Илья Беляев. Острие кунты. Путь русского мистика.
ГЛАВА 39
Когда достигший просветления Будда Шакъямуни отправился проповедовать, то первым ему встретился человек по имени Упака. Упаку поразил радостно-окрыленный вид Шакъямуни, и он спросил, кто был его учителем и какое учение он проповедует. Будда ответил:
— Я победитель; нет ничего, что было бы мне неизвестно. Познав все сам, кого назову я учителем? У меня нет гуру и не найти мне равных. В этом мире, со всеми его богами, нет мне соперника. Я — воистину посвященный, непревзойденный учитель. В этом ослепшем мире я буду бить в барабан бессмертия.
Пожав плечами, Упака сказал: «Возможно, друг мой», и продолжил свой путь.
Когда нам с Джоном стало известно о Тошиной смерти, мы расхохотались и обнялись, чувствуя огромное облегчение. Наконец-то наш мастер стал свободен. Он скинул земные путы, и теперь ничто его не связывало. Мы не знали, где он теперь, но то, что он обрел свободу, не вызывало у нас сомнений.
Тошино тело нашел лесник в глухих лесах восточнее Архангельска, в восьми километрах от берега Белого моря. Тоша лежал в спальном мешке под тентом, даже палатки у него не было. Тело частично запорошено снегом, глаза открыты, под спальником — зеленая трава. Это означало, что Тоша умер в сентябре, то есть за два или три месяца до того, как нашли тело. Ему было тридцать лет.
Тело не обнаруживало никаких признаков тления и не издавало трупного запаха. Кроме того, его не тронули звери, что уж совсем удивительно. Тошу доставили в морг одной из архангельских больниц. Утром того дня, когда приехали его мать и несколько друзей, Тошины глаза были чистыми и открытыми. Он как будто ждал, чтобы проститься. Вечером того же дня глаза его покрылись пленкой плесени.
Вскрытие не смогло установить точную причину смерти. В желудке были обнаружены грибы, и одной из версий было отравление. Другой вариант — сердечный приступ во сне. Я допускаю, что Тоша оставил тело по собственной воле, — он был в состоянии это сделать. Мать перевезла тело в Сыктывкар и похоронила его рядом с отцом, скончавшимся незадолго до того.
Так закончилась земная жизнь моего учителя, самого удивительного из всех встретившихся мне людей. Несмотря на то, что я был непосредственным Тошиным учеником всего лишь пять месяцев, я все время продолжал думать о нем, стремясь разгадать его тайну, долгие годы. Благодаря этой внутренней работе мое ученичество продолжалось. Тоша учил меня, заставляя думать о себе! Удивительно, но любой контакт с носителем более высокого уровня сознания, даже сражение с ним, оказывается, в конце концов, на благо.
Несмотря на то, что Тоша потерял поток, что и привело его к смерти, я не исключаю того, что он был убит той самой силой, чью волю отказался выполнять. Чем больше тебе дано, тем больше нужно отдать. Нет пощады в битве, и уж тем более в битве между Светом и Тьмой. Тоша как-то сказал: «Наверху не смолкает лязг мечей». Я убежден в том, что если бы он продолжал работать с группой, то остался бы жив по сей день.
Тошина смерть потрясла всех, кто любил его. Она не вызывала жалости, как самоубийство Сережи. Уход мастера был для нас таким же уроком, как и его жизнь. Покинув этот мир, Тоша унес с собой тайну потока, и на разгадывание этой тайны могут уйти долгие годы. Он действительно задал нам задачку!
Потеря Тоши была для каждого из нас потерей части самого себя. Самой дорогой части. Он распахнул для нас окно в другой мир и позволил нам дышать воздухом этого мира, оставаясь во плоти и крови. Он сделал это прямо здесь, среди коммунальных кухонь и заплеванных подъездов; для этого, оказывается, не нужно было уходить. Не нужно было ни искать Шамбалу, ни учителей Гурджиева, ни таинственных садху. У Тоши был ключ к невидимой двери, находившейся повсюду. Ключ этот — умение работать с собственным сознанием.
В последующие годы мне пришлось жить в разных странах и много путешествовать. Я встречался со множеством духовных искателей и учителей самых разных традиций. Но никого из них я даже близко не мог поставить рядом с Тошей. Тоша был человеком тайны, тайны же открыты немногим. После его ухода я осознал истину восточного изречения о том, что учитель становится ближе ученику, чем его родители. Он дает второе рождение, и это рождение в духе важнее физического.
