Лонгрид. Скоро мы споем то, что каждый день репетируем. Свою песню написать спеть проще. И она будет даже хороша. Но будет ли она вечна? Народная песня дает приобщение к чему-то значительно большему, чем мы сами и окружающая нас бытовая реальность.
Русские песни, которые дошли до нас — это гениальные произведения, просеянные миром и отобранные временем. И они, в отличие от многого, сейчас как бы модного и актуального, долговечны. Их обаяние не исчезает с годами и даже веками. Они сводят меня — нет, не с ума, но выводят от бытового состояния в космическое уже много лет. Наш концерт точно не будет скучным или пресным. Он будет очень ярким и фееричным, но не на внешнем плане. Мы не будем плясать в павлиньих перьях и орать дурными голосами. Но мы уведем вас в космос, по которому все тайно тоскуют. Если у вас отросла воспринималка (а она есть уже очень у многих, кто в жизни занят тем, что думает, чувствует и растет) — вы услышите это. Вы срезонируете. Вы услышите зов. Надо только собраться и прийти — и уже никогда не разлюбите народную песню. Забудьте старые кошмарные клише и стереотипы в виде нагло орущих румяных баб в матрешечных костюмах с люрексом. Народное искусство принижали и профанировали, имитировали и подделывали столько лет, что вызывали отвращение у целых поколений. Настало время узнать, что вас обманывали.
Народная песня — это очень крутая энергия и потрясающая красотой информационная структура. Она — очень мощная пища для души и лестница в небо. Многие говорят, что годами не могут забыть раз услышанные правильные концерты (в том числе наши). И дело не в нас, хотя мы тоже очень крутые и честно делаем то, что делаем: не портим и не опошляем, не украшаем слишком и не делаем непонятно и сложно. Мы перевозчики на другой берег — вас к песням, а песен к вам. Все дело в том, что это волшебные, магические и незабываемые мелодии. Которые можно познавать очень долго и глубоко, и всё находить в них очень новую и сильную красоту. Вы их тоже начнете любить и петь, и вы тоже испытаете мороз по коже.
А сейчас вы просто должны прийти к нам на концерт. Ибо концертов мало, а подготовка к ним грандиозная. Это событие.

Про узнаваемость. Ощущение от песни можно запомнить сразу, но потом обнаружить, что повторить ее невозможно. Что надо с микроскопом копаться и скрипеть мозгами несколько лет, чтобы только начать с ней сближаться. Притом, я замечала: ищешь какую-то песню, давно слышанную, находишь с ней сотню записей — и все не те. Хорошие, но чуть грубее, упрощеннее, эмоционально и энергетически ниже. Хотя, казалось бы, то же. А потом всё же находишь именно ту запись, и её не спутаешь ни с чем. И тут понимаешь, что исполняешь ее тоже схематично, потеряв тысячу нюансов. Что память выпустила их, что нужно вообще измениться всей своей структурой и заново изучать новой собой все ту же давно знакомую песню. Чтобы подняться до уровня, когда её не портишь, а с ней наравне. Такой парадокс — мы одновременно не можем полностью познать волшебное произведение, как оно сделано и как работает, но узнаем его из тысячи клонов.

6 июля 2019
Из ЖЖ Ольги Арефьевой

После каждых гастролей в нашем полку прибывает буйно влюблённых. Это пылкие люди, которые не знают, куда девать свою атомную энергию. Я хочу рассказать, какие способы применения этой энергии считаю конструктивными, а какие — нет.
Мне очень интересно общаться с людьми, в том числе, новыми, иначе бы меня не было в сетях. Я могу позволить себе развлечения и отвлечения, иначе я бы не участвовала во многих событиях реальной жизни. Но до определённых пределов. Все эти прекрасные занятия не должны мешать делу и нарушать мои границы.

Вот что я считаю неконструктивным.

