Интервью для газеты «Пятое измерение». №31, ноябрь 2003 г.
…Василий Великий сказал: человек — это животное, получившее задание стать Богом.
Источник (страницы: 1, 9, 10, 11)
Желания: единственный мотор, который нас не обманывает
— Ты осознаёшь, что космос, вселенная бесконечны?
— Я бесконечное светящееся существо.
— О! Отлично! А ты осознаёшь, что космос, вселенная — это то, что нас окружает, включая эти диванные подушки? Это часть космоса.
— Конечно.
— Ты осознаёшь, что в этом космосе сейчас встретились два шара сознания?
— Да.
— Ты осознаёшь, что они ничего не могут делать, кроме как любоваться окружающим космосом — ну, например, разговаривать? Я предлагаю с такой позиции говорить.
— Я с такой позиции живу.
— Недавно в интервью одной из газет ты процитировала строчку из Библии: «будьте хитры (*) аки змии и просты аки голубицы». Дзен, коан, парадокс, совмещение несовместимого. Как в жизни совмещать несовместимое? Как у тебя это получается?
— Ну, у всех это получается. В каких-то ситуациях жизни надо быть простым, а в каких-то хитрым.
— В одних ситуациях нужно быть простым, а в других — хитрым?
— Это, как правило, одни и те же ситуации. К вам вопрос. Приходится быть простым, и хитрым одновременно, в издательской деятельности, например?
— Такого, что в одних ситуациях я простой, в других хитрый — действительно нет. Такой рецепт не подходит, что с одними людьми быть хорошим, с другими плохой. Как «быть одновременно»? Что такое хорошо и что такое плохо?
— Что такое «реальность», в которой мы находимся?
— Тема тонкая очень. Что такое «реальность», в которой мы находимся?
— Говорят «будьте как дети». Ну, как ты будешь «как ребёнок»? Подойдёшь к прилавку, схватишь пирожное, засунешь его в рот? Что будет?
— По морде.
— Да. Так долго не пробудешь «как ребёнок». В чём же хитрость? В том, что снаружи — мы такие, какими нас ждут увидеть. Мы пассажиры, мы абоненты, мы жильцы и так далее. И от нас ожидают такого-то и такого-то поведения. Если мы начнём каким-то образом не соответствовать ожиданиям, то это будет стократ себе дороже.
— Надо подходить и, несмотря на чьи-то ожидания, хватать пирожные с прилавка?
— Нет, я говорю: это будет себе дороже — мы получим по… роже.
— Ты всегда ведёшь себя так, как от тебя ожидают другие?
— Вот в чём состоит хитрость-то! В том, что в других — слишком много ожидания, и слишком много желаний, выгодных им. Государству выгодно одно, партии — другое, продавцу — третье, милиционеру выгодно четвёртое. А ты живёшь в этом мире агрессивных ожиданий.
— «Агрессивных ожиданий» — хорошее слово, социально ёмкое.
— Да. Если ты сделаешь что-то не так, то улыбка с лица ближнего немедленно сползёт и на лице, а может быть, и в действии, отразится ненависть. Так в чём состоит хитрость? В том, что мы умеем проскальзывать в эти ожидания, оставаясь теми, кто мы есть, целыми. Мы сыграем в пассажира — оплатим проезд, а внутри мы всё рано дети…
— Мы есть дети?
— Мы понимаем, что это игра. Что это происходит не всерьёз, что это не есть наша единственная реальность, в которой мы — электорат, материал, единица общества…
— А какие есть ещё реальности?
— Реальность — у каждого своя. У каждого свой туннель реальности. И есть некий общий туннель, который мы создаём общими усилиями. В этом общем туннеле есть правила общежития — которые вовсе не блюдут наши интересы! Они блюдут интересы каких-то крупных, каких-то полуживых, полумеханических, но ведущих себя как живые существа, образований. Типа государства, которое надо кормить. Как там? — «колосс на глиняных ногах» — его надо кормить, поливать кровью, поклоняться. И мы живём в этом племени, где нас это заставляют делать. Мы можем в этот момент оказаться в тени. Мы можем не играть в эту игру. Не надо кричать «я отказываюсь играть в эту игру!» — так ты играешь в эту же игру, но со знаком минус.
