Ольга Арефьева – это человек пути…
…но это путь очень своеобычный, нелинейный (типа «от сих до сих» и «на три периода»). Она говорит разнообразно об «однообразном», все вращается вокруг нескольких тем в попытках приблизиться к Единому, которое прячется за тысячей обликов-ликов. И она примеряет все эти маски парадоксально обретая собственное лицо…
Именно поэтому Кабаре-ковчег и серьезные программы – это об одном только с разных аспектов. И это правильно. Комедия – это когда ты смеешься, наблюдая за героем на сцене, а трагедия – это когда ты сам главный герой и тебе явно не до смеха.
Кто-то там кричал про старые песни и контролёров. Люди любят старые песни, но не потому что любят старые песни, а потому что любят те эмоции, которые у них с этими песнями связаны. Это как сказка, которую раз десять рассказываешь ребенку на ночь. Но новые песни – это удивительно, это путешествие в незнаемое, обретение новых эмоций и новое проживание себя.
И это касается не только этого концерта, но и всего ее творчества. Оно – как паломничество. Основная идея паломничества заключается в том, что человек пересекает определенные пространственные границы, и меняющееся пространство меняет его самого. Однако Арефьева дает принципиально иной вариант духовного пути: не пространство меняет путешественника, а путешественник меняет пространство. Именно поэтому человек может идти к Сиону, которого нет, может кружить вокруг города, откуда ушел, в поисках Иерусалима (и таки найти Иерусалим, вернувшись в родной город!). Позиция наблюдателя изменяет систему координат. Это факт. И я свято верю, что лирический персонаж, ищущий несуществующий Сион, — в конечном счете его найдет… В контексте такой сакральной географии «идти вперед» часто обозначает «идти вверх», а все эти «города-герои» оказываются всего лишь проекциями твоей собственной души («Вавилон – это состояние ума», да).
И недаром путешествие связывается с темой оборотничества. Путь и метаморфоза – вещи в каком-то смысле родственные, так как и духовное путешествие и телесные трансформации предполагают выход за пределы себя самого, для того… чтобы обрести себя самого (это есть в «Папоротнике» и «Оборотне»).
Ну и еще раз о концерте в ЦДХ. Обычно человек поет песню, а музыканты «играют музыку». Но здесь было все по-другому. Мне периодически казалось, что это не Ольга поет песню, а песня – ее. И не музыканты играют музыку, а музыка играет в какую-то прекрасную игру с музыкантами.
А в «Глюкозе»… В «Глюкозе» человек превратился в голос.
К концу концерта возник замкнутый магический контур, куда вполне органично включились и зрители. Мне кажется, что эта музыка прорабатывает какие-то очень глубокие, может быть, даже архетипические уровни. И как раз отсюда и возникает ощущение полнейшей очарованности-зачарованности и вовлеченности в процесс. И да, действует как хороший сеанс психоанализа, это точно совершенно.
«Отзыв о юбилейном концерте в ЦДХ, Москва»