Сегодня день музыки. А что это такое и что о ней скажешь? Если она то вытягивается в струну, то сворачивается валторной, то лезет в уши и их коробит, то расплавляет душу до духа, а тело до костей, то убегает и хочет остаться непонятной, сухой, неразгрызаемой и высокомерной.
Люди без слуха, но щедро наделённые запахом и громкостью, шероховатые и уверенные в своём праве громко топать в ваших хрупких органах чувств, день и ночь перетаскивают по лестницам бытия свои представления о прекрасном. Оно ядрёное, вонючее, наглое и с матом. И это тоже музыка.
Сыграйте нам что-нибудь из музыки, музыкант! Ага, щя. Так взлабну, что мало не покажется.
А кто этот бледный человек в потёртой одежде? Композитор? Ну и кому он нужен со своими хрупкими и вечно требующими дорогостоящего ремонта инструментами? С этими мятыми-непонятными нотами-закорючками? Их даже некому исполнить. Только одна репетиция оркестра стоит 200 тысяч денег. А их надо три. Ну, две. И за студию и запись. Он никогда не услышит свою симфонию сыгранной живыми, недовольными, пахнущими беляшами из-за угла, слегка нестроящими и не успевающими в такт музыкантами. Которые учились всю жизнь и теперь ненавидят то, что им приходится играть.
Пусть этот композитор идёт вон, в Пятёрочку кассиром работать. Хоть польза будет. И день-деньской слушает одну и ту же замкнутую по кругу кассету про шальную императрицу. Её наша товаровед Мария Петросановна очень любит. Музыка!

Если вы хотите светски пообщаться с человеком, а он не обращает на вас внимания, просто подойдите и суньте руку ему в трусы.
И, нахмурив брови в положение «вахтёр», объявите: «я подозреваю, что там у этого гражданина нечто неправильное, недозволенное, нескрепное!»
И по этому прекрасному плану сразу человек должен начать срочно доказывать, что нет, он мылся, трусы без дырок, и размер писи у него неплохой, и мораль он соблюдает, ну почти.
И вот атакуемый, кто ещё недавно с самозваным инспектором и разговаривать не стремился, и замечать отказывался, начнёт краснеть, распинаться, показывать трусы и жопу. А напавший будет хмуриться и говорить: «Да ну? А по вам не скажешь! Ну-ка, ну-ка, а что это у вас вон там?»
Таковы, кажется, влажные фантазии людей, которые заявляются неведомо откуда и вдруг залепляют тебе: «А такой-то — ваш любовник?» «А такая-то — твой бойфренд?» «Вы с ним спите?» «Ну-ну, мы-то знаем!»

Это и правда нужно, только надо быть хитрым как змея и толстокожим как слон, чувствительным как бабочка и зубастым как волк. Еще ловким как кошка и добрым как Иисус Христос. И еще уметь подавлять зевоту и выполнять много грязной работы забесплатно. Еще ходить в каске, бронежилете и улыбаться.
В свете свежего предложения аж купить какой-то чужой, да еще и не того, кто предлагает, текст некой рок-песни (текста самого не прилагалось, наверное, чтоб не украли), перечитала собственный пост на близкую тему. А потом зачиталась комментариями.
Я раньше такие предложения сравнивала с тем, как питомнику породистых животных предлагают взять в «подарок», а то и купить грязное, беспородное, больное, блохастое, к тому же, чужое, животное. 

Иду на днях к Дредноуту в районе Таганской. Жара. У одного из зданий, в тенёчке, полусидит, привалившись ко входу, мужчина. И таким очень уверенным, властным голосом окликает: «Девушка! А девушка-а! Минуточку! Да-да, вы! Подойдите-ка сюда!»

Вот какая у вас реакция?

Моя: если человеку что-то надо — он подходит, а не подзывает. С чего это: ему надо, а я буду подходить.
Если ему что-то надо конкретное и простое — он говорит это сразу. А не «минуточку!»
А такие дела я называю «цыганскими подкатами». Вотэтивсе «девушка, можно спросить?» с отведением в сторонку.
Ничего хорошего вас там не ждёт, дорогие прохожие.
Поэтому мой ответ на такие подкаты всегда один: на три буквы. В сад.
Так что негромко отвечаю себе под нос «пошел-ка ты подальше» и иду своей дорогой. По иронии судьбы — записывать цыганские песни.