— То есть, тебе в этой игре уже заранее отведена такая роль?
— Есть роль, в которой ты любишь «нашего господина Пэжэ». И ему поклоняешься, и ему три раза «ку» произносишь. Есть позиции, в которых ты с ним воюешь. А есть позиции, в которых его нет. Для тебя. Ты занят совершенно другими делами в этот момент. И тут господин Пэжэ попадается у тебя на дороге. И тут начинаются хитрости. Ты делаешь так, чтоб господин Пэжэ тебя вообще не заметил.
— А ты — его.
— А ты — его. Да. То есть, ты не вступаешь с ним ни в контакт, ни в конфликт. Ты выполняешь какую-то социальную условность тем, что ты одет в жёлтые штаны или какие-то там надо, да? А внутри этих жёлтых штанов или красных, находится бесконечное светящееся существо, которому плевать на всё. И в этом наше выживание. Вот эта хитрость и вот как-то так.
— Тогда ты, фактически, создаёшь свой собственный мир. Есть мир господина Пэжэ и есть твой собственный мир. Чем ты занимаешься в своём мире?
— Я думаю тем же, чем любой человек, который уже не животное. То есть, в нас есть животное, и есть человек. И есть Бог. Три уровня. То есть я в данную секунду выделяю три уровня: в нас есть животное, в нас есть человек и в нас есть Бог. И в каждом человеке это есть. Только в ком-то говорит больше животное, в ком-то больше человек, а в ком-то уже говорит Бог. Таких мало.
— Что говорит человек?
— Говорит… Ну, как сказать — образует мир. Не то, что говорит слова какие-то, а создает мир.
— В человеке — три уровня. Животное, человек, Бог.
— Например, да. Вообще их можно выделять как угодно дробно.
— Раз ты назвала три, значит, ты на это имеешь какие-то основания. Что говорит животное, вроде как понятно — агрессивность…
— Агрессивность, жадность, ревность, стремление завладеть самками, стремление самоутвердиться на фоне самцов, стремление больше жрать, обладать, угнетать. Власть, иерархия — это всё — животное.
— А Бог? Уровень Бога?
— Сразу на Бога перескочили?
— Да, тогда мы лучше сможем высветить человека.
— А Бог — это бесконечность, в которой нет условностей. И мы — это тоже маленькие бесконечности. Бесконечности бывают разного размера. И маленькие бесконечности — они становятся всё больше, больше и больше. Правда, до большой бесконечности всегда остаётся какое-то расстояние.
— Это и есть Бог. Человек — это бесконечность развивающаяся.
— Да, можно и так сказать. Это то, что говорится, когда говорим «Бог — что такое?». Это развитие.
— И отсутствие как условностей, так и ограничений.
— Либо отношение к этим условностям и ограничениям как к элементам мировой мозаики. Потому что Бог — сущность играющая. Не сущность, а сверхсущность. Он на всё это смотрит как на игру, как на, можно сказать, искусство. Создаётся, выписывается некое полотно, некая мозаика. У нас есть границы и у соседнего с нами стёклышка есть границы. И выглядит, что это — чёрное, а это — белое. А всё вместе это картина, которая делается только, в общем-то, ради удовольствия. Играть, создавая картину.
— Ну, Ему и особо деваться некуда.
— Почему? Есть куда. Не быть. А выбрал — быть.
— Это я и называю, что ему деваться некуда. Быть или не быть? — или, на его языке, бытие или небытие? — вот основной вопрос… И поговорим про уровень человека: что там?
— Определение уровня человека мне видится так: быть хорошим. Иметь какой-то идеал, к нему стремиться, выглядеть в глазах других людей приличным, симпатичным, нормально одетым, здоровым, умным, значимым, интересным. Важно то, что скажут про тебя, важно то, как ты социально устроен. Человек — это существо, с одной стороны, достаточно уязвимое и ограниченное, с другой стороны живущее в созидании, строительстве, изобретении, искусстве, впечатлениях, путешествиях, общении. Вот это вот человек. Если он поднимется выше этого — он уже понимает, что всё это сон, глюк. Что ничего не надо строить, ни в чьих глазах не надо никак выглядеть, совершенно не обязательно ни с кем общаться. Потому что Бог — он рядом, и он самый интересный собеседник на свете. А для человека пока что важно — «что скажет княгиня Марья Алексевна…»
— Что с другой стороны заставляет его двигаться…
— Что заставляет его развиваться и удаляться от животного, да. Есть такая фраза, я её часто повторяю, вроде бы как Василий Великий сказал…
— Василий Великий — это какой-то византийский, видимо, император?
