонок телезрителя)
Дибров: — Алло!
Телезритель-6: — Здравствуйте. Это вам привет от Пушкарёва, дом 7. Ермаковы и его квартиранты из Питера.
Ольга: — А-а-а.
Дибров: — Да здравствуют эти квартиранты.
Ольга: — Ермаков — знаете, кто это? Это художник, который давал нам цилиндр на съёмки клипа «Квинтолов», который мы сегодня видели, так что Илья тоже может считаться автором…
Дибров: — Какая кармическая рифма!
Телезритель-6: — Кармические хвосты не обрубишь так просто — ясное дело. Мы тут лазили по каналам — нашли ваш. Смотрим — знакомые лица. Я, Егор, передаю лично привет суровому дяде с барабанами.
Ольга: — Да кстати, вообще, как-то мы не прилично обходимся с группой — надо представить. Дядя с барабанами — это Боря Марков — бессменный член группы «Ковчег» в течение последних нескольких лет.
Телезритель-6: — Приятно видеть крупный план.
Ольга: — И ещё один дядя с бородой и мандолиной — это такой новопришедший в группу мандолинист и очень старый её же басист, а также гитарист и, что там, флейтист, клавишник, гармошечник и так далее. Да, и, кстати, и главный певец в трехлитровую банку, да? Так что здесь мои близкие люди, которые давно уже со мной мучаются, терпят мой тяжёлый характер…
Дибров: — А как Вы прибились друг к другу?
Ольга: — Я думаю, что это судьба …Аллё!
Телезритель-7: — Аллё, Оля, это Серафим.
Ольга: — Серафим — это чёрный. Прекрасный. Прекрасно поющий и ещё лучше танцующий…
Телезритель-7: — Ладно, ладно…
Ольга: — …солист группы «Маркшайдер Кунст». Кстати, я Вам очень, очень советую её обязательно позвать, это что-то редкостное, потрясающее и выдающееся.
Телезритель-7: — ОК. Оля, я очень рад Вас увидеть сейчас и желаю успех и побольше видеть Вас так играть и петь так красиво. (стилистика сохранена)
Ольга: — Спасибо Вам огромное. Я сама не могу даже забыть, как мы были на концерте «Маркшайдер Кунст», особенно как Серафим танцует — это что-то незабываемое…
Телезритель-7: — ОК, спасибо, удачи Вам.
Ольга: — Я была загипнотизирована, стояла под сценой… Спасибо Вам…
Дибров: — Слушайте, как это здорово, что Вы ещё о чьём-то творчестве говорите. Я хотел бы, всё-таки, обратиться к Вашим соратникам. Ребята, а вот вы же когда-то тоже впервые услышали Олю… Был шок, а потом Вы почувствовали — ну надо работать, да, с этим человеком? Как это было всё?
Борис Марков: — Это длинная такая история. С Олей я познакомился на концерте «Лиги блюза»…
Ольга: — Правда? Надо же, а я не знаю этого…
Борис Марков: — Ну это было такое «Привет, привет и всё». Где-то, наверное, года через два, через три, по-моему, очередная команда наша развалилась, а наш гитарист как раз работал с ней. Вот. И потом как-то всё это…
Ольга: — Это ведь Слава, да?
Борис Марков: — Энди.
Ольга: — А Энди… Андрей. Да, группа «Блюз-Ковчег» — у меня ещё целая цепочка.
Дибров: — Нет, ну что-то же должен был человек сделать, что-то должен был спеть, чтобы вы поняли — слушайте, надо работать? Мало ли куда вас ещё приглашают.
Ольга: — Кстати сказать, я не приглашаю музыкантов — они сами приглашаются непонятным образом. Да. В этом смысле Миша всех проще поступил. Он услышал меня, и в тот же вот час подошёл и сказал, только кончился концерт: «Я хочу с тобой играть».
Дибров: — Да?
Ольга: — С тех пор мы играем вместе и не могу нарадоваться….
(Шутливые возражения со стороны Михаила Трофименко)
Ольга: — Ну ладно, хорошо — это ужасный гитарист и всё такое… (смеётся)
Борис Марков: — Барабанщик наш. Ещё один человек…
Ольга: — Да. Сегодня с нами его нет просто. У него маленькие дети, и он не смог ночью вот так отлучиться — Сева Королюк. Вот сейчас наша группа состоит из четверых человек. И всё — это старый костяк, с которым мы давно работаем.
Дибров: — Конечно, конечно, дети, и вот тот подвижнический путь, который…
Ольга: — Да, трое детей у него.
Дибров: — Вы ведете, как правило, находится в разрезе с потребностью кормить семью, вообще с бытовыми заботами…
Ольга: — Но тем не менее желание пересиливает. У нас есть желание песенку спеть. «Картонное пальто». Давай, нет? (обращаясь к музыкантам) Не будем?