На следующий день ровно в том же месте фигурирует тётенька. И тоже командным голосом училки: «Девушка! Минуточку! Ну-ка подойдите сюда!»

Вчера почему-то многих на концерте и после него интересовал вопрос: как я пишу песни? Как я их сочиняю? Вопрос был не абстрактный, а очень настойчивый такой, активный и конкретный.
Так вот, запишу свои мысли.
Я не занимаюсь песнями и стихами как волевым усилием, как каким-то делом. Я не ковыряю в носу и не высасываю из пальца, я не гонима некоей земной выгодой, необходимостью или самоутверждением. Я не сижу с мыслью «надо написать песню!»
Я нахожусь в контакте с миром идей. Там существует в большом количестве энергия, активно желающая проявиться. У неё есть своя воля, своё требование и намерение. И она постоянно (вернее, событийно, волново) ищет сознание, готовое её принять и провести через себя. Ну как молния ищет, куда ударить. Как вода ищет, через какую дырочку вытечь. И если находится сознание, готовое её принять и пропустить через себя, если находится человек, готовый служить всеми своими силами, умениями, временем, деньгами, энергией, голосом, эмоциями, интеллектом — эта энергия устремляется к нему. Но при этом невозможно поймать её, зажать в себе, как-то самому съесть, а другим не дать. Энергия — это поток. Ты проводишь поток только когда умеешь одновременно (ну или в меру последовательно) принимать и отдавать. Ёмкость человека не так велика: он может накапливать относительно немного энергии. Ну кто больше, кто меньше — но всё равно это мало по сравнению с энергией мира. Удерживать в себе энергию — бессмысленное занятие, ну как удерживать песню и не петь, чтобы силы сэкономить. Смешно и нелепо.

Для меня концерт — всегда мистерия. Всегда праздник. Иначе бы это занятие не имело смысла.
Есть большое количество текущей суеты и непредсказуемых внешних обстоятельств: уютным ли будет зал, сложатся ли свет и звук, какие я на этот раз выберу или напишу новые песни, насколько они лягут на руку и на голос, на состояние и вибрации мира.
Как прошли репетиции, как налажено партнерство с музыкантами или внутри дуэта, в каком состоянии и настроении партнеры.
Ощущение повышается от минуты к минуте, проходя через череду маленьких ритуалов, довольно громоздких сборов и раскладывания множества бытовых мелочей.
Какой выбран костюм, каков сегодня состав инструментов.
Шнуры, пюпитр, стул, технические мелочи.
Частоты в звуке каждого инструмента.
Много подготовительных процессов и мелких беспокойств.

Когда я встретила этот текст, рука потянулась перепостить. Но что-то меня остановило. Невозможно это сделать без уточнений. Только сейчас собралась с мыслями, чтобы их записать. Я очень во многом согласна с автором, а кое-какие вещи для меня сформулированы впервые так четко, и я благодарна за это. Но есть один важный пункт, в котором мы расходимся. Автор утверждает, что тело человека принадлежит лично ему, и он может делать с ним что угодно, имеет полное право. А общественные институции, государство, власть, традиции насильственным образом разлучают человека со своим телом и захватывают на него права, порабощая нас, и женщин, и мужчин. Со всем этим я согласна, кроме утверждения, что «тело моё, что хочу — то и делаю». Все мы не можем смотреть на кровь, боль, насилие, изнасилование, убийство, пытки — если мы не маньяки-психопаты и не надсмотрщики концлагеря. Если у нас в голове не сломаны естественные механизмы, мы не можем смотреть на издевательства над живыми существами. Нормальный человек испытывает ужас, негодование, отвращение, возмущение перед сценами насилия.Норма — сочувствие жертве, желание спасти и уменьшить боль живого существа. Это не просто психический механизм. Это наше общечеловеческое, нечто над индивидуальным сознанием. Назовите это богом, инстинктом, душой, природой, сознанием или бессознательным, я не знаю. Но мы явно созданы силой более высокой, чем можем вообразить. И вот это сила в нас против издевательства над живой материей. Поэтому наше тело не только наше. Оно принадлежит вот этой создающие силе, мы в долгу перед ней, и она владеет нами не в меньшей степени, чем мы сами собой. Не общество, не власть, не гендерные стереотипы, не один или другой пол, не семья, не государство и не община. Мы не только свои — мы боговы, так говорится в библии, и тут я присоединяюсь. Это не разговор о религии, она как раз часто на стороне семейного насилия, репродуктивного насилия, отчуждения тела от его владельца. И что бы мы ни понимали под словом «бог» — я его употребляю сейчас не в контексте конкретных культов. Если оно неточно выражает мысль или не вписывается в вашу систему описания — найдите и подставьте свое.