— Литургия Василия Великого служится великим постом. Он сказал: человек — это животное, получившее задание стать Богом.
— Блииин! Никогда не слышал Василия. Совершенно точно! Я эту штуку сформулировал так: шагающий экскаватор должен превратиться в ангела.
— В ангела! Прекрасно, да! Голубочек.
— Ты живёшь и ты поёшь. И много ещё чего делаешь?
— Развлекаюсь.
— Жаль, диктофон не записывает мои такие хлопанья глазами — блымс, блымс.
— Записывает, записывает. Это громко было.
— А разве когда ты живёшь и когда ты поёшь — тогда ты не развлекаешься? Ты всерьёз?
— Конечно, развлекаюсь.
— Значит, нет такого — вот тут живу, тут пою, а тут развлекаюсь?
— Ну, скажем так. Развлекаюсь ещё каким-либо способом.
— Что является развлечением другим способом?
— Ну да много чего. Как у любого человека. Скажем, чтение книг.
— А, я думал, мало ли, может, какой-нибудь космический корабль конструируешь?
— Что попадает в фокус внимания, то вполне может на время увлечь. Делать домики из спичек, вырезать из журналов обложки для дисков. Ну, масса есть способов. Даже можно сделать из этого хобби.
— Да. Я понимаю, о чём ты говоришь. Тем не менее, твоё пение — кроме того, что его можно, на самом деле, на глубинных философских уровнях характеризовать как «развлечение», но это же ещё что-то? Может быть, ты что-то хочешь сказать-донести своим пением.
— Послание космического разума. Ха-ха.
— Мессидж.
— Немножко неправильно. «Что хочешь донести» — это означает, что я что-то такое знаю, чего не знает бедное человечество. И выполняю миссию донесения до бедного человечества способа стать богатым… Это не совсем то. Мессианство, это, пожалуй, перебор. Главный объект моей игры — это внутренний мир.
— Твой внутренний мир?
— Да, мой внутренний мир. Мне очень интересно внутри. Но я этим очень щедро делюсь с окружающими. Если кому-то не хватает фантазии придумать собственную игру, он всегда может посмотреть, во что я играю.
— Посмотреть для чего? Чтобы поиграть в твои игрушки?
— Сначала — в эту игрушку, потом, может быть, придумать какую-то свою. В принципе, мне кажется, люди… многие нуждаются, чтобы вообще кто-то подсказал им, чего делать. Потому что нас, начиная с детского садика, плющили. И учили по команде играть. По команде не играть. И вот люди сидят, открыв рот. Бедные люди. И ждут, что им туда положат. Кладут все, кому не лень, всё, что не лень.
— Этого мы записывать не будем. Попрошу вести себя прилично. Ха-ха-ха!
— Конечно, на этой почве очень много неразберихи, потому что стоит тебе узнать одну хорошую игрушку, как из неё уже очень легко сделать культ. Легко сделать культ или ещё какое-то общество любителей чего-нибудь. Очень трудно людей учить свободе. Представьте, например, тренинг «Я научу вас быть свободными». И на нём говорится: «Сейчас по команде три-четыре — почувствуйте себя свободными в течение тридцати секунд. Ну как, почувствовали?» Вот кончились тридцать секунд, дальше надо учиться быть свободными в течение одной минуты. Ошо очень забавно писал: «Я видел книгу одного американского автора «Учись быть расслабленным». Американцы любят такие книги — «Как стать богатым», «Как быть сексуально привлекательной». «Я не видал, — говорит Ошо, — более напряжённых людей, чем прочитавшие эту книгу и следующие её рекомендациям». Свобода состоит в том, что если мне что-то хочется, то я это обязательно делаю. Играя в это.
— И получаешь?
— Обязательно.
— Обычно, люди чего-то делают и получают противоположное — «хотели как лучше, получилось как всегда». А у тебя — по твоему заявлению — стопроцентная результативность?