Тоша в той или иной степени изменил жизнь всех тех, кто с ним встретился. Он был способен на это и в последние годы. Зять Малхаса Горгадзе, Эрекле, молодой грузин из старинного княжеского рода, трижды приезжал в Ленинград зимой, оставив свою виллу и семью, и жил с Тошей в палатке на Карельском.
Тоша часто говорил, что мы делаем черновую работу. Незадолго до своего ухода он предупредил нас, что страну ждут большие перемены, и точно предсказал их сроки.
После его смерти я невероятно ощутил свое одиночество. Теперь мне и немногим оставшимся предстояло применить принципы Тошиной садханы и того, что мы узнали сами. «Тот, кто познал мир, познал труп, и мир недостоин его», — сказал Иисус. «Все, включая материальный мир, есть блаженство Шивы», — говорит кашмирский шиваизм. Лезвием, рассекающим это противоречие, для меня стала медитация. В своих поисках свободы я экспериментировал с самыми различными медитативными техниками и выделил для себя несколько основных. Вот они.
Остановка мысли. Почему, собственно, вообще нужно пытаться остановить мысль? Поток реальности непрерывен, в то время как мысли фрагментарны. Мыслительный процесс выхватывает из действительности кусочки и пытается склеить из них картину мира, но картина эта далека от реальности. Целое может восприниматься лишь тотальным потоком восприятия, который сносит мысли, как река в половодье сносит старые мостки.
Остановка мысли — неблагодарный процесс, хотя и самый понятный. Секрет здесь в том, чтобы не пытаться остановить мысли с помощью мыслей же. Вода не смывается водой. Мысли подчиняются воле, и только воля, будучи осознана как независимая и сознательная сила, способна рассеять скачущие, как блохи, мысли. Применение воли — нелегкая вещь, оно требует непрерывных усилий и полной вовлеченности в борьбу всего существа. Бесконечные срывы, неизбежные при применении этой техники, напоминают безуспешные попытки человека, пытающегося выбраться из скользкой глиняной ямы. Одно неверное движение — и приходится начинать все сначала. Шансы на успех есть, но они невелики.
Использование мысли — метод, противоположный предыдущему. Метод основан на восприятии творения как актуализированной мысли Творца. Цель такой медитации — осознать эту мысль. Фактически, это исследование природы собственных мыслей путем обращения к их источнику и слияния с ним. Слияние с источником мысли дает познание основы всего. Эта основа неотличима от нашей собственной природы и по сути неуничтожима. Познание же неуничтожимого ведет к бессмертию. Метод требует сильной концентрации и подходит для людей с ярко выраженными мыслительными способностями.
Оба описанных принципа медитации относятся к активному способу самопознания. Они используют чувство «я» как основу для работы, а не отбрасывают его как препятствие. Существует огромное количество практических методов активной медитации, применяемых в целительстве, а также для получения информации, защиты, в предсказаниях, визуализации и т. д.
Из всех активных способов медитации, с которыми я работал, сознательное слияние личной воли с волей Творца было для меня самым действенным. Такое слияние вовсе не означает пассивности или неподвижного сидения, но, скорее, — растворение в действии. Этот метод напоминает серфинг. Дождавшись волны, нужно удержаться на ней; если сорвался, ждешь следующей. Я назвал эту психотехнику слияние с происходящим.
На самом деле, нет никаких двух противостоящих друг другу воль. Существует лишь одна Воля, управляющая всем, и наша собственная воля так же неотличима от нее, как гребешок волны от океана. Но увидеть и снять это различие очень сложно, что становится ясно лишь тогда, когда пытаешься это сделать. Успешная реализация этой практики — такое состояние, когда все происходящее становится тебе желанно, а желаемое происходит само собой, безо всяких усилий с твоей стороны.
Вариантом этой садханы является отдача себя Шакти, когда акцент делается на внутренней работе с энергией. Практикующий сначала призывает поток энергии, а потом полностью растворяется в нем, позволяя пране течь так, как она хочет. Медитирующий должен полностью доверить себя энергетическому потоку и пребывать в уверенности, что Шакти гораздо лучше его знает, что и как нужно делать. Это превосходный способ, но главной проблемой здесь является наличие потока. Активные формы медитации, получившие наибольшее распространение в Индии, Древнем Египте и Южной Америке, имеют своим главным недостатком усиление чувства эго, или отдельности, возникающего за счет роста личной силы. Ощущение собственной важности и значимости, упоение своей силой и могуществом являются непреодолимыми препятствиями на пути дальнейшего продвижения. Не меньшей преградой, впрочем, бывает переживание собственного ничтожества и бессилия. Что хуже — сказать трудно.