За последние дни я не раз встречала такое явление: человек вроде рассуждает, вроде вменяемо и со многим я соглашаюсь. И вдруг проскакивает слово-жупел: либералы. Как бы между делом.
Слово не было ругательным и вообще имело какой-то разборчивый смысл давно. Сейчас это ярлык, дающий удобство манипулирования вам и вами. На него навешаны оттенки презрения, насмешки, недоверия, оно дает возможность смотреть с высокомерием, держать в уме обвинение в «предательстве», печеньках госдепа, глупости, прекраснодушии, назойливости и так далее. Машина долго работала, чтобы стало так.

Среди прочих танцев, в которых я всего лишь увлеченный или увлекавшийся в прошлом любитель, я уже много лет занимаюсь аргентинским танго. С частным преподавателем, в режиме внутренней практики. На вечеринки-милонги ни разу не ходила, мои занятия — длительный и внимательный разбор механики балансов и выстройки тела. Так, чтобы оно срабатывало от тончайшего управления партнера как флюгер от ветерка: прямой, скользящий и сбалансированный. Чтобы двигалось туда, куда ведут, и так, как ведут, ничего не добавляя от себя и ничего не предсказывая и не придумывая. Партнер в танго тоже практикуется во внятности и абсолютной однозначности своего движения. Ему вдвойне приходится изучать механику и балансы, и все тоньше и точнее строить себя и парное взаимодействие. Думать и строить сложное движение, просчитывая балансы за двоих. У хороших пар управление становится всё более тонким, без применения усилий. Тогда получается весьма волшебный диалог.

Я против войны, убийства и жестокости. Я знаю и верю, что большинство конфликтов можно решить путем переговоров, а на более раннем этапе — не создавать. Но есть целая каста военных и еще тех, кто войну создает. Для них это важный и главный бизнес. Для них это почва под ногами, золотое кресло под жопой, они панически боятся их потерять. Они будут делать все, чтобы война продолжалась. И чтобы всегда находились (заранее выращивались и воспитывались) дураки, которых можно на нее погнать. И мне не нравится, что планета этим заражена. Я бы выбрала другую, где существа контролируют свою рождаемость, изначально воспитывают своих детей так, чтобы из них не получались бандиты и убийцы, где вообще не может прийти в голову кого-то убить и намотать кишки.Мне все эти «можем повторить» — маркер жуткого, обезьяньего сознания (простите, обезьяны, вы лучше). Но я на этой планете. И единственное, что могу сделать — это не преклоняться перед орудиями убийства и рабами системы убийства, которых нанятые идеологи и пропагандисты гипнотизируют псевдо-престижем профессии и псевдопраздниками. Я лучше вымру как индейцы. Но я успею высказать свое мнение. Эта планета — не для счастья как раз из-за того

А давайте я объясню, почему мне неприятно, когда меня спамят в личку.