— С ваших слов представляется какая-то материализация предметов. На самом деле не совсем так. Что такое — хотеть? Например: я захотела научиться танцевать. Что для этого нужно сделать? — Оторвать жопу от дивана.
— Таак.
— Вот это и есть магический акт! Если тебе что-то хочется! Вместо того, чтобы лёжа на диване говорить в потолок: «как было бы здорово…»
— Ты говоришь: «магический акт». Смотри, сейчас может создаться Школа этого «отрыва».
— Да, «школа отрыва от дивана». Я буду её аде… нет, я буду не адептом, я буду гуру. Кто-то вздохнёт и скажет: «Даааа… как хорошо бы…» А кто-то оторвётся от дивана и пойдёт. Найдёт школу танцев, будет там стоять в последнем ряду, у него будет не получаться. И он, всё равно, туда будет ходить. Там будет получать наслаждение, и через сколько-то времени — чему-то научится. А тот, кто сказал: «я бы мог бы, но я не стал…» — у него ничего не получится! Причём, цель-то какая: не чтобы стать танцором и получать за это деньги. У нас какие мотивации в обществе: а зачем ты это делаешь? А это отразится на твоей зарплате? Это отразится на твоём социальном статусе? Или может быть это хотя бы отразится на твоём здоровье?
— Мотивации животных, я хочу сказать.
— Ну, здоровье, хотя бы здоровье — уже хорошо. Я вот всем говорю: танцуйте. Потому что это полезно для здоровья. И люди оправдывают этим танец — занятие в принципе бессмысленное с практической точки зрения. Им так понятнее! Но на самом деле только наиболее бессмысленные «с точки зрения банальной логики» действия приносят наиболее интересный результат! Когда ты делаешь то, что действительно тебе хочется, потому что тебе оно нравится.
— Значит ты не только гуру «школы отрыва», но ты ещё и апологет идеи тотального развлечения?
— Тотального развлечения — да. Притом, сразу отпадают обычные способы, принятые в обществе. То есть ясно, что напиться, нажраться, подраться, поорать — абсолютно не развлекает, это — неинтересно, тяжело и грязно. Зато есть куча развлечений, которые мы с детского сада не доиграли. Мне очень жалко наших бедных детей, которых плющат социумом, подчинением, дисциплиной. Дают им какие-то абсолютно ненужные для саморазвития знания и установки — будь как все, будь не хуже других, выполняй чужие задания, соревнуйся чтобы выполнять их лучше других, безоговорочно подчиняйся воспитательнице, не задавай вопросов. Особенно вопроса «зачем всё это нужно?». Детям это точно не нужно. Это нужно взрослым, потому что им так удобнее. И ещё потому что их самих точно так же искалечили в детстве. Эдакое воспроизводство уродования, тотальная дедовщина человечества.
Недавно мы делали реквизит для концерта — шарики-прыгалки на резиночках. Купили пластилин, резинки, фольгу — сидели, лепили, клеили. Как нам понравилось, мы так развлеклись! Но нормальные взрослые люди, они не купят пластилин, они не будут рисовать, они не будут клеить, если только это не их работа.
— А мы недавно разрисовывали детский сад. Силами части нас и хулиганов из двух соседних школ.
— Все довольны?
— Да, все довольны, включая директора детского садика.
— Значит, ваши действия были точными.
— А ещё субботник проводили в ботаническом саду.
— Что там делали? Бутылки собирали?
— Нет, я лично пилил облепиховое дерево с колючками. И косил траву. И вот какая штука происходит: когда это делаешь из-за, как ты говоришь — «развлечения» (ну, не плоского, «напиться и уснуть»)… — оказывается, обрезать веточки с облепихового дерева невозможно в виде работы! Потому что каждую облепиху нужно любить и два часа ей делать прическу.
— Обрезал облепиху??
— Только сухие веточки. Это как подстригание ногтей и волос. Ей не больно.
— Ммм, а то так сказал: косил траву, облепиху бедную мучил…
— Я не говорил, что я «мучил облепиху».
— Мне так показалось, и я сразу вспомнила штуку такую интересную про растения. К растениям подключается аппаратик, и по электромагнитым всплескам можно увидеть, что они узнают человека, который им причинял боль.
