Мистическая птица.
Впервые я ее услышал вживую в не то марте, не то апреле 1991 года в Сергиевом Посаде на фестивале «Пробуждение». Надо сказать, меня ее музыка тогда не зацепила. И еще долго, завидя где-нить объявления о концертах королевы нашей, думал: «эге, Ольга Арефьева, та самая красавица, в которой так органично соединились богемность и православность:» До самих концертов так и не дополз. До конца 1999 года.
Ну и шевельнулось в душе что-то похожее на ностальгию от упоминания там же еще и Ольги Арефьевой. То был концерт в ДК АЗЛК под названием «Благословенная Россия», устроенный двумя моими знакомыми.
Тогда я еще не знал, что двух одинаковых концертов «Ковчега» не бывает и быть не может.
Тем более сильным был шок от увиденного. На сцене выстроилась в ряд банда натурально американских полухиппи-полуковбоев. На ком-то были шляпа и высокие сапоги, еще на ком-то — цветастая рубашка навыпуск поверх джинсов. Почему-то очень органично в эту компанию вписывалась девушка в черном концертном платье (то была Мила Кикина). Весь их вид без обиняков говорил «мы порвем тут всех!» — и имел на то все основания. Откуда-то явственно потянуло пыльным ветром прерий и почудился запах дыма костров. И апофеозом всего этого была Ольга, облаченная в индейскую накидку с бахромой и напоминавшая одновременно мистическую темную птицу и королеву автостопа, тормозящую машины силой мысли. Повинуясь ее тяжелому взгляду, подростки, свистевшие «Корням», вжались в спинки кресел и раскрыли рты. А само мероприятие мигом вспомнило, что является рок-концертом, а не (censored), и вытянулось по стойке «смирно». Куда-то делись и недостатки аппаратуры. Вокал был под стать имиджу, а песни — под стать вокалу. За одно «Моление» организаторам уже можно было простить все промахи. Хорошо забытая «Аллилуйя» пробрала до мурашек. А Ангел смерти, который летит, влетел прямо ко мне в бошку, устроился поудобнее, откупорил банку «Скрюдрайвера» и нагло заявил, что вписался сюда по жизни. Я был не в силах возражать, будучи поглощен финальной народной балладой с готическим оттенком…
В моем кармане шуршали целлофаном две кассеты, — «Девочка-скерцо» и «Колокольчики». Шок потихоньку рассеивался, разговор «за впечатления» набирал обороты…
Тогда я еще не знал, что будет с нами при прослушивании этих кассет. И тем более пригрезиться не могло, что когда-нибудь буду сидеть перед всамделишным костром рядышком с мистической птицей, угощать ее яблочным джемом и петь ей свои песни…