Вот присылает человек «Возьмите собачку, разошлите всем». Что вижу я. У меня с этим человеком не было никакой переписки, история пуста. Никаких отношений не просматривается. Но он не пишет «здравствуйте», не называет меня по имени. И дело не в ритуальных хлопаньях крыльями и расшаркиваниях. Я вижу, что для него меня просто нет. Я — лишь ресурс, единица, поле для окучивания в неких целях. Человек не поинтересовался тем, что всюду говорю: две трети года я провожу не дома, никакое теплокровное животное у меня не выживет. Сам он находится на другом конце мира, даже не решусь предположить, где бедная собачка. Просматриваю глубже ситуацию: кому-то не нужен пес. Плохо воспитали, отказались от него, разонравился. Как решить проблему? А давайте всем разошлем. Всем-всем, во всех странах. И вот, наш покой нарушают чужие проблемы. Мне даже не расписывают, какой это хороший песик, и как ему нужна помощь. А прямо так и перекидывают со словами «сделайте рассылку».
То есть, эти люди ничем не отличаются от тех, кто суёт нам у метро листовки. Кстати, раздавальщики листовок тоже бывают разными. Некоторые бывают внятными и приятными, даже если не берешь листовку — идешь мимо, по пути узнав, что вот тут новое кафе зазывает или парикмахерская. Некоторые бубнят под нос и держат бумажку так, что не видно, проходишь, так и не поняв, чего они тут топчутся. Зато некоторые атакуют резким втыкающим движением, которое пробивает поле в районе живота. В ответ, ей богу, хочется засандалить с ноги.

Едем в поезде из Питера в Москву 119АА 14.10.2017.
Ночью сильно запахло через вентиляцию табаком. Мой спутник пошел смотреть, кто курит. Оказывается, это проводница соседнего вагона с другим работником поезда курят в нашем тамбуре!

Дальше рассказ моего спутника. Происходит диалог:
— Не надо здесь курить.
— А кто курит? Никто не курит! Ты этого не докажешь! (с сигаретой в руках)
— Тогда давайте позовем начальника поезда.

Есть такие люди в белом пальто, для которых окружающие всегда виноваты. Они ведь не могут успеть за всем злом мира. Им ведь надо еще работать, заботиться о близких, учить, лечить, писать книги и симфонии. А новости ежедневно приходят одна мерзее другой. И такое ощущение, что направлены они на то, чтобы никто не мог заниматься никакими нормальными делами — только должен бегать и спасать. Спасли кошечку — не спасли собачечку. Помогли бабушке — не помогли дедушке. Спасали одного невинного узника — там десять других посадили. Не едят коровок — так едят же растения! Окружающие всегда виноваты! Человек в белом пальто одолеваем своей праведностью. Он приходит упрекать мир и тех редких людей, которые пытаются разгрести вселенское говно, а не разводить его еще больше. Видите ли, медленно разгребают, не с той стороны и вообще неправильно. Человек в белом пальто вечно указывает им на это пальцем свысока. Праведность в нем напоминает назревший фурункул, который периодически брызгает в окружающих упреками, презрением, обесцениванием, сарказмом, сетованиями и претензиями. Он искренне уверен, что этот гной — вселенская истина. Любимая его фраза: «Сейчас вы… (защищаете или переживаете …) А где вы были, когда?… (дальше очередная беда мира)». Бед мира хватит на бесконечное количество упреков.

PS: Да, виновата у него всегда жертва. Не упыри, выдающие себя за власть и справедливость, не насильники и не бандиты. Они злодеи, что с них взять, для них злодейство — норма. Другое дело жертва — она же должна быть на сто процентов хорошей, иначе ее защищать приличный человек в белом пальто не будет. Собственно, он ничего не делает, чтобы кого-то защитить: он слишком праведен для этого и слишком занят своими упреками.
И петиций люди в белом пальто тоже никогда не подписывают — петиции — туфта, и там написано недостаточно правильно и убедительно про недостаточно совершенных людей.

2 октября 2017
Из ЖЖ Ольги Арефьевой