— Да, да, обламывал листочки…
— И вот проводили такой эксперимент: один причинял боль, а потом в комнату добровольцы заходили по очереди и он в том числе. И растения его узнавали. Только однажды вместо одного «злодея»…
— Ого!
— Они «узнали» двоих. Все страшно удивились, что за странный такой результат. Потом оказалось, что этот второй человек за два часа до эксперимента стриг газон перед своим домом.
— Блин.
— Руки у него были «в крови». Зелёной. И растения это почувствовали.
— Я тут недавно первый раз в жизни осознанно посадил растение.
— До этого неосознанно?
— Ну, когда в школе сажаешь. А тут… Он стал прорастать в стакане. И корни дал. Цветок. Он просто был полевой. И потом ещё и плоды. Я подумал — раз ты так стараешься — вот тебе горшок с землёй.
— Кто это был?
— До сих пор неизвестно.
— Но колбасу любит!.. (это анекдот такой был)
— Может, одна из причин, почему он так старался — это то, что когда мы пришли через три месяца на место, где его сорвали — оказалось, что там стоянка. Всё его племя погибло.
— Заасфальтировали. Кошмар.
— Чего-то они чувствуют… И удивительно, как рябина знает, что зима будет холодная через полгода и белок нужно кормить. …Так значит — просто «нужно брать и делать»? И тогда будет получаться? И магия именно в этом?
— Да, мне кажется в этом. И не ждать, что от этого будет какая-то прибыль. А просто делать. Прибыль, кстати, будет (смеётся). Чем меньше её ждёшь, тем больше. Правда, она какого-то другого рода.
— У какого-то количества людей мнение такое, что если они перестанут заботиться о прибыли — они умрут от голода.
— Таак, умрут от голода… Какой-то синдром блокадников. Которые уже давно не в блокаде, а всё прячут хлеб под подушкой…
— Этот синдром — просто страхи.
— Ну, вообще, да. На страхе держится человеческое. Социум.
— И ты «не заботишься о куске хлеба»? Нет у тебя такой первичной мотивации?
— Это не первичная мотивация… но это побочный результат. С хлебом всё в порядке, что бы я ни делала. Если делаешь всё тотально, с удовольствием, с радостью, то хлеб всё равно приходит.
— То есть ты развлекаешься, а хлеб приходит?
— А хлеб приходит. Сам. А кто-то пашет, да?
— Это магия.
— И ему хлеба не хватает.
— Ну, да.
— Ужас.
— Да.
— Боится с голоду умереть.
— Ну, да.
— Вот, а я почему-то не боюсь. Вот так вот жизнь несправедливо устроена.
— Это какой-то парадокс и неразбериха: один пашет и хлеба не хватает, а другой развлекается и хлеба хватает.
— Ну, «сапожник без сапог» — давно известно.
— А пашущий — без хлеба?
— Думаю, что он не без хлеба боится остаться, а без водки, без мяса. Земля, в общем, производит еды достаточно. Это давно уже замечено, подсчитано и доказано, что на земле хватает пищи для всех. И совершенно необязательно для этого работать. С утра до ночи.
— Ты по факту — социально активный человек.
— Я асоциальный, социально пассивный человек. В принципе, я не вмешиваюсь в социальные процессы.
— Если смотреть на общество, ты на его фоне заметна. Ты даёшь концерты, постоянно делаешь новые программы. Последняя — «Белые цыгане»…
— Ну, это мы просто пели для удовольствия. Тем не менее, у нас так хорошо получилось, что мы решили перевести это в статус проекта. И у нас будет скоро концерт по билетам. С афишами, всё серьёзно. А делали мы просто так, потому, что нам это нравится.
— Здесь нет того лукавства, что это «не для всех»? Если все начнут. Если все начнут развлекаться, сможет ли мир существовать? Может быть, миру нужны рабы? — те, кто не «развлекается», а «пашет»?
— Добровольные рабы? Их хватает. Ну, ты сам рассказал, как развлекался, обрезая веточки облепихи, очень понравилось. Расписал детский сад. Другой человек это будет делать с трудом, ненавистью и ради денег. Вы это сделали, потому что нравится.
— Да.