Что касается пассивных видов медитации, то они приступают к разрушению чувства «я», или эго, с самого начала. Это буддийский и даосский подходы. Пассивная медитация также основывается на отдаче и смирении, но, в отличие от смирения в действии, это — смирение в бездействии. И то и другое одинаково сложно. Главные проблемы смирения в бездействии — развитие лени и безответственности. Успешная реализация этой практики — состояние переживания иллюзорности собственного «я» и видение мира в его безличностном аспекте.
Существуют и более изощренные внутренние тактики совмещения активного и пассивного принципов, а также выход за их пределы, когда, как и что ты делаешь, вообще перестает иметь значение. Последний подход граничит с безумием и не может быть рекомендован в начале садханы.
Гораздо безопаснее работа с внутренним учителем. В каждом из нас существует нечто, всегда знающее, что и как нужно делать, — внутренний учитель, живущий в сердце. Голос его тих, но если внимательно прислушаться, он всегда слышен. Сложность в том, чтобы отделить этот голос от собственных мыслей и желаний, то есть научиться его слышать и следовать услышанному. Ключ к этой практике — переживание учителя в сердце, а не в голове.
Сложность этой техники — в рассеянности внимания, забывчивости и недостаточной силе воли для следования внутреннему голосу. Кроме того, эта садхана дуалистическая, не снимающая, во всяком случае в начале, двойственности между «им» и мной». Зато, как уже было сказано, она вполне безопасна.
Существует иной способ внутренней работы, направленный на выявление Неизменного в нас. Поскольку и внутри, и снаружи все находится в непрерывном потоке перемен, нам порой кажется, что ухватиться не за что, что всё постоянно ускользает, стоит лишь к нему прикоснуться. Но в глубине нашего сознания есть то, что не изменяется никогда. Оно было точно таким же до нашего рождения и останется неизменным после смерти. Эта неуловимая константа присутствует и сейчас. Она не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха; о ней нельзя ничего помыслить, ее невозможно ощутить. Неизменное не находится ни внутри, ни вне нас, ни наверху, ни внизу, и тем не менее, оно существует. Неизменное в нас неуничтожимо. Нашедший его преодолевает пространство и время и более не подвержен ни тлению, ни смерти. Техника заключается в непрерывном сосредоточении сознания на Неизменном, обнаружении и осознании его как основы своего бытия.
Рассеянность внимания — общее препятствие во всех перечисленных психотехниках. Единственным исключением является метод тотального принятия действительности, когда все, включая рассеянность, принимается таким, каково оно есть, без малейшего усилия что-либо изменить. Если ты отвлекся, пусть будет так. В этой практике восприятие начинает пожирать действительность, поглощая все, возникающее в его поле, без малейшего предпочтения одного другому. В результате мир, со всеми его объектами, оказывается поглощенным сознанием, и вопрос об отвлечении больше не возникает. Другое название этого метода — пожирание мира.
За каждым фрагментом действительности, воспринимаемой нами, скрыт луч энергии, дающий этому фрагменту жизнь и ощущение реальности. Мы не воспринимаем эту энергию, поскольку наше внимание приковано к движущимся картинкам, которые мы принимаем за реальность. Загипнотизированные и очарованные их калейдоскопом, мы продолжаем смотреть фильм в душном кинозале, вместо того чтобы выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух. Если бы мы могли переключить фокус нашего внимания с непрерывно проецируемых картинок на то, что их создает, мы увидели бы океан чистого света, в сиянии которого переливаются бесконечные радужные гирлянды иллюзорных вселенных.
Наш способ восприятия реальности поддерживается ненасытным любопытством и жаждой новых впечатлений. Лишь окончательно насытившись цветами, звуками, запахами и ощущениями, мы теряем интерес к получению новых впечатлений, и только тогда, если еще не израсходовали всю свою энергию, мы обнаруживаем возможность выхода за пределы известного. Потеря интереса к этому миру освобождает от него.
И тогда никакая медитация больше не нужна. Освободившись от желания восприятия, человек становится подобен сухому дереву в безводной пустыне. Но именно в безжизненной пустыне распускается невиданный цветок.