Дибров: — Тогда «Голубок», естественно.
(Смех)
Ольга: — Сколько осталось времени, на сколько песен?
Дибров: — Откуда я знаю, Вы у меня спрашиваете.
Ольга: — О, Миша, надо было нам не болтаться, а настроить гитару.
Дибров: — А Вы можете настраивать гитару, пока мы будем болтать. Можете?
Алло! Прошу Вас. Говорите, пожалуйста.
(Звонок телезрителя)
Телезрительница-8: — Алло, я, Вы знаете, уже поговорила с музыкальным редактором по поводу ещё одной очень интересной группы, которая примерно в таком же жанре выступает…
Дибров: — Есть ещё одна Арефьева?
Телезрительница-8: — Да…
Дибров: — Ха-ха, да Вы что! Вам следует доверять. А что это за группа?
Телезрительница-8: — Называется «Рада и терновник»…
Ольга: — Ну разумеется, это знаменитая довольно группа…
Телезрительница-8: — И поскольку сегодняшняя группа великолепно поёт, поэтому они у меня вызвали ассоциации, вот примерно, с той же группой…
Дибров: — А, благодарю Вас. Надо обязательно послушать это всё дело, но я убеждён, почему-то, что одновременно многие ассоциации приходят, когда слышишь Арефьеву. Тут тебе и Джоан Баэз, тут тебе и Джуди Коллинз, и Баффи Сент-Мари, тут тебе и русские народные исполнительницы, Господи, чего только не приходит в голову. Вы знаете, Вам виднее, дорогой телезритель, но позвольте навязать Вам своё мнение — это ж моё шоу. Вот Арефьева — это будущее общее. А все остальные группы — это будущее частное, хотя важность их от того не меньше. Ну прошу Вас.
[Исполняется песня «Картонное пальто»]
Дибров: — Боже мой! Уже дошли до ядреных песенок старого ростовского порта.
Ольга: — Это очень новая песенка. (смеётся) Я её написала совсем недавно. Она мне страшно нравится. Я как бы взяла всё лучшее вот из песенок ростовского порта — особенно неправильно сумасшедшие рифмы…
Дибров: — Да, да, да…
Ольга: — …там, «мешке — тебе»…
Дибров: — да, да, да…
Ольга: — …особенно за эти безумные рифмы она мне очень нравится. И вообще, мне кажется, вопреки всем ожиданиям… такие песни…
Дибров: — Вот так ребёнок разбирает часы. Вот часы — это ж ведь довольно стройный механизм. Он разбирает, и диву даёшься — до чего же, до чего же блестяще роскошные части внутри часов оказывается скрыты. И как он ими любуется. Так и Вы — всякими составными мироздания, прямо, любуетесь в каждой из Ваших песен, разбирая, однако, это мироздание.
Ольга: — Следующая песня нашей программы… Я Вас не перебила?
Дибров: — Голубок!
Ольга: — Нет.
[Исполняется песня «Рада бы в рай»]
Дибров: — Это Вы не бросайте! Один Ваш грех, который затем такую пользу, отлившись в стихи, принесёт людям, возможно, даже ценнее для божественного, нежели тысячи праведных, но нудных мелочных проступочков, совершённых только ради собственного спасения. Вы не бросайте петь, Оль!
Ольга: — Мы успеем ещё спеть Вашего «Голубочка»?
Дибров: — ДА!!!!!!! «Голубочка» успеем!!! Вам цветы! Скорее «Голубочка»!!! Спасибо Вам, успехов! Скорее «Голубочка»!
Ольга: — Увидев такие цветы, нельзя не…
Дибров: — Господа! Это будет великая песня. Она уже великая — вот увидите!
[Исполняется песня «Голубочек»]
Дибров: — Теперь вы видели как будущее начинается сегодня. Оль, спасибо Вам! Творческих успехов. Это самые дурацкие слова, что можно произнести. Однако, они точно отвечают ощущению, которое, наверное, мы сейчас испытываем. Спасибо Вам!
Ольга: — Я открою Вам секрет — почему я не люблю песню «Голубочек»…
Дибров: — Почему?
Ольга: — …вернее, я её люблю, но мне сказали, почему её некоторые не любят…
Дибров: — Ну?
Ольга: — … потому что я всегда пою её в конце, и они всегда так не хотят, чтобы был конец, и поэтому эту песню боятся.
Дибров: — Мы знаем, что это начало.
Ольга: — Но сегодня она опять попала в конце… где начало того конца, которым оканчивается начало.
Дибров: — Переживайте всё, что слышали. До новых встреч!
Расшифровано Еленой Ханзадьян