— А мы тоже ради развлечения, абсолютно, делали кучу вещей, которые в принципе трудоёмкие. Но ты берёшь, и делаешь, и тебе нравится. И ты уже в этом не раб. Но, в принципе, вообще всё трудоёмкое. Всё, что происходит. Есть у меня одностишие: «Как трудоёмки ваши развлеченья». Оно относится и ко мне.
— Мм. «Как трудоёмки ваши развлеченья»…
— Оно и ко мне относится, и к развлечениям. Любые развлечения трудоёмки. Но мы живём в мире, в котором ничего другого не остаётся. И мы можем быть серьёзными, а можем быть веселыми. Но мы не можем не быть.
— Это зависит только от того, как ты понимаешь этот мир. Ты сказала: всё, что мы можем — это только развлекаться. Ты же, наверно, с той же позиции смотришь и на тех, кто «пашет»? И видишь, что они просто «развлекаются» таким способом?
— Нет. Дело в том, что тех же даже эстрадных звёзд тоже можно отнести к тем, кто «пашет». Очень часто. Я вчера была в гостях, смотрела телевизор ровно десять минут. Мне этого хватило для того, чтобы задуматься. Я смотрела с ужасом. Хорошо, без имен. Шла «Песня года», и я увидела парад мертвецов. Это был парад людей, совершенно измотанных своей профессией.
— Функцией.
— Функцией, да. Которые совершали какие-то запрограммированные движения. В них не было никакой абсолютно энергии, искренности. Это было всё равно, что зомби, которые ещё и не попадают в фонограмму. Ну, старательно открывают рот, корчатся, несчастные мёртвые люди, так им бедным тяжело!. Типа «делают искусство». Мне так их стало жалко, мне так стало страшно. А, по идее, искусство — это ж хорошая штука.
— Ну, в общем-то, да.
— На сцене приятно стоять. Это трудно, трудоёмко и физически тяжело. И надо иметь, что сказать. Но это огромное удовольствие, потому что происходит живой энергетический процесс. И вот наши несчастные эстрадные звёзды, которые… я не знаю, вообще, зачем они выходят на сцену. У них процесса не происходит, всё на фонограмме, в далёком вчерашнем дне. Им надо делать вид, что им весело, что они сильные и красивые. Но невооружённым глазом видно, что они старые, отвратительные и измотанные пороком. Это так должно быть неприятно — стоять у всех на виду, врать в глаза и знать, что тебе давно не верят. Вот он — тот самый способ сделать из удовольствия пытку.
— Ты говорила что ты не умнее человечества и что у тебя нет послания, как бедному человечеству стать богатым. Тем не менее, через тебя что-то излучается.
— Я бы назвала бы это самовыражением.
— Что выражает это бесконечное светящееся существо, этот пушистый шар?
— Мне кажется, он просто сам светится.
— Ну, он же что-то выражает?
— А хрен его знает.
— Что-то он явно выражает.
— Из него свет прёт, жизнь колосится… Человеку свойственно излучать свою творческую энергию. Это и есть то, в чём мы «образ и подобие».
— «Творческая энергия» — это только форма. А что ты выражаешь? Любовь?
— Я не буду так сужать…
— Сужать? Нифига себе. «Бог — есть любовь», а для тебя это узко?
— А, в смысле божественного… Вообще, творческая энергия и любовь эквивалентны. Вот это излучение. Ищем слово? Есть слово «свобода», есть слово «любовь», есть слово «творчество», есть слово «энергия», но эти слова не выражают полного…
— Какой у тебя ближайший концерт, программа или диск?
— Это такой финальный вопрос, не будем рекламу в текст.
— А это не будет в тексте. Рядом, а может на соседней полосе.
— У нас есть сайт, там кипит бурная жизнь. Там очень много всего. В том числе и информация, анонсы. Я всех бы просто отправила на мой сайт www.ark.ru — там вещи есть и более интересные, чем анонсы. Например, там у меня есть две личных рассылки. Вот захотелось — открыла рассылку. Ещё один способ влияния на мир. Теперь две аж рассылки — мне было мало одной. Одна литературная, другая так, по мелочи — юмор, картинки. Мне нравятся какие-то книги, фильмы — я делюсь информацией. Мне приходят мысли, я их выражаю. Приходят письма — я отвечаю.
— А какую последнюю мысль ты выразила?
— Хм, у меня много мыслей. И невыраженных в том числе.
