Про Тренинг Ольги Арефьевой
Как вы думаете, легко курильщику провести 5 часов подряд без сигарет? Я тоже думал, что не очень. Оказалось — ерунда. Тело и мозг перегружены настолько, что о куреве не вспоминаешь. Сам не знал, что такое возможно.
А вот.
Но, по порядку. Я пошёл на тренинг Ольги Арефьевой. Повинуясь неясному смутному зову, что мне туда зачем-то надо. Так бывает со мной, редко, но бывает. Никакого практического смысла для меня в этом не видно ни с первого, ни со второго взгляда. Это, вроде как, танцевальный тренинг. Сами подумайте — где я и где танцы? Часто ли вы встречали танцующих бегемотов?
Впрочем, ладно. Всё оказалось вовсе не так.
Ольга вблизи выглядит вовсе не так, как на сцене. Мощнее, ярче, жестче… не знаю, как объяснить. Если раньше я воспринимал её как невероятной красоты и таланта женщину — то теперь я вижу в ней Мастера. Прежде всего Мастера, который превратил своё тело в оружие. Она гибкая и лёгкая. Она гнётся в любую сторону — но никогда не сломается. Как толедская шпага.
В начале был разговор. И я ощутил, как меня затягивает, как в воронку — Ольга говорила о Великой Неизвестности почти теми же словами, которыми я о ней думаю. Пока я стоял в круге и слышал эти негромкие и спокойные слова, тело отзывалось. Где-то импульсами, где-то дрожью. Где-то радостью — такой, телесной, как будто встречаешь кого-то, кого любишь и очень давно не видел — и в теле вот эта волна из живота в ключицы.
А потом была растяжка и разминка. И это было не похоже ни на одну разминку, что я в жизни видел. Ольга показывала и рассказывала, как думать — телом. Как чувствовать. Как быть включённым — сразу. С разминки и растяжки. Моё тело громко сказало мне — вот! Именно так должно быть. Именно так. А всё, что мы проходили до этого — ну, недоразумение.
Просто — и сложно.
Когда я спохватился, с меня уже сошло семь потов, и я с блаженством раскорячивался на полу, искренне пытаясь выполнить задачу, под спокойный комментарий Ольги, что мол “а в этой позе отдохните” — и где-то там, на окраинах моего сознания проворчало — “ я в этой позе могу только выблевать свои лёгкие себе на бёдра. На дыбе так же комфортно отдыхать, наверное”.
Но голос быстро умолк, потому что на него не осталось ресурсов — ведь когда делаешь что-то всем телом, всем собой — на такие пустяки ресурсов не остаётся.
Я успел только подумать, что если танцоры так занимаются каждый день, то каратистов они, должно быть, рвут двумя пальцами, как бумажечки.
И, словно эхом, услышал спокойный Олин голос — “ну, я решила вам сегодня не всю мою разминку давать, а то там слишком силовые упражнения дальше…” — аааа, это была только разминка??? Без силовых???
Я помню, по молодости, выезжал с нашей секцией по карате в лес на две недели. Мы вставали в 6 утра, бежали 10км босиком до озера, тренировались по горло в воде, потом бежали назад, долбили руками и ногами по березам, чтобы стряхнуть росу — и моя береза часто бывала красной…. Сэнсей говорил, что для лучших результатов нужно чаще отдыхать — но отдых он признавал только активный. А если человек стоит или медленно идёт — это пассивный, и за такое полагается наказание в виде — ну, правильно, отжимания на кулаках на гравии или на асфальте. К отбою, который был в 10 часов вечера мы, здоровые молодые лоси, были упаханны настолько, что вырубались мгновенно, не чуя холода и комаров.
А ещё были ночные тренировки, когда сэнсей поднимал нас по одному и отводил в лес и там мы дрались друг с другом, все на одного или стенка на стенку. В одной такой свалке мне два ребра сломали.
Но там я так не уставал, честное слово. Я не знаю, отчего так. Наверное, всё-таки, оттого, что был молодой. Но, думаю, что, всё-таки оттого, что у Ольги для каждого действия нужно включать сознание полностью, во всём теле. Доворачивать этот верньер до упора, на всю. Ведь огромное количество обстоятельств нам шепчет и кричит — будь как все, просто махни рукой, махни ногой, сделай, как все, не слушай себя, надо просто правильно всё выполнять — и будешь молодцом. Похвалят и наградят.
И мы теряем ощущение себя, постепенно, медленно, с самого детства привыкая к чьим-то чужим оценкам того, как надо, как правильно.
Зараза, не удаётся мне лаконично выразить свою мысль. Она не словесная, она телесная — должно быть, в этом дело.
Ольга говорила об этом. У тела есть свои мысли — но они другие, они не в словах. А если начинаешь думать во время танца словами из головы — то сразу же, мгновенно выключается вот то… присутствие в теле. Ты где-то в мыслях, тело действует по командам — и выглядит некрасивой куклой. И это сразу видно, если знать на что смотреть. Я теперь знаю.
И да. Там совершенно не получается стесняться. Все люди вокруг спокойно выполняют все эти сложные кульбиты, никто не жертвит, не оттягивает внимание на себя — бог знает, как Ольге это удаётся, однако группой она управляет как-то очень легко. Движением брови или улыбкой. Когда ей требуется наше внимание — она его просто берёт — всё, целиком, полностью, сразу. И так же легко отпускает. Я такого никогда прежде не видел.
Хочется много ещё написать. Про пение, про речь, про Ольгу. Я впечатлён насквозь и пополам.
Но не буду пока. Не буду. Многое надо переварить, я получил сильно больше, чем способен взять. Гораздо, гораздо больше.
Этот текст пора как-то закончить.
Когда меня спросили, как я себя чувствую после первого дня этого тренинга — я сказал, что я похож на Питер после бомбёжки в белые ночи.
Я разрушен. Я не могу спать. И во мне такое… как только в Питере бывает, знаете. Такое “красиво, не смотря ни на что”.
Я теперь вообще не знаю, что такое искусство.
Не ходите на Ольгин тренинг, если хотите остаться прежними.
И, Господи, я благодарен.
P.S. Ольга Арефьева совершенно справедливо заметила, что физкультуры на тренинге минимум и это совсем не главная его часть. Да, это так. Я просто не в состоянии вместить всего и выразить всё в коротком тексте. Простите, мне не хватает буковок и слов. Мне было так трудно не оттого, что там много физкультуры, а оттого, что я старый, ленивый и больной мешок с жиром, непривычный к мало-мальским нагрузкам. Людям здоровым и нормальным, конечно же, будет там комфортно и легко. А как выразить главное — не знаю, правда, не знаю. Я буду продолжать попытки.