— А хочешь, я тебе скажу последнюю мысль, которую я выразил сегодня утром?
— Давай.
— «Чем Бог отличается от золотой рыбки? — Бог не выполняет глупые желания».
— Фильм был хороший — «Брюс Всемогущий». То есть, не хороший — дурацкий американский фильм, но там эта идея прозвучала. Бог предложил главному герою вместо него чуть-чуть поработать, в одном городе. И того начали желаниями, молитвами все забрасывать. Он сначала пытался изо всех сил на них реагировать, потом стало ясно, что это невозможно. И тогда он включил программу компьютера, которая на все запросы отвечала — «ес». После этого начались всякие социальные катаклизмы: в лотерею выиграл весь город, выигрышей не хватило, всё начали жечь и рушить… В общем, крах.
— Крах человека, занявшего место Бога или всей человеческой системы?
— Крах возможности выполнить все желания всех. Хотя есть такая штука, я не помню, где читала, но она меня убедила, что «ты будешь жить на Земле, пока не выполнятся все твои желания, абсолютно все». И только после этого ты сможешь уйти. А до тех пор, пока у тебя есть желания, ты будешь тут находиться.
— Глубокая мысль.
— К вопросу о «развлечениях» — это выполнение наших желаний. Мы можем заниматься фигнёй, работать на дядю — 100 жизней тратить на телевизор, ещё 100 жизней воевать. И потом, если мы одну единственную жизнь посвятим нашему «внутреннему ребёнку», поиграем с ним в кубики, порисуем картинки, полепим из пластилина. Возможно, это будет весить примерно столько же, как те предыдущие 300 жизней.
— Что ты собираешься делать в следующей жизни?
— Я когда училась танцевать, пришла к выводу, что мне это не дано… И был разговор с одним другом: «Откуда вообще берутся великие танцовщики? Наверное, это из прошлых жизней накопилось, а потом — родились сразу готовые люди. Как вот Моцарт родился гением. Уже в шесть лет восьмиголосные фуги писал со слуха. Это ж не бывает так, что только что был баобабом, а потом раз — родился готовый Моцарт. Чтобы родиться хорошим танцовщиком, надо в прежней жизни долго учиться танцевать.»
— Родился баобабом, а потом — в Моцарта?
— А он мне ехидно так говорит: «У тебя есть планы на следующие жизни?» Теперь я поняла, что это неправильно — строить планы на будущие жизни — лучше стремиться в этой единственной жизни всё самое главное успеть. Христиане так и ориентируются, что жизнь одна. И, в общем-то, никто не может с ними спорить, что жизнь одна, а если мы знаем, что впереди бесконечность, мы начинаем лениться. А надо как можно быстрее выполнять все свои желания, развиваться. Желания — это единственный мотор, который нас не обманывает. Нас могут обмануть слова, воспитание, общество.
— Даже собственные ментальные конструкции.
— Да. А желания нас не обманут. Это было в книге «Тоша. Русский Будда».
— Какая книга?
— Ой, зря не читал. Потрясающая книга. Когда начинаешь выполнять желания, то начинаешь очень быстро понимать их тщетность. Самые тупые, примитивные желания первым делом отваливаются: понимаешь, что это глупость. Остаются какие-то интересные желания. Но, в конце концов, остаётся только одно, единственное всепоглощающее желание — развитие. И становится понятным, что больше в мире делать нечего. И что не надо больше в жизни тратить время ни на что. И с этого момента ты встаёшь на Путь.
— То, что ты мне сказала, я знаю. То есть да, да я подпишусь под каждым словом.
— Вообще это свойство любой хорошей мысли. «Да, я согласен, подпишусь под каждым словом». Как будто бы я это придумал. Жаль, что кто-то другой сказал раньше.
— Мало того, с какого-то уровня это желание развиваться тоже не становится самым главным. Единственным желанием становится…
— Единственным желанием становится?…
— Помогать живым существам развиваться. Образ Бодхисаттвы, который не уходит в Нирвану, а остаётся здесь, чтобы помогать всем живым существам. Помогать именно развиваться.
— Мои знакомые буддисты ездили на ритрит. Там им давали какие-то техники, после которых образуется дырка в голове. Она говорят, что там не особо перетруждались, пели, плясали и даже выпивали, но дырка образовалась практически у всех.
— Дырка в голове — это ты имеешь в виду — чакра?
— Нет, настоящая, физическая дырка.
— А ты её видела, а пальцем туда?
— Нет, но суть не в этом. Прежде, чем попасть на этот ритрит, надо было принести клятву Бодхисаттвы. Это клятва в том, что когда ты освободишься, то не уйдёшь с Земли, а останешься помогать остальным живым существам.
— Это в очень многих буддийских сектах распространено.
— И мне показалось это несправедливым. Что обязательно надо давать клятву. А вдруг ты захочешь уйти? Ты когда-то там в далёком будущем можешь захотеть уйти, но ты сейчас должен дать клятву, что не уйдешь. Это же какое-то насилие получается, должно же быть искреннее желание. Т.е. у человека должна быть внутренняя потребность. Она вырастет. Если он находится в согласии с током вещей, то всё обязательно вырастет само по себе. Совершенно не обязательно с него брать клятву, что вырастет.
— Разумеется. Ты говорила, что у человека желания отпадают. Они же отпадают почему? — Видно становится, что это глупость. Также становится очевидным, что давать клятвы глупо.
— Кота привязывать. Про кота мне нравится притча.
— Расскажи про кота.
— Мастеру, когда тот медитировал, постоянно мешал его кот. Он лез к нему, терся, тыкался, мурлыкал — мешал короче. И тот начал во время своей медитации кота привязывать к столбику. Потом, когда мастер умер, его последователи создали целое учение, что без привязанного кота не действует медитация, что прежде чем медитировать, надо бежать, хватать какого-нибудь кота, привязывать к специальному ритуальному столбику…
— По-твоему, мастер плох? А сама как? Про диван и прочее? — теперь целая школа пойдёт.
— Нет, мастер хорош, он его привязывал, потому что это было нужно в бытовых целях. Но что из этого могут сделать последователи — это уже не догадаешься…
— Люди становятся менее плоскими — и последователи, и не последователи.
— Кто что говорит. Некоторые говорят: «Куда катится наш мир?» Я тоже смотрю и вижу другую реальность.
— Что ты видишь?
— Что происходит что-то очень интересное в мире. Что стало очень много людей, идущих по духовному пути. Причём, самостоятельно, а не строем. Очень много стало людей, обладающих способностями, которые бы раньше назвали сверхъестественными. Сейчас это совершенно естественные способности. Много стало людей, которые вообще думают на какие-то темы. Хотя, может мне так кажется — может, это мой «тоннель реальности»? Потому что буквально недавно разговаривала с человеком, который говорил: «какой ужас, деградация, культура погибает, вот раньше было лучше, а сейчас кошмар». А я ему говорю: не верю. Что-то явно происходит, что-то даже немножко тревожное, но не деградация. Раньше люди жили очень спокойно, неспешно. А сейчас такое впечатление, что скорость времени, скорость информации просто предельна. В свете этого мне кажется не пустыми предупреждения о том, что сейчас последние времена.
— Да.
— Мне так кажется, это не их книжек эсхатологических. Я, в общем, не люблю всё это. Но полное ощущение, что что-то зреет, что мы живём в эпоху перемен. Последние времена, они, в общем-то, не «последние», потому что люди бесконечные, Бог бесконечен, но скоро что-то может кардинально измениться. И это может выглядеть, как гибель этого мира. А может это касается отдельно меня. Может это приближается моя личная трансформация, а мне кажется, что это трансформация мира. С другой стороны мир и я — это так близко.
— Скажи, пожалуйста, как ты относишься к такому понятию, как «счастье»?
— Пожалуй, я бы определила счастье, как состояние участия в потоке. Вот когда застой, когда тина, когда ты не движешься, и тебе не хватает информации, эмоций, общения, деятельности, то наступает состояние, которое в Библии названо — теснота. Наступает теснота. Я думаю, что человек, разумеется, стремится выбраться из этой тесноты.
Мне кажется, что всё не просто так. Мне очень давно кажется, что абсолютно всё неспроста. Мы не можем иногда объяснить, сформулировать словами. Но точно совершенно — не просто так какие-то вещи, всё для чего-то, для какой-то цели, даже если она нам не видна.
Клейн
* Точная цитата: «Будьте мудры, аки змии»